Ангел вновь медленно кивнул и отковылял подальше. Во дают, со своими крыльями уж и ходить разучились, лентяи.

– Что вам, странники? Почто отвлекаете меня от молитв господу нашему? О, вас трое? Счастливое число, помните, бог троицу любит, – поучительным тоном принялся вещать апостол.

– Ну не знаю, не знаю, – Иуда озадаченно потер подбородок, – я как-то вообще не сторонник групповух.

И тут, как величал его Нечистый, «Петрушка» окончательно завершил с притиранием глаз, и они у него полезли на лоб. Слишком буквально даже полезли.

– Иуда... ты?! А еще эту бабу склочную с собой притащил?! – чуть ли не заверещал он, по всей видимости, крайне удивленный нашим появлением.

– Кто всклочная баба? Я?! Да ты смотрю, смелый, сейчас сам у меня бабой станешь, медведь ты полосатый! – неожиданно сорвалось с губ.

Ну я не виновата, а слабость эту знаю за собой давно, что язык, когда злюсь, за зубами держать совершенно не умею. Но Искариот собирался было что-то ответить, но лишь только услышал мою переполненную гневом реплику, как сразу покатался со смеху, ударяя ладонью ни в чем неповинную кафедру. И тут мне пришла ужасно бескультурная идея написать на ней слово, которое так любят царапать на скамейках, партах, заборах, в туалетах, лифтах и подъездах, да и вообще везде. Оно бы здесь неплохо смотрелось и личность Петрушки выражало бы просто замечательно.

– Как ты попал сюда, предатель? – продолжал гневно вопрошать апостол. – Тебя постигнет неминуемое возмездие за то, что ты посмел явиться сюда, осквернив сад божий своим присутствием! А еще притащил сюда перерождение Антихриста!

Что?! Я даже поперхнулась и закашлялась до хрипоты, предположив, что Петрушка перед службой изрядно набрался воды. Которую перед этим в винцо перевоплотили.

– Воу-Воу, полегче, столько лет не виделись, и сразу неминуемое возмездие, совести у тебя нет, знаешь ли, – обиженно заявил Искариот, сложив руки на груди, и едва оппонент собирался сказать ему нечто важное о своей совести, как Нечистый резко переменил тон на крайне удивленный. – Ой, что это?! Да это же дерево, мама моя! Как давно ты с ним не виделся, Петруша! А теперь – поцелуй!

И он, схватив вышеупомянутого за волосы, добро но «познакомил» его с кафедрой лицом; так что пресвятому, казалось, после такого знакомства надо было немного отойти, и он, испустив тоненький стон, сполз куда-то на пол.

– Мы примерно равны по силе, – Иуда развел руками, – но на моей стороне был элемент внезапности. А сейчас времени у нас меньше, когда этот перец прийдет в себя, нас пошлют искать штук пятнадцать легионов; и тогда нам кирдык. А пока кирдыка не наступило, мы должны успеть справиться.

Я толково кивнула, подозвала незадачливого Ашота, и мы поспешно тронулись дальше. Честно говоря, я и понятия не имела, что мы собирались делать дальше, но начало выдалось весьма удачным, должно признать.

А это – всегда признак нелегкого конца.

Часть 63

Честно говоря, я искренне поражалась умению Нечистого духа не унывать и не психовать в любой ситуации. Или по крайней, мере, делать вид, что его правда совершенно ничто не беспокоит.

Вот сейчас он шагал рядом со мной, закинув руки за голову, и беззаботно насвистывал какую-то чертовски заразительную, но ранее незнакомую мне мелодию. Правда, порой фальшивил, но это было не так уж важно. Может, именно из-за его поведения на нас и смотрели меньше. В Раю ведь полагается быть беспечным, так, кажется?

Меня сначала сильно занимал пейзаж. Разумеется, в таком-то месте... Описывать его можно было бесконечно, используя массу эпитетов, метафор и других многочисленных средств речевой выразительности. Но мне не хотелось совсем. Я, немного поразмыслив, пришла к решению, что вовсе не достойна эта картина восхищенных описаний, которыми зачитываться можно было бы хоть с утра до вечера, утопая в сладости воздушно-приторных мечтаний.

Потому что все здесь было слишком. Слишком золотой песок на дороге, слишком зеленые листья и такая же трава, слишком яркие цветы, слишком спокойная вода в пруду...

Слишком.

Слишком.

Слишком.

Слишком пафосно, вычурно и напоказ.

О да, я сегодня сама предвзятость. Не по душе мне были райские кущи, и поделать с этим ничего не получалось. Перед глазами все время всплывала картинка родного дворика у старой кирпичной пятиэтажки, и казалось все время, что тамошние скрюченные березки все равно ближе как-то и теплее что ли... А золотой почти, лучащийся теплом, песок под ногами я хоть сейчас готова была променять на серенькую пыль неприглядной тропинки к четвертому подъезду. Не исключено, что к здешним пышным красотам со временем привыкаешь, но мне как-то совсем не по себе было. И чувство смутного знакомства в душе, будто дежавю. До жути неприятное.

Сто пудов, опять из-за Сиеры.

– Чего это ты такая напряженная? – Нечистый обернулся ко мне, сплевывая травинку.

– Да вот, – я передернула плечами и сбавила тон, чтоб ангел не услышал, – все думаю, чего людям так хочется сюда попасть? Пейзаж весьма сомнительной привлекательности, ну так... На любителя. Отсутствие боли, страха и иже с ними? Но разве от их отсутствия не обесценятся любовь и радость? Или об этом не задумывались?

– Анька... – дух вздохнул, кусая губу, – их привлекает то, что не привлекает нас с тобой: близость бога. Возможность шептать ему молитвы прям на самое ухо. Есть такое наркотически-пьянящее ощущение, знаешь, название я подзабыл. Когда некое чувство пылает сильнее, чем сознание своего собственного «я».

– Угу... – кивок чуть заметный.

– Что-то ты раскисла, соберись давай, – строго велел Иуда. – Мне тоже несладко. Вот сделаем дело и покинем царство блаженства и благопристойности, – Нечистый ободряюще ткнул меня локтем в бок, потом прибавил хмуро, – только б не заметили раньше времени.

По правде говоря, здесь легко было затеряться в разномастной толпе. Но это сути не меняло.

– Думаешь, скоро нас обнаружат? – тревожно уточнила я.

– Не знаю, – безучастно протянул Нечистый, – я вроде Петрушку хорошо приложил головой-то... Как знать, когда он очухается теперь...

– Э... да... – как-то совсем рассеянно пробормотала я, останавливаясь у очередного ручья.

– Попить хочешь? – Ашот заметил мой вожделенный взгляд. – Можно, здесь вода чистая.

Иуда тут же накрепко стиснул руку и чуть заметно покачал головой.

– Для тебя пока что это будет сущий кипяток, – прошептал он мне почти интимно, в самое ухо, – обваришься только так.

Я поспешно отскочила. И кивнула быстренько.

– На, и то меньше вреда будет, – Нечистый что-то достал из сумки на боку.

Двухлитровая бутылка Кока-колы? Ну, и на том спасибочки.

– Таскать не тяжело? – осведомилась я, делая пару глотков и возвращая обратно крайне вредный для здоровья американский продукт.

Он только взглянул так, будто я издеваюсь, и мы продолжили путь.

– О, смотри-смотри, да это ж монобровь! – я настойчиво дернула Искариота за рукав, увидев неподалеку вышеупомянутого.

Да и его сложно было не заметить. Небесный военачальник так и пылал пафосом с воинственностью вперемешку. А еще у него был шлем с перьями, и издалека я подумала, что это не архангел, а панк какой-то. Но вот внушительных размеров меч в его руке меня в восторг ну совсем не привел, и я подумала, что Петрушка-то, наверное, оклематься уже порядочно успел.

Иуда глянул в указанном мной направлении и резко переменился в лице.

– Етить-колотить... – задумчиво выдал Нечистый и, быстро схватив меня за руку, тотчас затащил за какое-то широкое дерево с раскидистой кроной, подвернувшееся по пути как нельзя кстати. – Вот с этим суровым дядей мы тоже знакомы лично. Лучше бы он нас не заметил, хотя похоже, что уже поздно.

Ашот остался на дорожке в гордом одиночестве.