— Скажите мне, что случилось, — спросил я с сочувствием. И урывками я узнал историю, которая часто рассказывается в западном мире, хотя и не всегда теми же словами.
— О, как трудно было мне нести в вашу прекрасную землю свет нашего бога! Он — бог любви и света… если бы вы могли лучше узнать о моем боге, вы не убивали бы ваших братьев… будь у вас любовь к моему богу, это разрушение святилища было бы невозможно. Я — чужеземец на чужбине — прибыл из далекой Индии, выполняя волю своего наставника, пославшего меня служить моему народу здесь — здесь, в этой земле, где люди думают только о себе. В мое маленькое святилище привык я приходить ночью и всегда находил любовь и свет в глазах моего Будды. В тишине слышал я его мягкий голос, который шептал мне о стойкости в моих трудах. Я никогда никому не причинял вреда. И ведь я никогда не стремился увести ваших людей от их богов — я только прибыл поддержать своего. Далеко за морем мне сказали, что это — свободная земля, где люди могут верить, во что захотят, и молиться любому Богу, в какого верят. Я прибыл — и пять лет я трудился ради моего народа. Я пытался служить ему с любовью и терпением.
Вчера вечером, когда все стихло, я пришел и, как обычно, встал на колени перед моим Буддой. Я сидел здесь и грезил о днях, когда мой бог ходил на земле, и о времени, когда Его благословение легло на меня, как вдруг резкий голос прервал мою медитацию. «Открывай дверь!» — сказал он. Я поднялся и открыл дверь: несколько белых людей стояли за ней. Один сказал мне: «Выходи, грязный язычник!» Другой сказал: «Мы не потерпим больше поклонников дьявола в нашем районе!» Третий сказал: «К черту тех, кто поклоняется дереву и камню!» И они вошли в мой красивый храм и разбили мебель, сорвали драпировки, а один из них взял большой топор и нанес удар моему бедному Будде, моему Будде, которого я принес с собой из далеких снежных пещер Ганга! Мой Будда был сделан в те времена, когда сам великий бог ходил по земле, и более двух тысяч лет он вдохновлял и вел мой народ. Я не выдержал этого! Я бросился между моим Буддой и топором — а потом все почернело. Сколько я пролежал здесь, я не знаю, но, должно быть, много часов. Когда я пришел в себя, вот что я увидел. Этому ли ваш бог учил вас? Разве тот, кому, вы молитесь, должен убивать веру других людей? Это почти сделано со мной — я не могу бороться с вашим миром. Я уже вижу мой дом, вижу в этих разрушенных стенах снежные пики моих гор. Много лет я служил моему богу верой и правдой… и теперь иду к нему — я вхожу в нирвану, в дом Будды. Но прежде чем уйти, я буду молиться Ему о погубителях его святилища, я буду молиться моему богу о его любви и его сострадании.
Убитый горем маленький священник приподнялся и положил руки на разбитое изображение своего Будды. Он перевернул статую и нашел позади тайничок, который часто встречается в восточных богах для хранения драгоценных амулетов или текстов мантр.
Сильный удар топора рассек тело бога надвое. И когда буддист поднял его, из сломанного отверстия упали два куска фаянса. Подняв их, я увидел, что, соединенные вместе, они создают лик Иисуса.
— Как они попали сюда? — спросил я.
Буддист ответил мягко:
— Много месяцев назад я нашел это лицо на улице, дети играли с ним в грязи. Его грустный взгляд тронул меня, я принес его в наш храм и положил в сердце моего Будды, чтобы сердце моего бога порадовало бы вашего бога, — он взглянул на куски. — Смотри! — прошептал он. — Удар, который разбил сердце моего Будды, уничтожил и лицо вашего бога — разве это не так, мой друг? Разве ваш бог не радовался вместе с моим богом? Разве он не печален, как и мой бог? — Буддист поднял разбитые куски алебастра. — Посмотри! Они разбили его лицо. Ударив моего бога, они сломали и своего, а я любил его лицо, оно было такое грустное. Но оно не может быть печальнее, чем его сердце сегодня. Я вижу лицо передо мной. Это… — и маленький буддист поднял свои ладони. — О Учитель в терновом венце, я вижу тебя. Ты идешь ко мне. Бог другого народа, я любил тебя, но убившие меня убили и тебя. Смотри! Я вижу гору в небе. Ом мани падме хум! Будда, я иду!
Тело обмякло, и трагедия была закончена. Разбитый бог и два маленьких кусочка алебастра лежали на полу.
