Скрипнула дверь. Инди подскочил и оглянулся, инстинктивно вжимаясь в стену. Он ждал снова этого кошмарного человека, чудовище, явившееся за ним из морской бездны - но то был лишь обычный матрос. Он кинул один только взгляд на перепуганного мальчика, натянувшего медвежью шкуру до самого подбородка, и ухмыльнулся, но ничего не сказал. В руках у него была дымящаяся миска и большая фляжка с водой. Он поставил всё это на стол и приказал:
- Ешь.
А потом ушёл, и Инди услышал, как он запирает дверь.
Он долго не решался двинуться с места, тревожно вслушиваясь в приглушённые звуки, издаваемые кораблём: топот ног, перекрикивания моряков, скрип снастей на ветру. Потом сполз с кровати и заставил себя поесть и попить. Мысли ворочались медленно и лениво, словно сонные мухи. Конечно, ему не суждено прожить долго, это он знал - он это решил, но пока что его юное, здоровое тело отказывалось умирать, даже если этого жаждала душа. Поев, Инди вернулся на кровать и снова завернулся в шкуру. Ему было противно лежать на ней, противно прикасаться к тому, что трогали те руки - но над кроватью было окно. Крошечное отверстие в мир, вода и солнце, и свежий ветер.
Позже днём ему снова принесли поесть, но на сей раз Инди не притронулся к пище, только выпил немного воды. Ему всё время хотелось пить. Когда стемнело, с палубы наверху полилась музыка - не разухабистая пиратская песня, а тихая и печальная мелодия, такая медленная и красивая, что Инди на минуту почти забыл, где находится и что с ним произошло. Он задремал, убаюканный этой песней, и разбудил его только свет - свет не дня, а зажжённой масляной лампы.
Ему предстояло пройти через это снова.
Пират стоял у кровати, пошатываясь и бормоча что-то себе под нос: он был сильно пьян и едва держался на ногах. Инди сидел неподвижно, будто превратившись в камень: у него мелькнула безумная мысль, что, если он будет сидеть вот так тихо, мужчина его не заметит. А тот словно и вправду совсем позабыл о своём пленнике: всё так же бормоча, неловко стащил сапоги и завалился на кровать, чуть не подмяв Инди под собой. Ручищи пирата сонно зашарили по кровати, наткнулись на Инди и немедленно сгребли его в охапку, вытаскивая из-под шкуры. Инди напрягся, забился, пытаясь вырваться, но знал уже, что это не поможет - его сила не шла с силой корсара ни в какое сравнение. В конце концов он затих, дрожа, в могучих объятиях пирата, и лишь молился про себя, чтобы это поскорее началось и поскорее закончилось.
Но мужчина на сей раз не спешил переворачивать его. Он лежал рядом с Инди, крепко держа его и прижимаясь к нему боком, дыша перегаром ему в ухо. Шершавые ладони шарили по коже мальчика, словно руки слепого, мяли его впалые бока, поджатую попку, судорожно сведённые бёдра. Пират тискал его, как котёнка, что-то довольно урча ему в шею и рассеянно, неуклюже целуя его голое плечо.
А потом заворчал, вздохнул и уснул.
Инди лежал и смотрел поверх его головы на фитиль лампы, пока тот не догорел и свет не погас. Было холодно, но Инди грели большие руки, обхватившие его тело. Инди только раз попытался тихонько высвободиться из них, но они только сжались крепче. Тогда он вздохнул и замер, и до самого рассвета лежал, чувствуя тяжёлую голову на своём плече и невидящими глазами глядя в окно.
Наутро он проснулся один. Его снова покормили, и теперь уже он поел как следует, а потом оделся в то, что ему дали - шерстяную тунику, перепоясывавшуюся узеньким кушаком, и короткие мягкие сапоги. Завязывая пояс, Инди медленно обводил взглядом каюту, пытаясь прикинуть, удастся ли ему повеситься на этом кушаке. Но нет - потолок слишком низок: встав на цыпочки, даже Инди мог дотянуться до него кончиками пальцев. Эта мысль вызвала у него облегчение. Он должен был думать о смерти, искать смерти, хотеть смерти - но не хотел её, и был рад, что пока что не видел, как бы мог сам её приблизить.
Рана, нанесённая жестокой плотью фарийца, понемногу заживала, и Инди уже мог сидеть, почти не морщась. Он наконец-то вышел из ступора, в котором находился последние двое суток - тьма, расстилавшаяся впереди, удручала его, но больше не вводила в бездумный ужас. Инди окинул каюту равнодушным взглядом. Ему было скучно сидеть целый день взаперти, но ничто из наваленных в каюте сокровищ не привлекало его интереса. Впрочем, взгляд задержался на бирюзовой ткани, свисавшей с края одного из сундуков. Шёлк точно такого же цвета отец поставлял в Пирьярр с полгода назад... Инди коснулся прохладной ткани, пропустил её между пальцев. Отец, подумал он. Отец.... Если бы ты был жив, я не оказался бы здесь.
Он услышал какой-то шум, отличавшийся от повседневных корабельных звуков, и поднял голову. Да, точно: на палубе явно били тревогу, потолок и стены каюты подрагивали от поднявшейся беготни. Инди кинул взгляд за окно - и увидел парус, белевший неожиданно близко. Всё ясно - ещё одна жертва пиратской алчности...
Однако прошло несколько минут, и парус стал отдаляться, хотя ветер дул в его паруса, заставляя их пузыриться, и гнал прямо на пиратский корабль. Инди внезапно понял, что происходит, и, бросившись к иллюминатору, вцепился руками в панель. Это не пираты нападали - напротив, нападали на них! Но кто может захотеть преследовать морских разбойников? Фарийский князь, решивший очистить свои воды? Или...
Он не успел довести мысль до конца - что-то загрохотало, судно дрогнуло, и Инди полетел с кровати ни пол, больно ударившись макушкой о край табурета. Потом вскочил на ноги, но тут же схватился за край стола, накренившегося вбок... то есть нет, это не стол кренился, а палуба - словно что-то огромное толкало корабль. "Неужели тонем?!" - подумал Инди в ужасе, совсем забыв, что ещё утром призывал смерть. Он кинулся к двери и заколотил в неё - меньше всего на свете ему хотелось погибать здесь запертым, будто крыса в мышеловке.
Но никто не открыл дверь. Никто о нём словно и не вспомнил - ни тогда, ни в последующие часы, когда сходились корабли, сталкиваясь бортами, скрипели абордажные крючья, вгрызаясь в фальшборт, и крик мешался со звоном железа. Инди метался по каюте, отчаянно пытаясь найти способ выбраться из неё - если бы только иллюминатор не был так мал, а дверь так крепка! Но в конце концов всё закончилось. Кто-то победил. Кто - Инди не знал, пока тяжёлые шаги не раздались за дверью и она не вылетела, едва не сорвавшись с петель.
Человек, вошедший в каюту, не был капитаном этого судна - по крайней мере, ещё вчера не был... Ему пришлось наклонить голову, входя, и держать шею согнутой всё время, пока он, загородив собою проём, обводил каюту тяжёлым, неподвижным взглядом. Он был в белом, этот человек, весь в белом с головы до пят: белый камзол, белый плащ, белая шляпа с пером и белые сапоги, и пятна крови выделялись ярко и жутко в этой белизне. Лицо его было также белым, и глаза, кажется, тоже почти белыми - той мучительно светлой голубизны, которая вымораживает душу. Позже Инди узнал его имя - Белый Дьявол - как и то, что оно наводило ужас не только на честных торговцев и путешественников, но и на всех пиратов в водах от Канройша до Ильбиана. А в тот миг он лишь смотрел на этого огромного человека, будто кролик на удава, до тех пор, пока взгляд корсара, озирающий логово поверженного врага, не остановился на мальчике, таком же неподвижном, как сундуки с золотом, принадлежавшие отныне ему.
Он не ухмыльнулся, увидев Инди, как ухмылялись те, кто привёл его сюда. Глаза его не блеснули, зрачок не изменился в размере, и на белом лице, застывшем, словно маска, не добавилось ни одной складки. Он посмотрел на Инди так, словно тот был ещё одной частью мебели, и, развернувшись, молча вышел прочь. Лишь только он скрылся из виду, Инди сел на кровать - ноги его не держали. Он думал, не может быть ничего страшнее, чем глаза, исполненные похоти, ничего омерзительнее, чем руки, шарящие по его телу... Но ни то, ни другое и сравниться не могло с тем, что он испытал, ощутив на себе этот равнодушный, холодный, ничего не выражающий взгляд человека, чьи белые одежды были забрызганы кровью...
