— Несмотря ни на что, — сказал К, — я не жалею, что прогнал помощников. Если отношения наши были такими, как ты их описываешь, если твоя верность только от служебной подчиненности помощников зависела, тогда и к лучшему, что все кончено. Хорошо, нечего сказать, супружеское счастье: под приглядом двух хищников, которых то и дело кнутом усмирять приходится. Тогда, выходит, мне ту семью благодарить надо: хоть и без умысла, но они тоже свою лепту внесли, чтобы нас разлучить.

Оба умолкли и снова принялись расхаживать взад-вперед по коридору, даже не заметив, кто первым начал. Фрида, идя рядом с К., похоже, слегка злилась, что тот не берет ее снова под руку.

— Так что все, можно считать, в полном порядке, — продолжал К., — и мы можем распроститься, ты пойдешь к своему господину Иеремии, который, должно быть, еще с тех пор простужен, когда я на мороз его выставил, и которого ты, принимая во внимание его хвори, и так слишком долго оставляешь в одиночестве, а я в одиночестве отправлюсь к себе в школу или, поскольку без тебя мне там делать совершенно нечего, еще куда-нибудь, где меня приютят. И если я пока мешкаю, то лишь потому, что имею весомые причины слегка сомневаться во всем, что ты мне наговорила. Насчет Иеремии у меня впечатление прямо противоположное. Пока он был у нас на службе, он от тебя не отставал, и не думаю, чтобы служба помешала ему рано или поздно всерьез на тебя покуситься. Зато теперь, когда он считает, что служба его кончилась, все иначе. Извини, если я для себя вот как это объясню: ты, с тех пор как перестала быть невестой его господина, для него уже не такой лакомый кусочек, как прежде. Пусть ты и подружка его детских лет, однако подобным сантиментам — сужу об этом по коротенькому разговору между нами сегодня ночью — он особого значения не придает. Не знаю, почему он представляется тебе такой страстной натурой. На мой взгляд, образ мыслей у него очень даже хладнокровный. В отношении меня он получил некое, по-моему, не слишком благоприятное для меня задание от Галатера, его-то и старается выполнить, с определенным, признаю, служебным рвением, — но это, кстати, не такая здесь редкость; в задание это входил и приказ разрушить наши с тобой отношения, что он и пытался сделать самыми разными способами, один из которых состоял в том, чтобы соблазнить тебя своими похотливыми поползновениями, другой, и тут его поддержала трактирщица, заключался в россказнях про мою измену; покушение на тебя ему удалось, возможно, тут сыграло свою роль смутное воспоминание о Кламме, которое у тебя с ним связано, место он, правда, потерял, но, возможно, потерял как раз тогда, когда оно ему не особенно и нужно, он пожинает плоды своих трудов, вытаскивает тебя из окна, но на том работа его и окончена, служебное рвение иссякло, и он, внезапно притомившись, охотнее всего поменялся бы сейчас местами с Артуром, который отнюдь не жалобу подает, а вкушает похвалы и получает новые задания, однако кто-то ведь и здесь должен остаться, за дальнейшим ходом событий проследить. А о тебе заботиться — для него теперь всего лишь докучная повинность. Любви тут и в помине нет, он мне сам откровенно признался, конечно, как возлюбленная Кламма ты для него весьма уважаемая особа, угнездиться в твоей комнате и хоть ненадолго почувствовать себя этаким маленьким Кламмом ему наверняка очень лестно, но это и все, ты сама сейчас ровным счетом ничего для него не значишь, и то, что он тебя здесь снова пристроил, — всего лишь довесок к его основному заданию. А чтобы ты не почуяла неладное, он и сам тут остался, но только на время, пока новых указаний из Замка не получит, а заодно и простуду свою под твоим присмотром не подлечит.

— Как же ты на него клевещешь! — воскликнула Фрида и даже своими маленькими кулачками друг о дружку пристукнула.

— Клевещу? — переспросил К. — Да нет, у меня и в мыслях нет на него клеветать. Вероятно, я к нему несправедлив, что ж, вполне возможно. Хотя говорил я о нем совсем не такие очевидные вещи и толковать их можно по всякому. Но клеветать? Клеветать имело бы для меня только один резон — клеветой побороть твою любовь к нему. Будь в этом нужда и будь клевета подходящее средство для подобной цели, я оклеветал бы его без колебаний. И никто бы меня за это не осудил, ведь он благодаря поддержке своих хозяев имеет такое передо мной преимущество, что мне, кому лишь на свои силы рассчитывать приходится, и поклеветать малость не грех. Это сравнительно безобидное, а в конечном счете и бесполезное средство защиты. Так что побереги свои кулачки. — И К. взял Фриду за руку, которую та попыталась было отнять, но с улыбкой и не слишком уверенно. — Но у меня нет нужды клеветать, — продолжал К., — ведь ты его не любишь, тебе только кажется, и ты мне еще спасибо скажешь, что я тебя от этого наваждения избавил. Видишь ли, если бы кто-то надумал тебя у меня отбить, не силой, а расчетом и хитростью, то лучше, чем через помощников, это и нельзя было осуществить. С виду такие славные, такие ребячливые, веселые, такие беззаботные парни, которых сверху, из самого Замка, как ветром принесло, а заодно вместе с ними и чуток детских воспоминаний, просто диво какая прелесть, особенно когда рядом я, полная всему этому противоположность, вечно бегающий по каким-то своим не вполне понятным тебе делам, которые тебя раздражают, а меня сводят с ненавистными тебе людьми, и что-то от этих людей, хочу я того или нет, на меня перекидывается. Но все это — только злостное, хотя и весьма хитроумное использование изъянов в наших с тобой отношениях. Изъяны в любых отношениях найдутся, а в наших с тобой и подавно, мы же пришли из очень разных миров, и с тех пор, как мы вместе, жизнь каждого из нас пошла совсем новым, неизведанным путем, поэтому мы так не уверены в себе, все для нас слишком ново. Я не о себе говорю, я тут сбоку припека, меня, по сути, с тех пор как ты впервые задержала на мне свой взгляд, только одаривают, а привыкнуть принимать дары не так уж трудно. Зато тебя, не говоря обо всем прочем, оторвали от Кламма, в полной мере понять, что это значит, я не умею, ко некое смутное представление у меня мало-помалу начинает брезжить, ты едва на ногах стоишь, ты себя не помнишь, и пусть я всегда готов был тебя подхватить и поддержать, я, увы, не всегда был рядом, и, даже когда был рядом, мечтания не отпускали тебя ко мне, а иной раз и кое-кто поживее всяких мечтаний, например трактирщица, — короче, бывали времена, когда ты от меня отворачивалась, томясь по чему-то наполовину невнятному, бедная девочка, и в такие минуты достаточно было расставить по направлению твоего взгляда подходящих людей — и все, ты покорялась им, ты подпадала под власть наваждения, будто эти мгновенные видения прошлого, призраки, былые воспоминания, эта, в сущности, ушедшая, все более безвозвратно уходящая былая жизнь — на самом деле твоя нынешняя, взаправдашняя явь. Это заблуждение, Фрида, последняя и, строго говоря, жалкая, ничтожная препона на пути к окончательному соединению наших судеб. Так очнись, возьми себя в руки; даже если ты думала, что помощники присланы Кламмом — это неправда, их направил Галатер, — и даже если вследствие этого заблуждения они тебя так околдовали, что в их грязи, в их непотребстве тебе следы Кламма мерещатся, как иной раз мерещится в навозной куче потерянный некогда бриллиант, хотя, даже и будь он там, его в этой куче ни в жизнь не отыскать, — это всего-навсего обыкновенные парни, вроде слуг на конюшне, только здоровьем не такие крепкие, свежего воздуха глотнут и сразу больны, сразу в постель валятся, впрочем, постель они себе умеют подыскать с лакейской разборчивостью.

Фрида склонила голову ему на плечо, и они молча прошлись по коридору в обнимку.

— Если бы нам, — проговорила Фрида медленно, спокойно, почти нараспев, словно зная, что сейчас, пока голова ее на плече у К., ей еще отмерены короткие минуты покоя, и уж ими-то она хочет насладиться сполна, — если бы нам сразу, в ту самую ночь, насовсем уехать, уж где-то нашлось бы для нас безопасное местечко, и мы бы всегда были вместе, и твоя рука была бы всегда рядом, чтобы мне схватиться; как нужна мне твоя близость, насколько, с тех пор как я узнала тебя, мне без твоей близости одиноко; поверь, твоя близость — это единственное, о чем я грежу, других грез, других мечтаний у меня нету.