Туман расступился только у берега реки, и сквозь дымку Фаолан различил очертания противоположного берега, а на нем – очень старого волка, «древнего», как называли первых обитателей страны Далеко-Далеко. «Он же совсем слепой, – подумал Фаолан, – а смотрит вниз, словно выискивает следы. Отпечатки копыт! Следы оленей!» Почему-то серебристый волк был уверен, что «древнего» заботит тот же вопрос, что и его самого: отчего так мало оленьих рогов? Неужели олени не вернулись? Куда они ушли?

Лапы старого волка подкосились, и он тяжело рухнул на землю. Фаолан вдруг понял, что «древний» пришел сюда, чтобы совершить ритуал прощания с кланом, со стаей и со своим собственным телом. «Он умирает! Его жизнь прожита до конца, настало время уходить». Сквозь туман проступили очертания звездной лестницы, ведущей к Пещере Душ. «Сейчас он сбросит шкуру и взойдет на первую ступень, – подумал Фаолан. – Но разве мне можно это видеть?» Смерть – очень личное переживание, и все же… все происходящее во сне выглядело таким знакомым!

Фаолан не увидел, как старый волк взбирается по звездной лестнице. Он проснулся, когда на сером небе медленно гасла последняя звезда и разгоралась полоска алой зари. Он чувствовал, что ему приснился какой-то печальный сон, но не мог вспомнить подробностей. Ни единого обрывка. Но в душе его неожиданно воцарился покой. Фаолан посмотрел на спящую Эдме и понял, что ей тоже снится что-то приятное. Наверное, ее мать – Акира.

По дороге на восток, к священным вулканам, Фаолан и Эдме не раз замечали, как над их головами со стороны королевств Га’Хуула пролетают совы. Все они стремились на юг.

«Хорошо хоть кто-то в это время года движется в верном направлении», – мрачно подумал Фаолан.

– С этого холма, наверное, уже видны вулканы, – сказала Эдме.

– Давай поднимемся, – предложил Фаолан.

И волки принялись взбираться по крутому склону.

С вершины действительно вдалеке вырисовывались громады пяти больших вулканов. Конусы их покрывала дымка, а два кратера еще и окутывало слабое сияние.

– Мы слишком далеко, чтобы увидеть пламя, – сказала Эдме. – Впрочем, у меня только один глаз.

– У меня два, но я тоже огня не вижу. Может, вечером разглядим, когда подойдем поближе?

– Зато я четко вижу, что нам еще несколько кряжей нужно преодолеть, – заметила Эдме.

Фаолан перевел взгляд вниз и увидел прямо под собой реку.

– Тайн смерфин, – прошептал серебристый волк.

– Что? – спросила Эдме и посмотрела на спутника, не отрывавшего глаз от реки. – Что ты сказал? Похоже на древний волчий язык.

– О чем ты?

– Ты сказал «тайн» и еще что-то там, какое-то слово.

– Я сказал: «Клянусь костным мозгом». Так говорят.

– Нет, не то, – настаивала Эдме. – Ты прошептал что-то непонятное, словно на древнем волчьем языке. Пусть у меня один глаз, но ушей-то два, Фаолан.

– Я просто смотрел вниз, на реку. Да взгляни сама.

Вода уже не отливала янтарем – она излучала изумрудное сияние, как волчьи глаза. Но внимание Фаолана привлек не ее цвет – он не сводил глаз с берега.

А на берегу два волка и большая медведица гризли объедали крупную тушу, похожую на лосиную. На мелководье резвились двое медвежат. Чуть поодаль своей очереди ожидали еще с десяток волков. Время от времени медведица подходила к детенышам и отрыгивала куски парного мяса.

Зрелище заворожило Фаолана. Из древних легенд он слышал, что иногда медведи и волки делились друг с другом добычей. А теперь еще и вспомнил, как вожди кланов говорили, что Священная Стража хранит часть прежних обычаев.

– Наверное, это стражи, – прошептал Фаолан.

– Да, я тоже так подумала. Я слышала, они так делают. Странно, правда?

Серебристый волк не ответил. Ему происходящее вовсе не казалось странным, вот только он не знал почему. Отчасти увиденная сцена напомнила Фаолану детство, когда он с нетерпением ожидал возвращения Гром-Сердца с охоты, чтобы получить от нее свою часть добычи. Запах свежего мяса смешивался с запахом слюны изо рта кормилицы, и от этого запаха желудок у волчонка сжимался в предвкушении пиршества.

– Ты снова вспомнил о своей медведице, Фаолан? – спросила Эдме.

– Да, – ответил он слегка дрожащим голосом. – Хотелось бы мне спуститься и поговорить с этими волками.

– Нет, мы должны идти к Горячим вратам – так сказал фенго. Там нас встретят по обычаю и проведут к Кольцу Священных вулканов.

– Мы даже не знаем, как выглядят эти Горячие врата. Странное название. А вдруг мы их пропустим?

– Ну не знаю. Наверное, это что-то вроде небольших вулканов по дороге к Кольцу. Ой, гляди, Фаолан, внизу есть скалистый выступ, как раз там, где нужно. Медведица с волками с подветренной стороны, они нас не заметят.

Долго сопротивляться искушению Фаолан не мог. Казалось, ноги сами несли его вниз. Он даже ощутил знакомый запах парного мяса. Наверное, ничего страшного не случится, если они чуть-чуть понаблюдают за медведицей с малышами – к тому же с подветренной стороны.

Когда Фаолан и Эдме спустились на выступ, волки уже отошли от останков лося. На берегу реки осталась только медведица с двумя детенышами.

– Наверное, у нее берлога где-то рядом. Летом медведи любят жить у реки, где ловят рыбу, – сказал Фаолан.

– Какие хорошенькие! Прямо меховые шарики! И как они весело играют!

Серебристый волк снова погрузился в воспоминания: как ему самому было весело с Гром-Сердцем, как он катался на ее загривке, как они искали съедобные луковицы… Тогда он эти луковицы и корни ненавидел, а теперь отдал бы все на свете, лишь бы еще раз поискать их вместе со своей кормилицей!

Мать-медведица наелась и задремала под полуденным солнышком. Фаолану тоже захотелось спать. Странно, но ему казалось, что он наелся вместе с ней: глаза слипались, он с трудом заставлял себя смотреть на медвежат.

– Слушай, сейчас, когда волки ушли, а медведица наелась и заснула, может, нам тоже попробовать лосятины? – предложила Эдме.

– Иди одна, – отозвался Фаолан. – Я не очень проголодался.

Волк чувствовал сытость, хотя ничего не ел. Он закрыл глаза и тут же провалился в сон.

Фаолан не знал, сколько проспал и отчего проснулся. Но он сразу же пришел в себя, словно и не смыкал глаз. Что-то его насторожило. Волк навострил уши, поднял морду и прищурился. «Быть не может!» До того как заснуть, он едва сдерживался, чтобы не подойти к медведице, а Эдме теперь как ни в чем не бывало играет с медвежатами! Хорошо, что медведица до сих пор спит, а то маленькой волчице было бы несдобровать.

На негнущихся ногах он как можно осторожнее и тише спустился к реке, поглядывая на медведицу-мать. Да, она и в самом деле спит. Подобравшись ближе к Эдме и медвежатам, которые его заметили, Фаолан тихо зарычал.

Эдме с удивлением обернулась.

– Фаолан, что с тобой?

– Отойди от медвежат! Немедленно! Она же тебя убьет, если проснется!

Медвежата тоже в недоумении смотрели на волков. Эдме прочитала в глазах Фаолана неподдельный страх и поспешила отойти подальше.

– Иди за мной! – приказал Фаолан и побежал со средней охотничьей скоростью, то и дело оглядываясь назад. Один медвежонок последовал было за волками, но остановился, поняв, что ему их не догнать. Он выглядел таким растерянным и обескураженным! «Клянусь костным мозгом, сейчас расплачется!» – подумал Фаолан, но не сбавил шаг.

Отбежав на безопасное расстояние, Фаолан остановился и осуждающе посмотрел на Эдме.

– Что с тобой, Фаолан? Ты… Ты сам не свой. Ты не на шутку меня напугал!

– Я правда испугался. Если бы медведица проснулась, мы бы уже оба были мертвы. Никогда не дотрагивайся до медвежат и даже близко к ним не подходи. Когда к их детенышам подходят незнакомцы, медведицы буквально сходят с ума и становятся кэг-мэг, «кэгмаглок».