Павел пересказал книгу Ференца Пушкаша. Автор не без юмора повествует о том, как служа в венгерской армии, он ни разу не шагал в строю, не участвовал в маневрах и не стрелял на полигоне, а путь от рядового до майора прошел в составе знаменитой футбольной команды «Гонвед» (это слово переводится как «защитник отечества»). Удивляться такому возвышению не следует: перед глазами венгерских руководителей были возведения лучших советских хоккеистов, футболистов, борцов (также не служивших под ружьем) не то что в майорские — полковничьи чины… Москва подавала пример, ему ли было не следовать младшим братьям? Весьма подробно рассказывает Пушкаш о том, с каким энтузиазмом была встречена победа сборной Венгрии на Олимпийских играх 1952 года в Хельсинки. «На пути к финалу мы оставили мокрое место от шведов, вколотив в их ворота по три мяча в каждом тайме, а в решающем матче без труда (2:0) одолели югославов, которые были измотаны двумя тяжелыми играми с русскими». Уже дома Пушкаш узнал о печальной судьбе, постигшей советскую олимпийскую команду. «Я никогда не симпатизировал русским, но их футболистов жалел. Так бывает, когда в область спорта врываются со всеми своими амбициями недалекие политики. Могли ли я и мои товарищи предполагать, что через четыре только года такая же судьба постигнет и команду Венгрии?»

…Игры в Австралии проходили в разгар здешнего лета — в декабре. А за несколько месяцев до того в Венгрии вспыхнул антисоветский, жестоко подавленный путч. Из страны уехали многие известные писатели, артисты, спортсмены. Был среди них и Пушкаш. Но его и «на краешке Европы» достала «рука Москвы»: по настоянию федерации футбола СССР ФИФА дисквалифицировала перебежчика на полтора года, и лишь «отмотав срок», он появился в мадридском «Реале», где и заблистал с новой силой.

Чем объясняла советская пресса отсутствие на Олимпийских играх в Мельбурне футболистов Венгрии?

Доложить о подготовке футболистов к Играм на заседании национального олимпийского комитета было поручено одному из его руководителей Куташу. Не знаю, краснел ли он от стыда, понимая, что его вранью не верит никто, но заявил категорично: «Анализ состояния дел в команде свидетельствует о низком уровне ее подготовки. Есть предложение на Олимпийские игры ее не посылать». За предложение проголосовали с «глубоким единодушием».

А вот версия, которая представляется более правдоподобной (ее и высказывают мои собеседники):

— Австралийские газеты писали, что Будапешт не прислал свою команду по приказу из Москвы, Советы, получившие пощечину от ненавистных им югославов на предыдущей Олимпиаде, боялись теперь второй пощечины от сильных по-прежнему венгров. Правда, Сталина уже не было. Но его «методы убеждения» не ушли вместе с ним в небытие. Проиграй советская сборная венграм, ее разгоном дело бы не ограничилось. Разогнали бы весь их спортивный комитет».

— Зато другие венгерские команды сражались против советских с невероятным упорством и ожесточением, — вспоминал Борис Волничанский.

— Я смотрел матч ватерполистов, — говорил Виктор. — Была ужасная драка. Венгры разнесли наших по всем правилам, даже одного мяча не пропустили, а вколотили четыре. А ведь советская уже тогда слыла одной из сильнейших в мире. На ее тренеров и игроков после встречи лучше было не смотреть. Выглядели в полном смысле слова как в воду опущенные. Венгры и выиграли тот турнир, а русские заняли лишь третье место.

— То же самое произошло и на фехтовании, — заметил Георгий. — И советская команда по эспадрону считалась первой в мире, но в поединке с венграми дрогнула. Проиграла, если не ошибаюсь, 7:9. И в этом виде соревнований — команда против команды — посланцы Будапешта взяли первое место и с высшей ступени пьедестала почета сверху поглядывали на сборную СССР, разместившуюся на третьей ступени.

Таким образом игры в Мельбурне превращались не только в спор лучших спортсменов, но и самых дрянных политиков… Мне нетрудно было про себя согласиться с этим умозаключением.

Все эти воспоминания служили лишь прелюдией к коллективным рассказам о событиях на футбольных полях Мельбурна.

Глава II 

Кошмарный матч с Индонезией

Вспомним, что представлял собой олимпийский турнир-56.

По идее в финальной его части должны были участвовать шестнадцать команд, желающих оказалось чуть больше, после серии не слишком напряженных и азартных игр были определены все претенденты, но, к конфузу организаторов, «поиграть на краю света» захотели лишь одиннадцать. Китайской Народной Республике не понравилось приглашение на Игры Тайваня. Египту не понравилось участие Великобритании, Франции и Израиля, «плетущих заговоры против арабского мира». Сняли свои заявки Турция и Южный Вьетнам, которым не нравилось международное положение вообще.

Осталось одиннадцать команд. А если вспомнить, что Германия, чемпион мира, прислала в Мельбурн второразрядный состав, с мнением радиокомментатора Вадима Синявского: «у сборной СССР будут три опасных соперника — Румыния, Болгария и Югославия» трудно было не согласиться.

Но ошибся и Синявский, что случалось с ним нечасто.

Он скинул со счета Индонезию. Незадолго до Олимпиады эта команда гостила у нас, и клубные команды делали с ней все, что только заблагорассудится: счетчики, дежурившие у табло, едва успевали менять цифры.

Борис:

— После того, как Советы выиграли очень трудный матч с германцами — 2:1, всем казалось, что игра с индонезийцами будет легкой прогулкой.

Вот как выглядела «прогулка» в рассказах очевидцев. Они высказывают общее предположение: другой такой встречи история футбола еще не знала и вряд ли когда-нибудь узнает. Ее нельзя было смотреть без слез.

Наши начали поединок лихо и размашисто. На второй минуте последовал первый удар по воротам, а на третьей — второй… Кажется, на тридцать пятой минуте двадцать пятый удар потряс штангу. А куда ему положено, мяч никак не хотел залетать.

— Можно было подумать, что индонезийцы дали себе слово не переходить на русскую половину поля и придерживались этой тактики до конца тайма. Наши форварды начали хвататься за головы и слегка переругиваться друг с другом. Индонезийцы уходили на перерыв с высоко поднятыми, а наши — с опушенными головами. Никто ничего не понимал, — рассказывал Павел. — Всем было ясно, передохнув немного и услышав подобающие случаю слова от тренера Гавриила Качалина и многочисленных прикрепленных, русские заиграют раскованно. На второй минуте последовал первый удар в перекладину, на четвертой — прямо в руки вратаря.

…Австралийская спортивная газета подсчитала: «За сто двадцать минут русские ударили по воротам 63 раза и подали три десятка корнеров. Но пробить железобетонную защиту доблестных индонезийцев им так и не удалось».

А незадолго до конца едва не случилась трагедия. Соперники решили сыграть ва-банк, и их левый инсайд, чудом проникнув в штрафную площадку, от души стукнул по воротам замерзшего Яшина. Мяч просвистел рядом со стойкой.

— Вот было бы дело, подумали мы с тоской, — вспоминал Глеб. — После такого позора возвращались бы русские футболисты домой как самые разнесчастные неудачники.

Австралийская, да и мировая пресса, выпустили немало ядовитых стрел в сборную СССР.

Вот что довелось услышать годы спустя из уст Вадима Синявского (я работал над очерком о нем, который включил в книгу «Окинь противника взглядом»):

— На следующий день возник спор: следует ли переводить футболистам все, что написано о них, или поберечь их самолюбие? Разделили мнение Александра Гомельского, тренера баскетбольного, хорошо знавшего в каком слове в какую минуту нуждается игрок. «Мы должны думать не о том, как уберечь ранимые души доблестных футболистов, а о том, как уберечь престиж страны. Сколько бы побед ни одержали в других вида спорта, продуем футбол — смажем все, и оправдания не будет. Надо не только перевести слово в слово, что написала сегодня газета «Сан» (более издевательских отчетов в жизни не читал), но еще попросить переводчиков кое-что и прибавить… от себя… Никто проверить не сможет, нужна безжалостная критика разгильдяйства». Конечно, — добавил Синявский, — я не мог не соглашаться с молодым, но уже известным тренером, а кошки на душе скребли: вдруг ребята расклеятся еще больше? К счастью, холодный душ подействовал.