Лиза была дома одна. Федька большей частью приходит поздно. Александр Алексеевич не появляется — и очень хорошо, что не появляется, Лиза нисколько не жалеет, а стоит вспомнить последнее с ним объяснение, сразу возвращается чувство легкости и свободы. Значит, все тогда было сказано правильно. А что дальше? Что-нибудь случится дальше, не останется она в одиночестве до старости. Что-нибудь случится, а пока можно лежать после работы на тахте, чтобы отдыхали натруженные ноги, и вволю читать. Про чужие страсти. По нынешнему настроению Лизы особенно интересно ей стало читать про непризнанные таланты. И про то, как их постепенно признавали — кого успели при жизни, а кого только после смерти. Шуберт бедствовал, Рембрандт почти нищенствовал. Да и был ли прижизненно по достоинству оценен сам Бах? Это уж гораздо позже, чуть ли не спустя сто лет, он был возведен в музыкальные святые. Канонизирован… Если бы не сошлись все авторитеты, что Бах — величайший гений музыки, Лиза сама никогда бы об этом не догадалась; и никогда по собственной воле не пойдет она на концерт Баха, а когда бывала раньше не по собственной, ее охватывал непобедимый сон. А вот недавно была на вечере Блантера и получила огромное удовольствие — ведь с детства она в этих мелодиях: «Хороша страна Болгария…» и остальных. Но если бы она осмелилась на минуту сравнить Блантера с Бахом — самой сделалось бы смешно! Вот так непонятно устроено: один композитор доставляет радость — но в голову не приходит возносить его в великие; другой усыпляет — что ничуть не мешает усомниться в его величии. О литературе Лиза судит самостоятельнее, потому и осмеливается думать про себя, что Булгаков писал прозой лучше, чем Пушкин, — но только про себя! — ну а в музыке полностью положилась на авторитеты…

В дверь кто-то позвонил. Кто бы это мог быть? Телеграмма? Или Александр Алексеевич без предупреждения? Кто-нибудь из подруг, та же Евка прибежала похвастаться успехами? Фил!

— Ты?!. Ну здравствуй. Что же ты — я же неодета! И непричесана, и в старом халате!

— Чего уж там. Мы-то с тобой…

— Нет уж, посиди пока в кухне, я сейчас!

Лиза приказала — и с удовольствием поняла, что он по-прежнему слушается ее приказаний. Но зачем зашел?! Вроде бы ничего особенного, заходит время от времени, тем более живет совсем рядом. И Федю должен повидать хоть изредка — отец все-таки. А что Феди нет дома — Фил об этом знать не мог. Все так, но не могла Лиза отделаться от чувства, что зашел Фил не просто так, не ради Феди… Ну вот, кое-как привела себя в порядок. Когда-то она заставляла его ждать очень подолгу, но времена переменились.

— Ну, можешь заходить. Только Феди нет. Чтобы сразу отсечь всякие предлоги и притворства:

либо он — к ней, либо и не надо вовсе!

— Ничего. Можем же мы и с тобой повидаться. Сказал как бы шутливо, отвергая тем самым всякую

серьезную причину для их свидания. Ну что ж, пусть хоть шутливо — для начала.

— Тогда садись. Будем повидаться. Есть хочешь?

— Да нет, в общем-то.

Он и раньше любил такие полуопределенные ответы: «Да нет, в общем-то», — то есть ни да, ни нет.

— Значит, поужинаешь. Только у меня дома ничего особенного. Знала бы — купила чего-нибудь.

Купила бы, например, шампиньонов: Фил раньше любил грибы. Наверное, и сейчас. Привязанности кулинарные устойчивей, чем человеческие.

— Вот уж ни к чему. Что я — жрать сюда пришел? Ну, это — современная поговорка. Фольклор. Все

гости так говорят сначала, а потом жрут — и с большим удовольствием. Но Фил — не совсем гость. Сколько бы они ни разводились, никогда ему не быть у нее просто гостем.

— А зачем же пришел?

Невинная провокация: пусть выдавит из себя хоть самый скромный комплимент.

— Господи, да чего ж не зайти? Неужели нужно защитить целую диссертацию на тему: «Зачем я зашел!»?!

Покорный-покорный — и вдруг разозлится. Как и тогда. Не изменился. А на комплимент так и не расщедрился.

— Уж прямо диссертацию! Зашел — и очень хорошо. Давай сидеть и дружески разговаривать, да?

Мог бы в ответ сказать, что больше, чем дружески. Прошедшая любовь — это больше, чем дружба, или меньше? Хорошо бы спросить. Но — не сразу.

— Вот-вот, я о том же: давай разговаривать! Как дела? Что нового с тобой случилось?

Как можно объяснить, что случилось нового, если он не знает про старое? Не знает про Александра Алексеевича — ведь не мог же Федя говорить о нем с Филом! — и значит, не может оценить то новое, что недавно произошло: что их отношения благополучно прекратились.

— Все как обычно. Библиотека не сгорела.

Звякнул телефон и замолк — включен на автоматику. Лиза не стала снимать трубку — потом узнает, кто звонил. Фил кивнул в сторону телефона:

— Все как обычно? И Федькины штучки работают исправно?

— Еще бы! Он ими увлекается больше, чем девицами!

Пожалуй, Лиза сказала это с долей осуждения. Хотя, если бы у него в голове были одни девицы, Лиза досадовала бы еще больше: сначала дело, а с девицами успеется,

— Да, голова у него хорошая. Жалко, что не учится, а болтается, теряет время. Тут мы оба виноваты.

Лизе и самой жалко, а почему-то захотелось возразить:

— Прекрасно поступит еще! А что специальность сначала в руках — очень хорошо. И что в армию — сразу повзрослеет.

Фил согласился с обидным равнодушием — мог бы сильней переживать за сына:

Да я в общем тоже так считаю. Главное, голова у парня есть. И руки. Руки сейчас встречаются даже реже. А с головой и с руками — все получится.

Снова звякнул телефон. А что, если Александр Алексеевич? Ну и пусть. Фил ведь не догадывается, что существует на свете такой скучный следователь — и обожатель тоже скучный. А без договоренности Александр Алексеевич не явится; у него это всегда звучало очень веско: «Я не могу без предварительной договоренности». Но интересно, что Фил вообще думает о ней? Что она после развода записалась в монахини?

— Так я все-таки что-нибудь приготовлю. Если хочешь, можешь пойти за мной хвостом и развлекать, пока, я у плиты.

Фил двинулся за ней хвостом с той же привычной покорностью. Нет, даже с готовностью, пожалуй.

Чем его кормить? Есть мясо в морозильнике. Вслух она не произнесет, конечно, известную поговорку: «Мужчин надо кормить мясом», — между ними сейчас неуместны такие намеки. Но что, если перекормить мясом, подпоить, чтобы взыграли страсти?.. Нет-нет, лучше остановить воображение.

— Что ж ты не хвастаешь, как прошел концерт? Все такой же: никогда первым не хвастается своими успехами. Ну когда-то, когда они еще были вместе, успехи случались редко, но теперь-то только успевай хвастаться — но нет, он все тот же.

— А чего ж ты не сходила сама, не поинтересовалась?

— Решила, что буду лишней. Зачем делать неприятность твоей жене.

Пусть хоть теперь скажет что-нибудь вроде: «Мне всегда приятно тебя видеть и неважно, что скажет жена».

— Вот еще! Дружба дружбой, тем более у нас.

— А служба службой, да? Дома.

Пожалуй, он сказал больше, чем она рассчитывала. И неважно, если начнет отнекиваться. Проговорился! Проговорки — они всегда самые искренние.

Фил улыбнулся как бы даже умудренно — ишь, научился умудренности!

— В семье всегда присутствует элемент обязательный, служебный. И у нас с тобой был.

— Ладно, не расспрашиваю. Но я могла помешать не только твоей жене. Там еще была Ева. Она меня уверяла, что очень заинтересовалась тобой… ее подруга.

— Подруги я не заметил, а Ева подходила. Я ее не сразу узнал — так неудобно.

— Ничего, она это пережила, я уверена. Тем более что раз ты ее не узнал, вы как будто познакомились заново — и начали с нуля.

Лиза и не собиралась так саркастически говорить о Еве — вышло само собой.

— Чего — начали?

— Ну-ну, не прикидывайся более наивным, чем ты на самом деле.

— Ладно — посмотрим, чем кончим. Раз уж начали. Еще и насмешничает!

— Давай-давай, желаю. Особенно Евке: она оч-чень заинтересована. И тобой больше, чем твоей музыкой, — тебе это должно быть лестно.