Однажды к нам домой заехал сын, чтобы мы с женой разделили его радость — приобретение щенка. Порода называлась просто: вест хайленд уайт-терьер. Щенок был белоснежно-белый с тремя черными точками носа и двух глаз и хвостом-сабелькой. Он, вернее, она радостно обнюхивала квартиру, а мы думали, как назвать собаку. И вдруг сын позвал ее:

— Чуча! Чуча!

Собака выскочила на зов и радостно завиляла хвостом.

— Все, — сказал сын — будет Чуча!

Я тогда не предположил легкомысленности этого решения. Через какое-то время сыну нужно было отъехать куда-то, и собаку привезли к нам. Мне было предписано гулять с ней утром и вечером. Это было бы несложно, если не одно «но». Она была охотничья собака, поэтому все, что из-за негодности лежало на асфальте, становилось предметом ее обнюхивания и — не дай Бог! — съедания.

По этой причине я, гуляя с ней, периодически грозно кричал:

— Чуча! Фу! Чуча! Фу!

Но инстинкт был сильнее моих окриков, и все начиналось сначала. Однажды, гуляя с собакой, я в очередной раз зашелся окриками «Чуча! Фу», как вдруг шедшая навстречу женщина, улыбаясь мне, доверительно сказала: «Ну, прямо, как в Вашем фильме!» С одной стороны приятно. Знают меня, знают фильм. А с другой стороны она же не знает, что это — не моя собака. Получается, что честолюбивый режиссер дал собаке такое имя, бегает с ней по улицам, выкрикивает название своего фильма, чтобы обратить на себя внимание. Трудно представить, что С. Эйзенштейн назвал бы собаку «Броненосец Потемкин».

Но при этом все равно было приятно, что знают меня и знают фильм. На следующий день я пошел гулять с Чучей. Опять пришлось орать «Фу, Чуча!», пока мы не встретили другого собаковладельца. Тот вел на поводке то, что трудно подпадает под название собаки. Той-терьер. Подросшая вошь, да еще на трех ногах, потому что одна была подвязана.

— У Вас мальчик? — осведомился у меня хозяин той-терьера.

— Нет, девочка.

Но вынужден был прервать наш содержательный разговор, потому что Чуча уже обнюхивала хвост селедки на асфальте. Той-терьер, услышав, что он мальчик, хромая, подобрался сзади к моей девочке, чтобы доказать, что он — мальчик.

— Фу, Чуча! — заорал я.

— Фу, Гаррик!! — закричал мужик.

— Гаррик — это я! — возразил я.

— Ну, извините! — сказал владелец той-терьера.

Слава, начавшись вчера, сегодня кончилась так неожиданно. Но если говорить серьезно, то живя в России, зная ее историю, нужно быть мудрее и не питать иллюзий по поводу будущего. Жалко только сына, который уже многое понял про нашу жизнь. Циником не стал, но и романтики поубавилось. Особенно жалко внука, которому все это предстоит узнать и пережить. И это будет потом.

В фильме В. Бортко «Собачье сердце» звучит псевдореволюционная песня, которую исполняют соседи профессора Преображенского. Музыка В. Дашкевича, слова Ю. Кима. Слова Ю. Кима — гениальная квинтэссенция нашей истории:

В. Бортко, который снял этот замечательный фильм, сейчас стал членом КПРФ. Еще одно разочарование.

Так как я люблю рондо, т.е. повтор, свои заметки я должен закончить тем, с чего начинал: с внука.

Яша на выходные отдан нам с женой. Утром в субботу мне нужно было по делам выйти из дома. Яша остался дома. Когда я вернулся, внук прибежал в прихожую, услышав поворот ключа в замке. Он строго смотрел мне в глаза.

— Ты где так долго пропадал? — спросил он меня тоном ревнивой жены.

— Счастье искал.

— Зачем? Я же здесь!

И это — правда, а не иллюзия.

Ну вот, вроде бы, все. Хотя нет, не все. Надеюсь, что еще будет «потом», потому что сейчас я снимаю кино. Новое.