Его пленница очнулась; огромные глаза, втрое больше его собственных, пристально глядели на священника, и в них разгоралось яростное пламя. Широкий, почти безгубый рот приоткрылся, обнажив острые зубы; без сомнения, она пустила бы их в ход при первой же возможности. Длинные белые волоски на верхней губе, точное подобие кошачьих усов, встопорщились. Не свяжи он эту красотку, решил Иеро, хлопот с ней было бы предостаточно.

«Мир, маленькая сестра! Я тебя не трону. Я отпущу тебя вниз, на землю. Твой вождь,— он излучил спектр частот, характерный для мысленной речи предводителя,— просил освободить тебя».

Он медленно развязал веревку на ее лодыжках и стягивающий локти ремень, все время оставаясь настороже, помня о фантастической скорости ее реакций. Конечно, он не побоялся бы схватиться врукопашную с этим стремительным и гибким существом, однако ее зубы и когти невольно внушали уважение.

Она осторожно поднялась на ноги, не спуская взора с Иеро; теперь в огромных янтарных зрачках скорее светилось удивление, чем гнев. Глаза ее расширились еще больше, когда священник протянул ей пояс с кинжалом, который он раньше воткнул в древесный ствол. Единым движением, легким и слитным, она приняла оружие из рук человека и метнулась вниз, бесшумно скользя меж ветвей. Иеро уселся на своей развилке и стал ждать. У него было чувство, что ждать придется долго.

Ночь шла на убыль, луна спускалась с горизонта и наконец исчезла. Вдалеке раздался вой шакалов; большой филин сел рядом со странником, потом заметил неподвижную человеческую фигуру, возмущенно заухал и сорвался с ветки. Предрассветная тишина накрыла саванну, но Иеро знал, что он не одинок. Ему не требовалось спускаться со своего обезьяньего насеста, чтобы проверить, сколько глаз наблюдают за ним из темнота. Вступить в контакт с отдельным мозгом было проще, но он мог чувствовать рост ментального излучения всей группы, по мере того как все больше и больше ночных бегунов собиралось на совет. Должно быть, они сгрудились вокруг дерева целой толпой. Размышляя о том, не сулит ли ему эта ночь кровавый конец, Иеро вознес свои утренние молитвы, особенно испрашивая благость милосердия и всепрощения. Пожалуй, в данном случае он имел в виду не Господа и тем более не себя самого; скорее — собравшихся внизу творений Божьих, которые могли в единый миг наложить на него свои когтистые лапы.

Ожидаемое сообщение пришло с той же внезапностью, как прочие реакции, которые Иеро наблюдал у людей-кошек.

«Спускайся вниз, если не хочешь, чтобы тебя разорвали в клочья,— пригласил вождь,— Мы уходим и заберем тебя с собой,— Затем, с явной неохотой, он добавил: — Можешь оставить у себя оружие. Но не вздумай им пользоваться!»

Сработало! Священник ликовал про себя, неторопливо спускаясь с дерева. Пока его предположения были верны, но через несколько мгновений выяснится, не станет ли разорванное горло платой за излишнюю самонадеянность. Он не тешил себя надеждами, что сможет справиться с целой толпой этих необычных мутантов. С последней молитвой было покончено, когда ноги его коснулись земли.

Под деревом царила тьма, однако не настолько густая, чтобы он не мог различить кольцо высоких фигур вокруг и сердитый блеск янтарных глаз. Иеро невольно подумал о людях — десятках, сотнях человек, видевших такую же картину в свои последние минуты, перед тем как упасть на колени под парализующей волной ужаса и без сопротивления расстаться с жизнью. Его рука крепче сжала копье. Нет, он не встанет на колени… и уж во всяком случае, паралич от страха ему не грозит!

«Пошли! — Этот приказ пришел от вождя,— Ты можешь идти своим обычным шагом. Мы будем двигаться медленно… так медленно, как привыкли тащиться существа твоей породы».

Мысль, исполненная презрения, относилась к обитателям деревни.

«Я не оттуда,— сообщил Иеро,— и ты, я думаю, давно это понял».

Он ощутил вызов в своем ответе и довольно ухмыльнулся. Его противник вряд ли привык к противоречию — во всяком случае, не со стороны людей.

Вождь, однако, сдержал раздражение. Теперь он нависал прямо над Иеро — высокий, не меньше семи футов ростом, насколько можно было определить в сумраке занимавшегося утра.

«Нет, конечно, ты не такой, как они. Ты можешь говорить так, как говорят иир'ова,— (Иеро не мог подобрать более похожего звукосочетания, которое, видимо, означало название этого народа.) — Другие не слышат нашу речь. И ты сопротивлялся нашей убивающей мысли… даже «ветру смерти»!»

Вероятно, вождь имел в виду ужасный запах, способный сломить волю к сопротивлению у любого существа.

«Нет,— продолжал человек-кот,— ты не из тех, что обитают здесь. Ты — существо другой породы, и, возможно, гораздо худшее! У нас есть легенды, дошедшие из прошлого, о таких, как ты… Старейшины иир'ова помнят их лучше меня. И если ты — тот, о ком я думаю, то лучше бы тебе умереть в ветвях дерева!»

Теперь они двигались прочь от деревни, в сторону открытой степи, поросшей высокой травой; они шли на восток под темным облачным небом. Иеро шагал в центре группы, окруженный рослыми фигурами ночных охотников. Был ли он дичью или почетным пленником? Во всяком случае, не стоило проверять это бегством; на равнине он не мог тягаться со стремительными иир'ова.

Их предводитель вновь заговорил; в его беззвучной речи Иеро почувствовал сомнение.

«Я надеюсь, ты — не тот, что мы подозреваем,— Тут была пауза, почти физически ощущаемая нерешительность,— Ты был храбр. Ты сошел вниз по одному моему слову. И те, кого ты ударил своим большим ножом, утверждают, что рука смерти едва не коснулась их, но ты позволил им жить.— Снова пауза.— Ты понравился Младшей, хотя ее голова в крови. Она — Владычица Ветра,— По интонации вождя

Иеро сообразил, что этот титул является весьма почетным.— Младшие, даже Владычицы, любят с чем-нибудь поиграть. Они таскают детенышей у этих обезьян, дрожащих за своими деревянными стенами, и пытаются приручить их. Но все детеныши умирают».

Иеро вознес молчаливую молитву за упокой души всех младенцев, похищенных у несчастных обитателей деревни.

«Назови свое имя — так, как оно звучит на твоем языке»,— внезапно прервал он вождя.

Ответом были раскатистые рычащие звуки, которые не могла воспроизвести гортань человека. Иеро безуспешно попробовал повторить их, выдавив наконец что-то похожее на «Б'ургх». Он чувствовал, что его попытки веселят собеседника, и ничего не имел против. Любой пустяк, который позволит укрепить зародившуюся приязнь, работал сейчас на него.

Они прошли около мили, и Иеро вновь ощутил ментальный сигнал Б'ургха.

«Ты, чужестранец, такой же охотник, как и мы,— На самом деле слово, которым обозначил его вождь, скорее походило на «странный» или «загадочный»,— Те существа, что живут за стеной, используют ловушки и ямы, прикрытые травой. А ты — ты можешь, подобно нам, охотиться в темноте?»

«Да,— ответил Иеро,— только медленней. Я вижу ночью не так хорошо, как твой народ. И я не могу так быстро бегать. Никогда не встречал подобных вам бегунов»,— добавил он с невольным уважением.

«Никто не в силах догнать нас.— В словах Б'ургха прозвучала гордость,— Мы — дети Ночного Ветра. Однако,— на мгновение он сделал паузу,— есть неплохие охотники и среди малого племени — из тех, кто подстерегает в засаде. Иногда мы встречаемся с ними… и тогда не все иир'ова возвращаются на свои равнины».

Иеро понял, что собеседник явно имеет в виду людей — новое странное племя, почти равное или, по крайней мере, не испытывающее страха перед его народом. Вождь признавал это, несмотря на все свое высокомерие. Однако здесь присутствовало и нечто иное — то, о чем священник догадался в убежище на ветвях лесного гиганта. Вожак иир'ова был любопытен; он нашел себе новую забаву и не собирался с ней расставаться. Котенок разыскал еще один клубок ниток! Видимо, не только Младшим нравилось играть с маленькими безволосыми зверьками! Иеро ухмыльнулся в темноте, вообразив, что вместо мягко шагавшего рядом исполина у его ног крадется пушистый кот.