Ничего не подозревая, я расслабился и выболтал секрет Брайанту. Подхалим просиял, и вскоре все плунжеры были в курсе. Теперь катастрофа стала только делом времени, и мне стоило бы догадываться об этом.
Это произошло как-то вечером, после обеда. Мы играли в карты, а Бернье и еще несколько офицеров из «индийцев» вели беседу неподалеку. Играли в «двадцать одно», и случилось так, что во время партии я пошутил насчет бубновой дамы, которую почитал своей счастливой картой. Форрест держал банк, и, когда он перебил мои пять карт тузом и бубновой дамой, Брайант, тупоголовый осел, проверещал:
– Вот это да! Он отбил у тебя даму, Флэши! Какое жуткое огорчение, клянусь Богом!
– Что ты имеешь в виду? – удивленно спросил Форрест, сгребая деньги и карты.
– У Флэши, как известно, бывает наоборот, – заявил Брайант. – Обычно это он отбивает чужих дам.
– А-а, – протянул, ухмыляясь, Форрест. – Но ведь бубновая дама – добрая англичанка, не так ли, Флэш? Ты же, как я слышал, предпочитаешь объезжать французских кобылок.
Все разразились смехом, бросая взгляды в сторону Бернье. Мне стоило бы сохранить спокойствие, но я оказался достаточно глуп, чтобы присоединиться.
– Французские кобылки хороши, – говорю я, – когда на них английский наездник. Француз, конечно, тоже неплох, но не выдерживает долгой скачки.
Острота, без сомнения, вышла довольно плоской, даже если учесть, что мы были навеселе, но и этой искры хватило, чтобы поджечь солому. Следующее, что я помню, это как стул ушел из-под меня, я лежу на полу, а надо мной стоит Бернье с перекошенным от ярости лицом и трясущимися губами.
– Какого дьявола, – начал Форрест, когда я начал подниматься на ноги, и другие тоже повскакали с мест.
Я наполовину встал, когда Бернье ударил меня. Я не удержался и упал опять.
– Бога ради, Бернье! – воскликнул Форрест. – Ты с ума сошел?
И они бросились оттаскивать его, иначе, кажется, он просто растерзал бы меня. Видя, что Бернье держат, я с проклятием поднялся и кинулся на него, но Брайант обхватил меня, крича: «Нет, Флэш! Остынь, Флэши!». Все обступили меня.
Сказать по правде, я был чуть живой от страха, поскольку в воздухе запахло убийством. Лучший стрелок полка ударил меня, и к этому был повод, – будучи напуган или нет, я всегда отличался умением быстро и ясно мыслить в моменты кризиса, – понимая, что нет никакой возможности избежать дуэли. Если, конечно, я не хочу снести удар, что будет означать конец моей карьеры как в армии, так и в свете. Но драться с ним было все равно, что шагнуть в могилу.
Это была ужасная дилемма, и в момент, когда нас растащили, я понял: мне нужно время, чтобы подумать, выработать план, найти выход. Я стряхнул держащие меня руки и, не говоря ни слова, вышел из столовой с видом человека, который предпочитает уйти, чтобы не натворить глупостей.
Мне потребовалось пять минут напряженной работы ума, а потом я вернулся в столовую. Мое сердце стучало как молот, и вид у меня был довольно яростный, так что даже если бы я задрожал, они бы приняли это за проявление гнева.
Когда я вошел, разговоры смолкли. Даже сейчас, шестьдесят лет спустя, я чувствую эту тишину и вижу элегантные фигуры в синих мундирах, и блеск серебряных монет на столе, и Бернье, очень бледного, стоящего в одиночестве у камина. Я направился прямо к нему. Речь у меня уже была приготовлена.
– Капитан Бернье, – начал я, – вы нанесли мне удар рукой. Это было неосторожно, поскольку я, если захочу, могу попросту разорвать вас на куски своими руками. – Конечно, это был полный блеф, как же еще мог говорить настоящий англичанин Флэшмен. – Но я предпочитаю драться как джентльмен, даже если вам это не свойственно. – Я повернулся на каблуках. – Лейтенант Форрест? Можете вы быть моим секундантом?
Форрест выпалил свое «да», а Брайант выглядел удивленным. Он ждал, что я назову его имя, но для него в этой пьесе была припасена другая роль.
– Кто будет вашим секундантом? – хладнокровно спросил я у Бернье.
Он назвал Трейси, одного из «индийцев», и я, отвесив Трейси поклон, подошел к карточному столу, будто ничего не случилось.
– Мистер Форрест уладит детали, – обратился я к остальным. – А нам не раскинуть ли пока партеечку?
Они изумленно уставились на меня.
– Черт возьми, Флэш, ну ты силен! – вскричал Брайант.
Я пожал плечами, и мы вернулись к игре. Все были сильно возбуждены – слишком сильно, чтобы заметить, что мои мысли витают далеко от карточного стола. К счастью, игра в «двадцать одно» не требует большой концентрации.
Через минуту Форрест, обсудивший все с Трейси, подошел ко мне и сказал, что с разрешения лорда Кардигана, в получении которого он не сомневался, мы встретимся в шесть утра за манежем. Подразумевалось, что я выберу пистолеты: как у оскорбленной стороны, выбор оружия был за мной.[19] Я рассеянно кивнул и попросил Брайанта поторопиться с раздачей. Сыграв еще несколько конов, я заявил, что иду спать, прикурил чируту и вышел, пожелав остающимся спокойной ночи с таким видом, будто мысль о ждущих меня на заре пистолетах заботила меня не больше, чем завтрак. При любом раскладе в тот вечер я существенно вырос в их глазах.
Я остановился под деревьями на пути домой и спустя минуту, как и ожидал, увидел бросившегося вдогонку за мной Брайанта, буквально сгорающего от возбуждения и любопытства. Он принялся бубнить о том, какой я чертовски лихой парень и что за вояка Бернье – настоящий янычар, но я его оборвал.
– Томми, – говорю, – ты ведь не богатый человек.
– А? – растерялся он. – Что…
– Томми, – продолжаю я. – Ты хочешь получить десять тысяч фунтов?
– Бог ты мой, – восклицает Брайант. – За что?
– За то, чтобы Бернье вышел завтра на дуэль с незаряженным пистолетом, – без обиняков заявляю я. О, да! Я хорошо знал малыша Томми.
Он вытаращился на меня и снова принялся бубнить:
– Господи, Флэш, ты с ума сошел? Незаряженным… Как…
– Да или нет, – не отступаю я. – Десять тысяч фунтов.
– Но это же убийство! – взвизгнул он. – Нас повесят за это!
Как видите, ни намека на честь или прочую чепуху в этом роде.
– Никого не повесят, – заявляю я. – И тише ты, понял? Теперь подумай, Томми: ты сообразительный человек и мастак по части шулерских трюков – я наблюдал за тобой. Да тебе это раз плюнуть. За десять-то тысяч, ну?
– Бог мой, Флэш, – пищит он. – Я боюсь.
И опять начинает бубнить, только теперь уже шепотом.
Я не стал его прерывать, понимая, что он никуда не денется. Брайант был маленький жадный ублюдок, и мысль о десяти тысячах была дня него как пещера Аладдина. Я объяснил, как легко и безопасно все будет сделано – план у меня уже был готов с того момента, когда я первый раз выходил из столовой.
– Во-первых, ступай и попроси у Рейнольдса дуэльные пистолеты. Отнеси их к Форресту и Трейси и предложи свои услуги в качестве заряжающего – ты всюду лезешь, так что они с удовольствием примут твои услуги, и у них не зародится никакого сомнения.
– Неужели? – воскликнул он. – Они же знают, что я твой закадычный друг, Флэши.
– Ты же офицер и джентльмен, – напомнил я ему. – Могут ли они хоть на минуту представить, что ты затеваешь такую подлую штуку, а? Нет-нет, Томми, не бери в голову. А поутру, в присутствии хирурга и секундантов ты зарядишь их. Очень аккуратно. Только не говори мне, что ты не сумеешь спрятать в ладони пистолетную пулю.
– О, да, – кивает он. – С легкостью. Но…
– Десять тысяч фунтов, – говорю я.
Он облизнул губы.
– Боже правый, – говорит он наконец. – Десять тысяч. Уф! Честное слово, Флэш?
– Честное слово, – отвечаю я, закуривая новую чируту.
– Я сделаю это. Господи! Флэш, да ты сам дьявол! Но ты же не станешь убивать его? Я не хочу принимать участия в убийстве.
– С моей стороны капитану Бернье грозит не большая опасность, чем мне с его, – уверил я Тома. – А теперь, ноги в руки, и к Рейнольдсу.