— Представляешь? — спросил Пит. Эндрюс уже говорил в трубку:

— Мистер Хэтчинсон? Да, назовите, пожалуйста, это имя. — Он нахмурился, словно на другом конце провода несли какую-то тарабарщину. — Да, благодарю, — произнес он и гневно зыркнул на Хьюстона. — Я не уверен, что это важно. Если же это поможет, то можете быть совершенно спокойны: я с вами свяжусь.

Эндрюс повесил трубку и взглянул на Пита.

— Допустим, что я сегодня туго соображаю или накануне переел снотворного и только что проснулся. Или что я глуп с рождения. Видя ваше возбужденное состояние, можно решить, что вы что-то обнаружили. Если это и так, то я этого не заметил. Имя, которое назвал мне Хэтчинсон, для меня пустой звук и ничего не значит.

— Какое имя?

— Сен-Лоран. Пьер де Сен-Лоран.

— Хорошо. — У Хьюстона был ликующий, взвинченный голос. — Разверните теперь листок бумаги.

— Я все время… — Но он осекся, так и не поведав своим слушателям, что именно он все время делал.

Взял листок.

Хьюстон услышал, как тяжело выдохнула воздух Симона. И повернулся, чтобы увидеть совершенно пораженного Эндрюса, который в недоумении смотрел то на Пита, то на бумагу, на которой крупно было выведено: Пьер де Сен-Лоран.

— Но каким образом… Как вам удалось узнать?..

— Надеюсь, время у вас найдется, — сказал Питер.

— Для чего?

— Для того, чтобы послушать чертовски занимательную историю.

Это заняло час времени. Клерк приносил кофе, наполнял чашки, вытряхивал переполненные окурками пепельницы. Голос Хьюстона становился все тише, Симона дополняла его рассказ деталями. Пит смотрел в глаза управляющему, чтобы понять его отношение к этой истории. Вначале глаза отказывались во что бы то ни было верить. Вскоре в них замелькало любопытство… Заинтригованность быстро сменилась изумлением, затем шоком, а затем, наконец, пониманием скрытого пока смысла. Эндрюс казался потрясенным.

— Если вы окажетесь правы… — Он выглядел так, словно тот упорядоченный мир, в котором он до сих пор жил, не вынесет подобного безумия. — Да нет, этого не может быть. Невозможно. Боже, да как же такое пришло вам в голову?

— Как? Да вот так, — спокойно отозвался Пит. — Нужно проверить ваши записи.

— То, что вы хотите найти, в записях нет. Этого там не может быть.

— Телетайп у вас имеется?

Эндрюс кивнул.

— Вместе с рацией, в комнате связи.

— Так вот, то, что мы ищем, может быть в чьих-то записях.

Эндрюс положил обе руки на стол. Хьюстон наклонился к нему и увидел, как побелело у того лицо. Эндрюс решительно поджал губы. Затем отодвинулся на стуле и резко встал.

— Давайте попробуем.

Они вышли из кабинета, прошли мимо стойки и в дальнем конце огромной комнаты увидели массивную дверь, на которой по-английски и по-французски было написано “НЕ ВХОДИТЬ”.

Эндрюс толкнул ее и пропустил своих попутчиков вперед. Они оказались в совершенно белом коридоре с горящими под потолком лампами дневного света… Одна дверь — туалет. Вторая — оборудование для ремонта. Следующая — комната связи. Они вошли.

Хьюстон увидел рацию, телетайп и несколько громоздких штуковин, назначения которых он себе не представлял. У рации сидел давнишний клерк.

— Я почти закончил.

— А зачем на кладбище такое оборудование? — спросил Хьюстон.

— Все это барахло нам присылают для того, чтобы мы готовились к Третьей Мировой. Оно здесь нужно, как рыбе зонтик.

— Наконец, оно вам понадобится для нужного дела. Несмотря на настроение, Эндрюс ухмыльнулся.

— Надеюсь, что не забыл, как тут все это… Но Хьюстон отлично чуял страх, с которым Эндрюс садился за телетайп.

Управляющий отпечатал несколько слов, ряд букв, и телетайп откликнулся набором кода.

— Эта машина соединена с нашим основным европейским офисом, — объяснил Эндрюс. — Сейчас второй оператор ответил, что получил мое сообщение и слушает.

Эндрюс еще что-то напечатал.

— Запрашиваю разрешение на ввод информации в Штаты.

Телетайп отпечатал: “Ваше разрешение введено. Причина”.

И знак вопроса.

— Давайте придумаем что-нибудь получше.

Пока Хьюстон нервно соображал какую-нибудь причину для подобного запроса, Эндрюс отстукал еще несколько фраз:

“Неполные данные по кладбищенским спискам. Прошу информацию для установления местонахождения могилы пропавшего солдата”.

— Это заставит их почесать в затылках. Если сами не поймут, то отправят мяч кому-нибудь другому.

Пауза. Телетайп застрекотал: “Причина принята. Укажите, к кому относится ваш запрос”.

Эндрюс потер подбородок.

— Чертовски подходящий вопросик.

— Начните проверку с приписных листов, списков ушедших на Вторую Мировую. О том, кто был в данном подразделении, — подсказал Хьюстон.

Эндрюс кивнул, уселся за машиной попрямее и начал колотить по клавишам телетайпа.

Простучался ответ.

— Прошли, — выдохнул Эндрюс. — Говорим со Штатами. — У Хьюстона участилось дыхание. — Они мотают нас туда-сюда по стране, запрашивают различные инстанции, офисы. Через некоторое время мы получим необходимые списки.

Прошло полчаса. Хьюстон почувствовал нечто вроде удара, когда выяснилось, что круг поисков сократился и, наконец, остановился на армейском гарнизоне возле городка, где он работал учителем, в Индиане.

— Я провел там столько лет и должен был приехать во Францию, чтобы узнать, откуда все началось. Эндрюс собрался.

— Итак, начали. С самого начала.

Хьюстон почувствовал горечь в распухшем горле и увидел, как Эндрюс принялся печатать имя: “Стивен Сэмюэль Хьюстон. Положение. Вторая Мировая Война”. Эндрюс остановился.

Появился ответ: “Поиск документации”.

Они стали ждать. Пятнадцать минут. Двадцать пять. У Хьюстона горло было обожжено сигаретами.

— Почему так долго? — спросил он.

— Большая война, — ответил Эндрюс, пожимая плечами. Телетайп, наконец, ожил: “Ответ на запрос о положении. Стивен Сэмюэль Хьюстон”. Пауза. “Третья армия”.

— Паттон, — сказал Пит, не совсем понимая, отчего чувствует такое бешеное возбуждение.

“Вторая пехотная дивизия. Тринадцатый полк. Второй батальон. Рота “Д”. Пауза. “Пятый взвод”.

— Один-ноль. В нашу пользу. Удар второй, — произнес Эндрюс и продолжил печатание: “Крайне признательны. Имеем второй запрос. Положение. Вторая Мировая война”.

Эндрюс взглянул на листок бумаги, на котором Хэтчинсон написал имя отца. И отстукал: “Пол Эндрюс Хэтчинсон”.

Ожидание. На сей раз оно оказалось короче. “Третья армия. Вторая пехотная дивизия. Тринадцатый полк. Второй батальон. Рота “Д”. Пауза. “Пятый взвод”.

У Хьюстона похолодела кожа на шее.

— Они были вместе.

— А вы считали, что этого не произойдет? — удивился Эндрюс.

— Я рассчитывал на то, что свихнулся! Надеялся на то, что ошибся! Две пропавшие могилы! И Пьер де Сен-Лоран, связанный с ними обоими! А теперь выясняется, что отец и этот Хэтчинсон, оказывается, служили в одной роте! Да, черт же побери, — в одном взводе!

— Слишком много совпадений, вы совершено правы, — буркнул Эндрюс. — Мне это не по вкусу. Но что же нам теперь делать? Прощаться со Штатами? Или у вас будут еще вопросы?

— Мистер Эндрюс, — послышался голос Симоны. Мужчины, удивленные, повернулись к ней. — Скажите, вы не могли бы попросить их подождать?

Пит и Эндрюс внимательно разглядывали красивое, тонко очерченное лицо, — она выглядела элегантной, как никогда. Хьюстон смотрел, как ее полные губы надулись в задумчивости.

— А в чем дело? — поинтересовался Эндрюс.

— Я не очень-то разбираюсь в войсках. Все эти подразделения… Вы не могли бы объяснить… Они шли по нисходящей?

— Верно. Значит, так: армия, затем дивизион, полк, батальон, рота, взвод.

— А сколько во взводе человек?

Эндрюс пожал плечами.

— По-разному. Обычно около пятидесяти человек.

— А в военное время?

— Зависит от потерь. Но даже со всеми возмещениями, можно спорить, что полной укомплектованности не было. Давайте придерживаться золотой середины: скажем, тридцать человек. Может, конечно, и меньше, но будем говорить о тридцати. Есть ведь еще и следующая ступень — деление взвода на отделения, в которых равное количество людей. Будем говорить о двух отделениях по пятнадцать человек.