– Ну да, – с сомнением протянул Поль, – в жизни не поверю, чтобы тебя надо было заставлять учиться. Ты сама хоть кого заставишь.

– Бабушкина заслуга, – улыбнулась Мари. – Лет до десяти я с ней постоянно воевала. Слышали такую фразу: чтобы переварить знания, надо поглощать их с аппетитом? Нет? Неважно. Я ее где-то услышала и один раз решила использовать в качестве аргумента. Бабушка, говорю, если мне неинтересно эти знания поглощать, как же я могу их хорошо усваивать? Давай-ка сначала я нагуляю аппетит, а потом уже сяду учиться. Ну и тому подобное. Очень убедительно излагала. Бабушка меня выслушала, дала мне выговориться, а потом говорит: «Аппетит приходит во время еды». Пришлось учиться. И так каждый раз.

Она выложила перед нами стопку книг и строго закончила:

– Так что хватит выискивать поводы для болтовни. Налетайте на духовную пищу.

Мы с Полем обреченно вздохнули.

Это невыносимо сложно – вообще не думать о смерти. Я понял это не сразу. Вначале я предполагал, что это – самый простой и надежный путь, чтобы сдать экзамен. Расчет был, как мне казалось, очевидный. К чему мучиться и постоянно одергивать себя? Каждую минуту следить за словами, которые ты произносишь, – удовольствие ниже среднего.

Существует способ намного лучше. Достаточно убедить себя, что ты бессмертен, и свести все к запоминанию деталей нового мира. Убедил же я себя когда-то, что на двухколесном велосипеде можно удержать баланс. И это несмотря на то, что поначалу на нем невозможно проехать и двух метров. Так что цель казалась достижимой. Заменяешь одно чисто теоретическое утверждение другим – и дело в шляпе.

В действительности все выходило наоборот. Чем сильнее я старался забыть о смерти, тем больше о ней думал. Более того, постоянные усилия избавиться от этих мыслей приводили меня во все более и более подавленное состояние. Я думал о неотвратимой старости, о том, что прожил уже почти треть отпущенного мне срока. О том, как быстро пробежали эти двадцать пять лет и как мало было сделано за эти годы. С неожиданной грустью я вспоминал детство, школу, университет, размышлял о том, как недавно это все было, и в какой-то момент стал почти физически ощущать, как мой организм стареет.

Можно знать факт, а можно понимать, чувствовать его. Всю свою сознательную жизнь я знал, что когда-нибудь мне предстоит умереть. Я жил с этим знанием, огорчался, когда оно напоминало о себе, и тут же забывал и о нем, и о своем огорчении.

И лишь сейчас я впервые осознал, что мое пребывание на земле конечно и кратко. Я прочувствовал этот простой факт, ощутил его всем своим существом. И это новое понимание сделало мои дни тоскливыми и безнадежными. Внезапно осознанная неотвратимость развязки преследовала меня днем и ночью.

Теперь мне снились унылые безлюдные кладбища с покосившимися надгробиями, безмолвные серые склепы, залитые мертвенным лунным светом. А один раз взбудораженное воображение нарисовало мне во сне мои же собственные похороны. Услышав, как жирные комья сырой земли глухо падают на крышку гроба, я вскочил в ужасе и потом чуть ли не целый час таращил глаза в темноту, прежде чем смог снова заснуть.

Подавленный и изрядно напуганный таким состоянием, я решил, что дальше так продолжаться не может, и прекратил бороться с коварным подсознанием. Победить в этой борьбе оказалось нереально.

Пришлось вернуться к первоначальной тактике. Я приготовился быть начеку во время экзамена, продумывать каждую фразу и не попадаться в ловушки, которые мне будет ставить коварный экзаменатор. Изменение подхода помогло. Кошмары перестали вторгаться в мои сны, и прежнее беззаботное отношение к смерти постепенно вернулось. Хотя теперь я время от времени спрашивал себя, а не слишком ли оно беззаботное. Ответа на этот вопрос я не находил и, чтобы отвлечься, налегал на учебу.

Тем временем Катру пытался направить наши мысли в нужное русло.

– Не пытайтесь вживаться в свою роль, повторяя себе: «Я бессмертен, я бессмертен», – твердил он нам день за днем. – Это в корне неверный подход. Ваше нынешнее восприятие бессмертия основано на том, что вы знаете, что такое смерть. Вы воспринимаете бессмертие как простое отсутствие угрозы смерти. Вы думаете: «Вот здорово, я никогда не умру». Но это неправильно! В отличие от бессмертных литературных героев, вы не сталкиваетесь и не сталкивались со смертью вообще. Никогда! Вы не представляете себе, что живое существо может прекратить свое существование.

Задумайтесь на секунду: насколько вас страшит вероятность того, что из этой комнаты вдруг исчезнет весь воздух и мы не сможем дышать? Задумались? Пугает ли это вас? Правильно, не пугает. Не пугает потому, что ни на своем опыте, ни в рассказах других людей, ни в книгах вы не сталкивались с такой угрозой. Это – чистая абстракция. Это физически возможно, но абсолютно невероятно. До этого момента вы ни разу в жизни не думали о такой опасности и, скорее всего, никогда и не подумали бы о ней, не попроси я вас об этом. Так же и смерть для вас может быть забавной идеей фантастического рассказа, плодом воображения писателя, возможно даже интересным поводом для дискуссии. Но ни в коем случае не угрозой. Не фактом реальной жизни. Не чем-то заслуживающим серьезного внимания. Десятый, с чем еще вы могли бы сравнить вероятность того, что вы когда-либо перестанете существовать?

– С тем, что, подпрыгнув, я останусь висеть в воздухе и не смогу опуститься на землю, – бойко отвечал Эмиль.

Катру удовлетворенно кивал и продолжал излагать свой странный материал. Что до нас, то мы по-прежнему пытались вообразить себе такое отношение к смерти, но практически безуспешно.

А в книгах и на семинарах перед нами открывался странный, нелепый, невероятный мир. «Очень хороший и благополучный», как выразился профессор на первом занятии. Мне он таким не казался. Хотя на его просторах действительно никто никогда не умирал. Люди жили в нем, не ведая о болезнях и старости, – всезнающие, бесстрашные, вечные.

Правда, людей этих было немного. И быть бесстрашными им было несложно в силу полного отсутствия каких бы то ни было опасностей. Что касается всезнания, то полный объем знаний всего человечества укладывался в сотню-другую не особо толстых томов.

На сегодняшний день все население мира состояло из тридцати человек. Дети рождались крайне редко – настолько редко, что все рождения были зафиксированы в древней как мир «Книге Творения». Но мир никуда не торопился. Имея в запасе вечность, он жил легко и бездумно по своим странным законам.

Собственно, назвать это место миром можно было лишь с большой натяжкой. По описаниям он скорее походил на съемочный павильон. Было очевидно, что его создатели решили не утруждать себя вопросами мироздания и решали проблемы космического масштаба с легкостью бульдозера.

Согласно их сценарию, Бог сотворил пустой мир. Затем поселил в нем Адама и Еву. На этом едва начавшееся сходство с Библией заканчивалось. Животных и растений в нашем новом мире не было вообще. Единственными живыми существами были люди. День и ночь сменялись произвольно, без всякого научного обоснования – космоса, планет и звезд тоже не существовало. Весь мир уютно помещался на площади, которую могло бы занять большое здание. По крайней мере, такое у меня создалось впечатление.

Мир был разделен на просторные помещения, называемые секциями. В тянувшихся между ними проходах находились входы в личные апартаменты. О пропитании бессмертным заботиться не приходилось: Господь устроил все так, что каждое утро в одной из секций появлялась еда. Ее было достаточно для всех людей мира. Еда состояла из… еды. Другими словами, она могла быть чем угодно, включая пресловутый сэндвич с индейкой, но у обитателей нашего мира не могло возникнуть даже тени подозрения, что еду можно приготовить из других живых существ. Всевозможные материалы, такие как металлы, пластик, бумага, резина, также поставлялись Богом в неограниченном количестве.