День, когда беззаконие подняло свою мерзкую голову, отличался особой красотой. Солнце сверкало на васильковом небе, а человека так и тянуло медленно и подробно описать древние башни, мягкие газоны, величавые деревья, нарядных пчел и учтивых птиц, освещенных летними лучами.

Но любители детективов не отличаются терпением. Минуя частности, они ищут сути. «Когда началось это темное дело?» – спрашивают они. – «Кто замешан в него?» «Пролилась ли кровь, а если да, то сколько?» Наконец, «Кто где был в то или иное время?» Умелый летописец должен сообщить все это как можно раньше.

Поэтому я скажу, что волна преступлений, едва не разрушившая один из славнейших замков Шропшира, началась под вечер, летом, а участники располагались следующим образом:

Кларенс, девятый граф Эмсвортский, владелец упомянутого замка, беседовал с главным садовником о зеленом горошке;

Сестра его, леди Констанс, ходила по уступу с молодым человеком в очках, Рупертом Бакстером, который некоторое время был секретарем у лорда;

Бидж, дворецкий, сидел в шезлонге за домом, курил сигару и читал шестнадцатую главу детектива под названием «Человек без пальца»;

Джордж, внук девятого графа, шнырял в кустах с духовым ружьем, своим любимым другом;

Джейн, племянница того же графа, смотрела из беседки на озеро;

Солнце спокойно освещало газоны, башни, деревья, пчел и отборных птиц.

Граф вышел из теплицы и направился к дому. Он был очень счастлив. Еще с утра он испытывал радость и покой, которые устояли перед беседой с садовником. Обычно этот мул в человеческом облике отвечал на все доводы: «Ф-ф-фы-ф!..» и «Гр-р-р…», потом теребил подбородок, не отвечая ничего и раздражая тем самым чувствительного хозяина. Но сегодня он превзошел голливудского поддакивателя, и у графа не было неприятного чувства, что, только он повернется, все его здоровые советы мгновенно исчезнут.

Приближаясь к террасе, он мурлыкал несложную мелодию. Дальнейшие действия были ему ясны. Часик-другой, пока жара не спадет, он почитает книгу о свиньях. Потом понюхает розу или несколько роз, а может быть – покопается в земле. Душа его жаждала только таких невинных наслаждений, тихой и мирной жизни, когда никто к тебе не лезет.

Слава Богу, теперь, без Бакстера, никто к нему и не лез. Правда, не так давно было что-то такое – Джейн хотела выйти замуж, Констанс ей не разрешала – но вроде бы все уладилось. Да и тогда, когда женский визг оглашал округу, а Конни постоянно повторяла: «Кларенс, ты не слушаешь!», его утешала мысль о том, что Бакстера больше нет.

Гранитный бизнесмен с могучей челюстью не понял бы этих чувств. Для всяких титанов секретарь – просто мальчишка на посылках. Однако в данном случае главенствовал наемный работник. Они с графом напоминали кроткого короля и наглого премьер-министра с замашками диктатора. Пока Бакстер не ушел к американцу по фамилии Джевонс, он помыкал злосчастным лордом, мучил его, терзал, вечно чего-то требовал. То надо было что-то запомнить, то что-то подписать… Ни минуты покоя. И вот, он ушел; единственный змей исчез из райского сада. Какое счастье!

Все еще мурлыкая, граф подошел к террасе – и несложный напев замер на его устах.

– О Господи! – воскликнул он.

Как всегда в минуты волненья, пенсне упало, он поймал его и побыстрее надел, чтобы убедиться, что все это – обман зрения. Но нет. Перед ним, беседуя с леди Констанс, стоял сам Руперт Бакстер.

Леди приятно улыбалась, как улыбаются женщины, когда наносят удар родным и близким.

– Кларенс, – сообщила она, – вот мистер Бакстер.

– А, – сказал граф.

– Он путешествует на мотоцикле и заглянул к нам.

– А, – снова сказал хозяин замка.

Голос его был глух, ибо душа страдала. Граф знал свою сестру. Путешествует, видите ли! Так она и отпустит своего любимца. Надо воспротивиться; и граф глухо сказал: «А».

Леди Констанс поджала губы. Слово «а» вкупе с блеском глаз и отвисшей челюстью не предвещало ничего хорошего.

– Кларенс! – сказала сестра голосом укротительницы, и прибавила, уже Бакстеру: – Простите, пожалуйста! Мне надо поговорить с братом.

После чего отвела в сторонку побледневшего пэра и сказала:

– Ну ты свинья!

Заветное слово вернуло графа к действительности.

– Свинья? – спросил он. – Что с ней?

– Ты, ты свинья, – пояснила леди. – Мог бы спросить Бакстера, как он поживает.

– Я и так вижу. А почему он здесь?

– Заехал по пути.

– А почему он ездит? Я думал, он служит у этого самого.

– От мистера Джевонса он ушел.

– Что?

– У-шел. Не хотел покидать Англию.

Граф зашатался. Он никогда не видел чикагскую акулу, но очень любил, как любят врача, которому удалось справиться с опасной болезнью.

– Значит, он свободен? – вскричал несчастный лорд.

– Да. И очень кстати. Надо что-то делать с Джорджем.

– А кто такой Джордж?

– Твой внук, – ответила леди с тем холодным терпением, которое часто помогало ей беседовать с братом. – У твоего наследника, Бошема, есть два сына, Джеймс и Джордж. Младший из них проводит здесь лето. Возможно, ты его заметил. Такой темно-рыжий, с веснушками.

– Ах, Джордж! Так бы и сказала. Конечно, я его знаю. Он мой внук. А что с ним случилось?

– Отбился от рук. Вчера, к примеру, разбил окно. Он вечно стреляет из духового ружья.

– Ему не хватает материнской заботы? – спросил лорд, смутно припомнив, что именно это говорят в подобных случаях.

– Ему не хватает воспитателя. К счастью, Бакстер согласился занять это место.

– Что?

– То. Мы обо всем договорились. Сейчас я пошлю в «Герб Эмсвортов» за его вещами.

Перепуганный граф лихорадочно искал доводов, которые сорвали бы этот ужасный план.

– Какое место? Он же путешествует.

– Не беспокойся. Он задержится здесь.

– Но…

– Это просто чудо! Бакстер быстро справится с Джорджем. У него твердая рука.

Сказав так, леди отвернулась, а лорд пошел в библиотеку.

Он очень страдал. Как-то, в Лондоне, ему довелось услышать такое выражение. В клубе, после ленча, за кофе шел разговор о политике, и кто-то упомянул эту самую твердую руку. Судя по всему, она исключительно неприятна.

Близорукий человек без очков, но в расстроенных чувствах может на что-то налететь. В данном случае налетел он на темно-рыжего мальчика с веснушками, выскочившего из кустов.

– Ой, дед, прости! – воскликнул тот.

Граф надел пенсне и сказал:

– Джордж! Ты хоть смотришь, куда идешь?

– Прости, дед!

– Ты мог меня сильно ударить.

– Прости, дед.

– Смотри себе под ноги.

– Ладно, дедуля.

– Не называй меня «дедуля»!

– Ну ладно, дед. А что за хмырь с тетей Конни? Воспитатель поправил бы этот вульгаризм, равно как и то, что юный Джордж показал на Бакстера пальцем. Граф посмотрел на секретаря (в душе он уже опустил слово «бывший»), и ему показалось, что у того какой-то хозяйский вид. Так оглядывает монарх завоеванные земли.

– Это мистер Бакстер, – отвечал он.

– Рожа – будь здоров, – заметил Джордж.

Граф не совсем его понял, но ощутил правду и до того растрогался, что мог бы дать внуку сикспенс.

– Ты так думаешь? – проверил он.

– А что ему тут нужно? – ответил внук вопросом.

Граф загрустил. Ему не хотелось огорчать этого прекрасного мальчика. Но кто-то все равно скажет…

– Он будет твоим воспитателем.

– Кем-кем? – в полном ужасе вскричал Джордж. – Воспитателем? То есть вос-пи-та-те-лем? Да сейчас каникулы! Зачем он мне нужен? Лето сейчас, лето. На что он мне дался? Это надо же, на каникулах…

Он говорил бы и дальше, ему было что сказать, но тут раздался красивый и властный голос: