— Нагревается солнцем — чудесно!

— Сюда, пожалуйста…

Солнечный свет почти ослепил ее после прохладного полумрака в доме. Сара прикрыла глаза ладонью, защищая их от яркого солнца.

С одной стороны теннисных кортов было сравнительно тенисто, там росли деревья, и громадные зонтики прикрывали своей тенью столы и стулья.

Марко, герцог ди Кавальери, встал на ноги с преувеличенной вежливостью.

— Как мило с вашей стороны присоединиться ко мне. Я вижу, вы оделись для тенниса — хорошо. Grazie[9], Серафина.

Женщина склонила голову и исчезла в доме, а Сара неохотно села на стул, который он ей подвинул. Намеревался ли он забыть о более ранней сегодняшней встрече? Вероятно, да! Она заметила, что он переоделся в короткие белые шорты, которые плотно прилегали к его телу. Бледно-голубая хлопчатобумажная рубашка была расстегнута почти до талии. С лицом корсара и суровыми черными глазами, которые сузились, когда остановились на ее лице, он выглядел потрясающе красивым, подумала Сара, а затем с чувством раздражения отбросила эту мысль. Она не должна забывать, что он враг!

— Вы хорошо спали?

Сара не могла оторвать глаз от волка на медальоне, который блестел на солнце, ослепляя ее и лишая здравого смысла.

— Да, спасибо. Я была очень утомлена.

Она придала холодность своему голосу, но ее пальцы нервно играли краем короткой плиссированной юбки.

— А теперь? Ванна освежила вас, я надеюсь?

В раздражающей грубости его голоса было напоминание о том, как он увидел ее сегодня утром погруженную в мраморную ванну с непокорными завитками волос, выбившимися из небрежно заколотого узла на шею и плечи — горячая вода лишь частично скрывала очертания крепких молодых грудей. В его черных глазах, которые умышленно задерживались на ее обнаженных руках и ногах, Сара чувствовала нетерпение зверя, который ждет, затаившись, достаточно уверенный в своей добыче, чтобы дать жертве побегать на воле еще немного.

Сможет ли она ускользнуть?

— Я удивлена, что у вас нет рва с водой и разводного моста, чтобы на самом деле быть отрезанным от всего остального мира!

Насадив холодный, как лед, кусочек дыни на вилку, Сара отправила его в рот. Поглядев через всю длину стола, освещенного свечами, она продолжала с легким сарказмом в голосе:

— Вы уверены, что ваши стены достаточно высоки, а ворота достаточно крепки, чтобы защититься… от кого вы прячетесь? В этой части света действительно есть бандиты?

Ее лицо слегка раскраснелось как от зноя сардинского солнца, так и от победы, одержанной над ним в их последнем теннисном матче сегодня вечером. Но он был разъярен, это чувствовалось по выражению его угольно-черных глаз. Он прожег бы ее взглядом до костей, если бы мог. Но теперь он небрежно играл ножкой своей рюмки с вином, и его лицо являло собой темную маску, лишенную всяких эмоций, когда он ответил с ленивой терпимостью.

— Бандиты? Несколько беглецов, прячущихся от закона, вероятно — несколько человек, которые добывают себе средства к жизни воровством, в то время как другие — работой. Но мои дворцовые ворота и вооруженная охрана стерегут дом от террористов; слово звучит не так романтично, как бандиты, но они гораздо опаснее. Почему вы задаете эти вопросы? Произошло что-либо, взволновавшее вас?

— Нет, я не взволнована. Мне просто любопытно, вот и все, — дерзко бросила в ответ Сара. — Я немного знакома с историей Сардинии. У вас есть интересные книги…

И затем, вспомнив свою роль, она добавила:

— Те, что с иллюстрациями, во всяком случае!

— Я понимаю!

Как она ненавидела его саркастически приподнятые брови.

— Вы читаете на итальянском?

— Один из мужей моей матери — Пьетро Ферреро — был итальянцем, и он оставался с нами достаточно долго для того, чтобы я поднахваталась итальянских слов то там, то сям.

— Весьма полезно. Но если вы действительно интересуетесь историей Сардинии, вероятно, я смогу вам помочь. Например…

— О… я подозреваю, что история все же не имеет для меня большого значения! — широко улыбнулась Сара, зная по тому, как едва заметно напряглось его лицо, что ей снова удалось довести его. — То, чем я и впрямь интересуюсь, — это — Коста-Смеральда, которая, как я слышала, считается первоклассным местечком. Мы можем туда поехать? — затараторила она. — Прошла вечность с того момента, как я последний раз танцевала, и, я уверена, Карло не возражал бы, если бы я побывала там с вами! Кроме того… я здесь уже, кажется, годы, а не несколько дней!

Она должна была быть своей сестрой и действовать, как действовала бы та. Надо продолжать удерживать его на расстоянии вытянутой руки своим дерзким и независимым поведением.

Этим утром, рано поднявшись, она вышла из своей комнаты на маленькую террасу, решив позволить солнцу позолотить ее бледную кожу, и Марко нашел ее там, лежащую в весьма открытом бикини. Она снова почти забыла свою роль, не ожидая увидеть его так рано. Находясь в полудреме, Сара оставила мощный транзистор, который он ей предложил, на волне с классической музыкой, передававшей в тот момент оперу. Конечно, он сделал несколько саркастических замечаний, которые она отмела в сторону, объяснив, что станция, должно быть, переключилась, когда она заснула. Он тут же нашел, к чему еще можно придраться, и стал поучать ее, какие опасные последствия может повлечь сон на солнце.

Пока он говорил, Сара с замиранием сердца чувствовала его взгляд, который, казалось, блуждал по ее телу с нарочитой дерзкой медлительностью, останавливаясь на ложбинке между грудями, на тени между бедрами, и поскольку у нее не было шали или полотенца, чтобы прикрыться, это слишком раздражало. Особенно когда ее сердце начало безотчетно стучать, а дыхание прерываться, заставив ее удержать сердитые слова, которые она была готова высказать ему.

— Вам будет лучше нанести на кожу немного специального масла, если вы собираетесь еще оставаться на солнце, — сказал наконец Марко, — и сделайте радио погромче, чтобы не заснуть на палящем солнце!

Презрительное движение его пальцев, и загремел рок, почти оглушив ее. Затем он удивил ее тем, что достал коричневую пластиковую бутылку с маслом, подогретым на солнце.

— Не надо… — начала она, взбунтовавшись, но ей следовало бы знать, что он не обратит внимания на ее протесты.

— Повернитесь.

Если бы она с кислым видом не послушалась, он, вероятно, взял бы ее за плечо и вынудил повернуться.

— Вы не сможете нанести масло себе на спину. Лежите смирно, и я помогу вам.

Давление его пальцев было сильным и уверенным, он втирал в нее масло до тех пор, пока она не почувствовала, что как будто шелк покрыл ее горячую кожу. Она хотела оттолкнуть этого мужчину и бежать прочь от его сводящего с ума высокомерия и утонченной жесткости под защиту своей комнаты, но есть ли в этом дворце-крепости какое-либо место, где она может быть в безопасности? Притаившийся перед прыжком волк…

Он заметил, как она вздрогнула от странного опасения, вызванного какими-то мыслями, и рассмеялся резким, вызывающим раздражение смехом.

— Боитесь, что я побью вас за ваши выходки, злобная маленькая девчонка? Не сейчас во всяком случае… а пока расслабьте свои напряженные мускулы. Разве вам не нравится массаж?

Его голос был подобен песку под шелком, а сильные руки стали почти нежными, когда он массировал ее шею сзади и его пальцы скользнули вниз по ее позвоночнику до того места, где были закреплены две крошечные красные полоски, удерживавшие миниатюрный верх ее купальника.

— Вы считаете, что вам нужна эта насмешка вместо лифчика? Я удивлен лицемерием женщин, особенно тех, которые проповедуют свободу и равенство! Разве не вы дали однажды интервью, в котором утверждали, что всегда загораете обнаженной или почти обнаженной, потому что вам нравится, чтобы ваше тело было везде одинакового цвета. Если вы пожелаете, я позабочусь о том, чтобы вы были здесь в совершенном уединении, когда вам придет охота позагорать.