Консистория благожелательно отнеслась к просьбе Баха о поездке в Любек. Это было даже кстати: время сгладит в памяти следы неприятного происшествия, а визит к знаменитому музыканту, занимающему почетную должность, может оказать умиряющее влияние на вспыльчивого органиста.

На севере Германии духовная музыка шла путем, проложенным Генрихом Шюцем в первой половине XVII века. В композициях Шюца слышались отголоски страданий народа, испытанных в тяжелую эпоху Тридцатилетней войны. Впрочем, Любек и окрестные города менее других областей Германии пострадали от этой долгой, изнурительной военной поры. Любек оставался тем городом, где прилежно сохранялись национальные музыкальные традиции. Дитрих Букстехуде славно продолжал их.

Иоганн Себастьян наслышан был об искусстве любекского органиста. Игра его, особенно исполнение собственных произведений, вызывали удивление, возбуждали восторг. Букстехуде жил в Любеке уже лет сорок, и ему шел шестьдесят девятый год. Бах торопился послушать игру: маэстро в почтенном возрасте, хотя, по свидетельству знатоков, мастерство его не увядает.

Прославленный композитор-полифонист сочинял хоральную музыку, органные произведения всех других жанров, он был мастером вариаций импровизационного характера. Известен был кантатами. По словам музыкантов, наблюдавших игру Букстехуде, восхищало виртуозное обращение его с педалью. Любекский мастер славился еще в своих кантатах и других произведениях с участием хора и певцов-солистов искусством так называемого инструментального ведения человеческого голоса — в ариях, речитативах, дуэтах, когда голос в виртуозности не уступает сольным инструментам оркестра. Для арнштадтского органиста эта область искусства была малоизвестна, можно представить, с каким нетерпением он устремился в Любек!

В жизнеописаниях Себастьяна Баха принято повторять, как малообеспеченный юноша, провинциальный музыкант чуть ли не два года копил деньги на путешествие в Любек и для экономии проделал путь в сотни километров пешком по осеннему бездорожью. Правдоподобно ли это? Нет достоверных сведений о том, что Бах задолго готовился к поездке. Более того, можно полагать, что именно перепалка на Рыночной площади подсказала Баху и консисторским чиновникам разумное решение — уехать органисту из города на некоторое время. Что же касается уверений в том, что до Любека Бах добирался пешком, это, по мнению нынешних биографов композитора, маловероятно хотя бы потому, что разрешенного ему четырехнедельного отпуска не хватило бы на пешее путешествие. Крепко сложенный, с развитой мускулатурой, хороший ходок, Себастьян любил прогулки, но не настолько, разумеется, чтобы не знать себе цену как музыканту и артисту. Стоило ли тратить попусту силы и время ему, органисту, который, конечно, мечтал сам сесть на скамью знаменитого любекского органа и сыграть перед мастером, если тот пожелает его послушать? Да и пожитков у музыканта набралось немало. Нужно было захватить с собой нарядное платье — камзол с чулками, ботинками, шляпой, тетради с нотами. Куда ж тут в осеннюю непогоду конца октября — начала ноября шагать сотни миль? К тому же связи у Бахов были таковы, что на попутных деревенских и купеческих повозках со съестными припасами и товарами, отправляемыми из одного города в другой, молодому музыканту без труда можно было добраться из Арнштадта в Любек.

Итак, Бах у Дитриха Букстехуде. Органист, неторопливый в походке и жестах, пожилой, даже старый, привыкший быть опекуном молодежи, мог снисходительно-благосклонно принять очередного юного гостя. Но, очевидно, он скоро распознал незаурядность знаний и исполнительского дара органиста из Арнштадта, и Иоганн Себастьян с радостью услышал доверительное обращение к себе старого мастера: «Дорогой собрат!..»

Любекского органиста посещает немало гостей. Года два назад в Любек приезжал из Гамбурга музыкант Маттесон (уже упомянутый в этой книге). Сопровождал его юный сочинитель музыки и искусный органист Гендель. Они слушали игру Букстехуде в Мариенкирхе, упражнялись на органе, музицировали в его доме на клавицимбале. Теперь любекский органист видел перед собой земляка Генделя; их колыбели, оказывается, стояли чуть ли не рядом на немецкой земле: одна в Эйзенахе, другая в Галле.

Так судьбе угодно было в юности свести в Любеке двух гениев немецкой музыки: Георг Фридрих Гендель и Иоганн Себастьян Бах в истоках творческой жизни получили напутствие маститого Дитриха Букстехуде. Эти два истока, никогда не сливаясь, образуют затем два могучих русла немецкого музыкального искусства. Гендель и Бах, ни разу не свидясь на жизненном пути, займут рядом места в истории европейской музыки.

Не сохранены подробности жизни Иоганна Себастьяна в Любеке. Достоверно известно, однако, что вместо четырех недель, испрошенных на поездку, музыкант провел в отпуске чуть ли не четыре месяца.

Рисуется картина утреннего воскресного богослужения в церкви св. Марии.

Лучи зимнего солнца в узкие окна скупо освещают внутренность церкви. Букстехуде поражал величавостью своей манеры дирижирования и удивительной подвижностью в минуты убыстрения и усложнения звуковых потоков. Артистически звучали кантаты, а среди регистров органа Себастьяна поразило устройство особого вида «колокольных голосов»...

В Любеке под опекой Букстехуде Иоганн Себастьян подробно изучил устройство органов, и большого и малого. После своего путешествия Бах прослыл в Арнштадте и соседних городах знатоком механики этого инструмента. То была одна из самых сложных отраслей техники тогдашнего времени.

Сбылось еще одно желание арнштадтского гостя в познании музыки. Любек — один из первых немецких городов, где возник и укрепился обычай проведения концертов духовной музыки. В молодости своей Букстехуде положил этому обычаю начало.

История подобных музыкальных вечеров такова. Лет тридцать с лишним до поездки Баха в Любек органист Мариенкирхе, учтя, что осенью, в пору оживления торговых сделок, по пути на биржу или с биржи каждый четверг купцы имеют обыкновение заходить в церковь, стал играть для «духовного развлечения» свои композиции. Игра вошла в обычай. Ширился состав слушателей. Стали проводить постоянные денежные сборы, концерты с четвергов были перенесены на воскресенья, на время с четырех до пяти часов пополудни.

Программы концертов пополнялись музыкой других авторов и разных жанров, приличествующих церкви. Таких концертов каждый год устраивалось примерно пять — между днем Мартина (в ноябре) и рождеством. Рискованное новшество, ибо во многих городах в предрождественские дни покаяния музыка вовсе умолкала в церквах. Видно, доверие к органисту было весьма высоко в землях Северной Германии. Букстехуде сочинял циклы кантат для вечеров. Они представляли собой соединение текстов из Библии и хоральных строф, иногда велись диалоги между солистами или солистом и хором. Разумеется, участвовали оркестровые инструменты.

Букстехуде исполнял и свои органные произведения. Себастьян жадно и с профессиональным пониманием вслушивался в звуки трехмануального, с тройной клавиатурой органа, которым с такой артистической властью управлял преображающийся во время неистовой игры старый органист.

Как ни глубоко западали в память Иоганна Себастьяна музыкальные идеи грандиозных композиций Букстехуде, сколь ни восхищался он красочными звуковыми комбинациями, находимыми органистом, но техника владения инструментом поражала его еще более. Особенно игра ногами. Чего только не мог этот искусный органист! Дух замирал, когда при недвижимых руках, опиравшихся на скамью, струились, заполняя своды, бурные, быстрые звуки токкаты или фантазии...

Дошло до нас достоверное сведение о том, что Бах присутствовал на торжественной службе с экстраординарной музыкой в память скончавшегося короля Леопольда I. Характер музыки был духовным, но торжества носили характер концерта, наплыв публики был таков, что, кроме городской стражи, Себастьян насчитал десятка два военных у церкви.

В большом и шумном в сравнении с Арнштадтом городе Бах жил интересами высокой музыки. Он вбирал в себя национальные мотивы, преобразуемые Дитрихом Букстехуде по традиции северонемецкой школы.