Андреа терпеливо ждала продолжения. Стив пока ей еще ничего не уточнил. Он просто сидел и смотрел на нее через стол, и вид у него был, как у застенчивого школьника.

Этим утром, после того как она наткнулась на них с Джуди в гостиной, у него целый час ныло все тело, а мышцы были напряжены, как натянутые провода. Если это не прекратится, он потеряет голову. Жаль, что у него иное отношение к женщинам, чем у Моргана Тодда. Морган никогда в жизни не влюблялся и даже не ухаживал ни за одной из представительниц слабого пола, давно решив для себя, что переспать с женщиной — это одно, а любить ее — совсем другое. И ни одна из его подружек не требовала от него любви. Он спокойно спал со шлюхами и пытался обхаживать сразу нескольких молодых женщин, в числе которых была и Джуди.

— А твое предложение законно? — спросила его Андреа.

— Я разговаривал с Джимми Фанеттом, когда был в городе… Завещание отца не исключает такой возможности. Мы с ним все подсчитали. За двадцать лет мы рассчитываем получить с рудника прибыль порядка нескольких миллионов долларов. Одна четверть будет принадлежать тебе, но это при условии, что ты будешь постоянно жить здесь. Однако, как ты успела заметить, — проговорил он, протестующе поднимая руку, заставляя ее молчать, — здесь довольно скудные удобства и довольно опасно. — Тут полно индейцев, и погода временами бывает просто ужасной.

— Пожалуйста, переходи ближе к делу.

— Хорошо, — резко сказал он. — Я предлагаю заплатить тебе за твою долю пятьдесят тысяч долларов сейчас и по пятьдесят тысяч ежегодно в течение пяти лет.

— А разве какая-то часть денег не принадлежит мне уже теперь?

— Да. После того как умер мой отец, прости пожалуйста, — наш отец, Фанетт все подсчитал отдельно. Пятьдесят тысяч будут дополнением к сумме — чуть больше ста тысяч долларов, — которая лежит на твоем счету в первом национальном банке.

Скрыв свое удивление, Андреа холодно кивнула.

— Я дам тебе знать о своем решении.

— Не забывай, что всегда существует риск — серебряная жила может в любой момент истощиться. И с каждым месяцем серебра, поднимаемого на поверхность шахты Лаки Касс, будет становиться все меньше и меньше.

— Я слышала в городе, что шахта приносит вам прибыль до десяти тысяч долларов в неделю, — заметила она, не сославшись, однако, на Тиа и Джонни.

— Так оно и есть, но мы платим налоги, покупаем оборудование, плавим металл. На все это уходит больше половины прибыли. Так что наш доход в неделю — около четырех тысяч долларов.

— Это примерно сто тысяч в год. А за двадцать лет — около четырех миллионов.

Стив развел руками.

— Возможно, моя цена покажется тебе недостаточно высокой, но боюсь, нам не удастся достать все серебро из рудника, если даже мы будем точно знать, где оно находится, и даже если эта жила окажется неистощимой.

— Почему?

— Подземные воды, — коротко бросил он.

— Так откачайте их.

— Мы откачиваем! Но чем больше и глубже мы копаем, тем труднее и дороже становится откачивать воду. В один прекрасный день мы достигнем такой глубины, где откачка воды превысит стоимость серебра, которое мы сможем поднять.

— Но ты-то должен знать, когда это случится.

Стив улыбнулся. Ему все больше нравился их разговор. Андреа была не только чертовски привлекательна, но к тому же еще и умна. Во всяком случае, вопросы она задавала со знанием дела.

— Конечно, я это знаю, но, учитывая то, что рядом находятся и другие шахты, я могу ошибиться в этом вопросе с разницей в год или десять лет. Если кто-нибудь допустит на своей шахте какую-нибудь глупость, он похоронит тем самым все окрестные шахты.

— А если никто не сделает никакой глупости?

— Тогда рудник Лаки Касс будет давать прибыль еще лет двадцать, может быть, чуть больше. Но это всего лишь шанс.

— А сейчас шахте только два года?

— Чуть меньше.

— Значит, ты предлагаешь мне триста тысяч долларов за четверть шахты, которая может стоить два с половиной миллиона?

— Если сложить эти триста тысяч и те сто, что лежат в банке, ты можешь уехать отсюда с капиталом почти в полмиллиона. Большинство женщин таких денег не видели ни разу за всю свою жизнь. Многие мужчины, которым приходится содержать семьи, имеют доход всего в пять тысяч долларов в год. Если ты будешь тратить денег в четыре раза больше, тебе все равно их хватит на двести пятьдесят лет.

Андреа рассмеялась.

— И тем не менее мне бы хотелось иметь парочку миллионов.

Стив тоже усмехнулся, в его голубых глазах светилось восхищение.

— Ты кое-что не учла, — поддел он ее.

— Неужели?

— Конечно. Каждый год плата за перевозку серебра растет с невероятной силой. Уже сейчас вывоз серебра из Томбстоуна обходится нам недешево. Уэллс Фраго дерет с нас просто ростовщические проценты за то, чтобы переправлять серебро морем.

— А почему вы ему платите?

— Потому что он дает нам хоть какие-то гарантии. Дорожные агенты тоже берут немыслимую пошлину с тех, кто перевозит серебро морем. Мы же делаем все возможное, чтобы помочь им. Мы выливаем серебряные бруски по двести фунтов каждый, чтобы обмануть грабителей. Мы выплываем в самое неподходящее время. Но все наши ухищрения уже не помогают. Шесть недель никто из нас не переправлял серебро, и грабители так обнаглели, что останавливают каждый экипаж, покидающий город. Мы боимся, что скоро они сами заявятся в город и начнут воровать серебро прямо из наших кошельков. Шериф Джонни Бехан не может прекратить бесчинства разбойников.

— Но почему же никто ничего не предпринимает?

— Мой приятель Рассел Слоан — один из владельцев рудников Контеншен и «Крепкий Орешек» — решил попробовать вывезти серебро из города своими силами. Если у него все получится, тогда мы тоже, может быть, рискнем.

— Да, это все гораздо сложнее, чем я себе представляла. — Андреа встала и одернула платье. — А теперь можно мне посмотреть на лошадь с жеребенком?

Конюшня находилась в ста футах севернее от господского дома. Воздух был еще по-утреннему прохладен, но уже заметно потеплел. За домом находились деревья, с которых доносилось громкое птичье пение. Вдоль стен, ограждающих территорию ранчо, вились тропинки. Андреа еще вчера обратила внимание, что на каждом углу стены находится смотровая площадка. Даже сейчас на площадках несли караульную службу люди.

— Вы все время держите часовых на постах?

— Джеронимо по-прежнему на тропе войны. С тех пор как Викторио был убит людьми полковника Терразаса, более мелкие племена со своими вождями рыскают вдоль всей мексиканской границы. Они передвигаются очень быстро и нигде не задерживаются по две ночи. Чтобы сняться и затушить костры, им требуются считанные минуты. Потом они отъезжают миль на сто, и все повторяется снова. Здесь, в этом районе, находится более двух тысяч солдат, они неделями ищут индейцев. Но те — как дым. Они исчезают и прячутся в горных ущельях и диких недоступных каньонах. И мескалерос самые опасные из них. Они уже много лет объявлены вне закона. Еще до того, как люди Викторио покинули резервации, они уже беспощадно уничтожали белых.

Улыбаясь про себя, Андреа подумала о том, что он этим рассказом пытается сгладить дурацкое впечатление, которое произвела на нее глупая «атака индейцев».

Новоиспеченная мать и жеребенок занимали стойло возле входа в конюшню. Малыш был еще блестящий, мокрый, испачканный кровью матери. Он нетвердо ходил по конюшне, перебирая слабыми тонкими ножками. Но по нему уже можно было определить чистокровную породу: глаза широко расставлены, грудь — довольно большая, шкура глянцево лоснилась.

— Да он просто чудо! — воскликнула Андреа.

— Ты разбираешься в лошадях? — глаза Стива тоже восторженно блестели.

— В какой-то мере. Во всяком случае, я могу отличить хорошего коня от плохого. И точно так же я разбираюсь в мужчинах, — проговорила она, пристально посмотрев ему в лицо. — Ты — хороший мужчина, но иногда поступаешь не совсем правильно. — Под кожей на щеках Стива заходили желваки. — Например, эта глупая вчерашняя «атака индейцев», — продолжала она. — Или то, что сегодня ты попытался от меня откупиться. Ты действуешь так, как будто считаешь меня настолько омерзительной, что и секунды не выдержишь моего присутствия в своей семье.