Приумолкла тюрьма, Всюду тишь и покой… И царит над землёй Полусвет, полутьма. Что-то мрачно глядит Нынче келья моя… Хоть послушаю я, Громко ль сердце стучит… Чу!.. За дверью идут, Слышен говор людей… Близок час, – поведут Нас на суд палачей. Но ни просьб, ни мольбы И в последний наш час Наши судьи-рабы Не услышат от нас!.. Пусть уныла тюрьма, Пусть повсюду покой, Пусть царит над землёй Полусвет, полутьма, Но и в этой глуши, Где так долги года, Нашей вольной души Не сломить никогда! Чу! в тиши гробовой Снова слышны шаги, Приходите ж за мной 18 октября 1877 Скованы цепи… Кто же их будет носить? Взятый ли в степи Беглый, уставший бродить? Вор ли, грабитель, Схваченный ночью глухой? Или служитель Братства идеи святой? [10]1878 Могучее слово Во мгле прозябанья Свет истины новей Приносит в сознанье Немого раба. По гордую силу, И твёрдую волю, И мощь – до могилы Не падать в неволе — Даёт лишь борьба. Пред грозной борьбою За свет бесконечный Над дольней землёю Царящее вечно Насилье бежит. Лишь в битве с врагами, В годины невзгоды, Великое знамя Вселенской свободы Народ водрузит. 1879 Всё тихо. Небесных светил мириады Мерцают в лазурной дали. Широкою тенью легли По Волге прибрежных обрывов громады… В равнинах и звери, и птицы, и гады Умолкли и в норы ушли. О, как хорошо средь природы живётся! Тепло и спокойно везде… Всё спит на земле и в воде… Лишь только на мельнице шум раздаётся И грустная песня от барки несётся О горе, о вечном труде… За рощею видны фабричные своды Да окна трактира блестят. И в сердце вливается яд: «Одни только пасынки вольной природы, Не ведая счастья, не зная свободы, Одни только люди не спят!..» О люди! Среди бесконечного мира, Где нет ни рабов, ни царей, В тиши этих чудных ночей, Вы – чуждые гости средь чуждого пира… Вселенная – царство свободы и мира, А вы – достоянье цепей… [11]1879 Милый друг, безумно смелый, Честный и живой, Быстро время пролетело Наших встреч с тобой! Если я к тебе, бывало, Мрачный приходил И, подавленный, усталый, С грустью говорил О тоске невыносимой, Что людей гнетёт В этой жизни нестерпимой Горя и невзгод, — Ты рассеянно молчала, Слушая меня, И скучала, и зевала, Сон едва гоня. Но когда в порыве новом Речь я заводил О борьбе с врагом суровым До последних сил, Снова клялся за свободу Душу положить И врагам за все невзгоды Братьев отомстить, — Все черты твои светлели, — Нет следа тоски! И глаза твои горели 1879 Написано совместно с Д. К. Уж как в Третьем отделенья, По царёву повеленью, Храбрый Дрентельн-генерал Всех жандармов собирал. Чтоб царю служили смело, Наливал по рюмке целой, По полтиннику дарил, «Эй, ребята! – говорил. — Подозрительные лица 10 Появилися в столице, И бунтуют, и мутят, И царя убить хотят! Уж вы, синие мундиры! Обыщите все квартиры. Мной на то дана вам власть — Знай тащи, ребята, в часть! Если где сопротивленье — В зубы бей без рассужденья. Сам, мол, Дрентельн-генерал 20 Отвечает за скандал!» Но, исполнены печали, Голубые отвечали: «Ах, отец ты наш родной, Предводитель удалой! Показали бы примерно, Как тебе мы служим верно, Да сумнительно, вишь, тут — Сохрани господь – убьют!» На такое заявленье 30 Молвил Дрентельн без смущенья: «Стой, ребята, не страшись! Вот перцовка – подкрепись! Дам на каждого две роты Государевой пехоты, Казаков прибавлю взвод — Знай подталкивай вперёд!.. Всем отрядом, душ хоть в триста, Двиньтесь вы на нигилиста, Навалитесь на него — 40 И не пикнет ничего!» Тут жандармы ободрились, Усмехнулись, поклонились, И ответил бодро всяк: «Ладно будет, коли так! Уж послужим мы престолу, Уничтожим мы крамолу, И всем недругам твоим В кровь мы зубы раздробим!» И пошли у нас в столице 50 Рыскать синих вереницы; Хочет доблестная рать Целый Питер обыскать! [13]1879 |