Дядя Вася прошмыгнул от печки к столу. Некоторое время скромно сидел, нагрузив на ладонь печальную голову. Потом развалился, задрал ногу на ногу.

Разлука ты-ы, разлука чужая сторона запел он и объяснил: Всё у меня от неё, от гайки. Не подкручивал. Разболталась она и упала где-то на путях-дорогах.

Как не подкручивали? спросил Гришка. А дядя Павел, а дядя Федя?

Эти подкручивали Окаянная гайка. Она, брат, внутри. Бывало, есть хочется. Сидишь, как крокодил в дистиллированной воде. Ничего в голову не идёт. Одни грёзы о колбасе розовой, огурчиках пупырчатых. Севрюга, зелёными листочками разукрашенная, проплывает мимо с громкой усмешкой. И шпроты недоступные, как скифское золото Пашка подкрутит гайку свою потуже и за учебники. Федька тоже подкрутит и каким-нибудь делом займётся. Чувство долга у них. А мне на такое тьфу! Я никому не должен. Отсёк, и всё тут И чего я сюда приехал? И зачем меня понесло?

Мы конная Будённого, и про нас запели в комнате. Звук дошёл через дощатую перегородку приглушённо, но чисто: былинники речистые ведут рассказ

Дядя Вася прыгнул от стола к печке, на шесток взгромоздился и как бы усох от дыхания углей.

Не говори, что я тут, если выйдут, попросил он, спрятавшись за чугунок с картошкой.

Когда песня в комнате кончилась, дядя Вася высунулся из-за чугунка, перемазанный в саже.

Ишь глотки дерут. За столько-то лет не научились другие песни играть. Дядя Вася на стол прыгнул, уселся на край, обхватив одно колено руками. Что человеку нужно после яростного конного боя? Весёлый звук гармошки, сытный борщ и богатырский сон с приятными сновидениями. А они? Гайки свои подкрутят: один носом в книжку зароется, другой возьмётся сёдла чинить или в разведку пойдёт добровольно.

Какая же у них гайка? вопрос Гришка задал.

Дядя Вася показал пальцем на стакан.

Очень похожая на вот эту. А ты крути, крути. Может, ты её растворишь и в окно выплеснешь, чтобы она пропала Тает? спросил он с надеждой.

Сахар тает, сказал Гришка. Может, и гайка распустится. Правда, гайка она покрепче.

В комнате за перегородкой пошёл разговор о поражениях и о победах. О стройках, разрухах и новых стройках.

Дядя Вася хотел было опять в печку прятаться, за чугун с картошкой, но, поколебавшись, пересилил себя, сплюнул через всю кухню на уголья и затянул:

Когда б имел златые горы и реки, полные вина Эх, любил я весело пожить! Гришка, Гришка, плюнь на эту гайку. Выплесни её в окошко. Пусть её дожди источат.

За перегородкой выделился густой голос академика дяди Павла:

Эх, Васька, Васька

Дядя Вася хихикнул каверзно.

Эх, Пашка, Пашка, умный, да? Да у тебя мозгов как у комара в хвосте, хоть ты и академик. Это он тихо сказал, как бы любуясь собой. И пояснил: На заводе работали мы втроём, на Серпе и молоте. Горячий цех. Известное дело металлургия. Наломаешься за день, как веник в парной, ополоснёшь лицо и на отдых в кинематограф. Семечки в зале лузгаешь. Бонбоны кушаешь в фантиках. С барышнями рассуждаешь обо всём красивом. Мороженое Крем-инжир полизываешь для прохлады. А он свою гайку подкрутит и опять учится. Рабфак закончил. Потом ещё какую-то высшую науку прошёл. И всё мало Федька тот проще. Приходит в общежитие однажды, с лица весь суровый. Достаточно, говорит, баста! Не лежит моя душа к металлургии перемен просит. Записался я, братцы, в морской гражданский флот. Буду голубые дороги осваивать под красным советским флагом. Пашка на него посмотрел, кивнул одобрительно: мол, по тебе работа, валяй. И у меня спрашивает: Ну а ты, Вася? Выбрал бы ты, Вася, себе профессию по интересу. Я отвечаю как есть: Мне тьфу! У меня интерес капитальный. Были бы гроши да харчи хороши. От добра добра не ищут. Дядя Вася задумался, наливаясь дымчатым цветом с синими разводами. Посмотрел на Гришку и обиду выразил: Всё крутишь? Тоже хорош гусь.

Кручу, кивнул Гришка.

Крути, крути. Может, рука отвалится А мне каково? Я, что ли, не человек? Говорят, в малолетстве я талантливый был, посильнее Пашки Дядя Вася сморщился, сократился в размерах. Подобрал ноги по-турецки и заплакал, роняя зелёные слёзы в сахарницу. Ну что человеку нужно? Выучился. Сам живи и мне дай весело пожить. Так нет. Вася, учись, Вася, учись А я? Может, я запах школы терпеть не могу. У меня от него сыпь. Пашка наговаривать не буду, не в моём это характере, но скажу: псих он законченный. Даже в партизанском отряде товарища Гуляева всё считал что-то и в блокноте чертил. Твоего отца, Серёжку, арифметикой мучил. Я говорю: Чего ты парнишку долбишь? Какое у него счастливое детство? Может быть, завтра в бой и аллилуйя. Пусть хоть на отдыхе поживёт беззаботно.

Эх, Васька, Васька, вздохнул в комнате дядя Федя.

А что Васька? пробурчал дядя Вася. Васька вам соли на хвост насыпал? Дядя Вася уронил ещё две слезинки в сахарницу. Правду сказать, как воин в партизанском отряде товарища Гуляева Федька больше выигрывал и отличался. Федька умел возникать внезапно и так же мгновенно исчезать. Владел ударом без промаха и тишиной. Бывало, пройдёт, веткой не хрустнет, траву не примнёт. А я?.. Их бин шпацирен нах трактирен запел дядя Вася и добавил, то ли засмеявшись, то ли кашляя: Любил я весело пожить. Ничего не скажу, скажу одно любил А ты крути, крути Ух, я бы вас! Жизнь вы мне искалечили.

А я кручу, сказал Гришка. Глянул в стакан, а гайки в стакане нет растворилась. И дяди Васи нет, только зелёное пятно возле сахарницы.

Утро за окном как вселенский петух. Глядит на землю сверкающим глазом. Раздувает шею для крика:

Эй, поднимайтесь пора! Люди и звери! Сони-лежебоки! Радуйтесь!

В дверях стоят дядя Федя и его товарищ дядя Павел. Наверное, спать не ложились, наверное, всё смеялись и песни пели, и горько вздыхали, вспоминая свою трудную жизнь и товарищей, которых война унесла раньше срока.

Мы сейчас часочек вздремнём и пойдём карасей ловить, сказал дядя Федя. А ты сходи к соседке, бабке Наташе, принеси молока и позавтракай.

Гришка кивнул и заметил: академик дядя Павел пристально смотрит в его стакан, в котором гайка растаяла.

Что у тебя в стакане? спросил академик.

Пустой чай, остывший, ответил за Гришку дядя Федя.

А ты приглядись.

Дядя Федя очки надел.

Гайка, сказал он. С сахаром.

Сахар в этом напитке не главное, уточнил академик. Пей, Гришка.

Дядя Федя забеспокоился.

Не вредно ли для юного организма? Он, разумеется, парень толковый, но у него ещё становая ось слабая летать его, понимаешь, тянет.

Ничего Потихоньку пей. Потом за молоком сбегаешь. Молоко в твоём возрасте тоже не вредно, а также яйцо всмятку и овсяная каша.

Гришка уже с молоком возвращался, глядь перед ним девочка Лиза в розовом платье и Пестряков Валерий с рогаткой.

Придумал сказку? спросила девочка Лиза и, заглянув Гришке в глаза, воскликнула радостно: Не придумал! Я ж говорила!

Гриша обиду почувствовал. Сказал:

Некогда было. Я гайку проглатывал.

И девочка Лиза и Пестряков Валерий враз поперхнулись. Девочка Лиза от испуга. Пестряков Валерий от технического интереса.

Такой ты и есть, сказала девочка Лиза. Вы со своим дядей Федей газеты читаете, гайки проглатываете, а крыльцо у вас вкривь и вкось

Гришка хотел вспылить: мол, Лизка, я тебя за такие слова сейчас по затылку тресну не тронь моего дядю Федю! Даже замахнулся. Но вдруг внутри у него шевельнулось что-то. Гришка сообразил: Гайка!

Подтянул её мысленно и ничего грубого Лизе не ответил, Лиза, естественно, удивилась. А Пестряков Валерий спросил с обострённым техническим интересом:

Ты как гайку глотал, в сыром виде или как?

Растворил с настоящим индийским чаем.

Девочка Лиза нос вздёрнула, фыркнула и заявила:

Врёт. Ясное дело. Где ты настоящий индийский чай взял? У нас в магазине только грузинский и краснодарский.