Последний десяток метров Илья проскочил на одном дыхании, добрался до деревянного, перекошенного набок домишки в углу бабкиного огорода, но рядом с домиком Илья засиживаться не стал, прополз под жердями символической ограды между двумя участками и опрометью рванул к двухэтажному кирпичному строению напротив. Его маневр остался незамеченным – вольер «азиатки» у ворот, знать бы еще, открыт он или Хельму заперли внутри. Илья перепрыгнул через клумбу, пересек газон и затаился на траве под окнами. Тихо так, что слышно, как по капюшону ветровки стучат капли дождя и доносит откуда-то со стороны тошнотный попсовый мотивчик. А в доме, похоже, и нет никого. Вот сюрприз будет, если отца дома нет. И что тогда – ждать, мокнуть под дождем, и сколько: сутки? двое?

«Об этом я не подумал». Илья, пригнувшись, пробежал под окнами, обогнул дом и оказался у крыльца, присел на корточки, всматриваясь в мутную дымку перед собой. Ворота закрыты, гараж вроде тоже, в бане темно, но дверь отсюда не видна, может, и есть там кто, как прошлой зимой в бабкином доме, например. А может, и в отцовском сейчас парочка хорошо замотивированных юношей в штатском поджидает. Тренированных, заметим, юношей с хваткой бультерьера, чьи челюсти только пассатижами разжимать, и то когда собачка уже дышать перестала. Хотя нет, вряд ли бы в этом случае Хельму у дома оставили, она бы этих бультерьеров… А так вон она, сидит себе, вернее, лежит в будке, только нос наружу высунула и вроде спит, или лень ей под дождь вылезать. А в доме по-прежнему тихо, и в окнах темно, словно спят все.

«В окно постучать или сразу в дверь?» Илья, стараясь держаться подальше от вольера, в два прыжка оказался у зеленой изгороди, подпиравшей забор со стороны отцовского участка, пролез через кусты и присел на корточки, раздвинув ветки. Точно, не ошибся, «день сурка» в разгаре, и конца-края ему не видно – здесь «Нива», стоит, голубушка, чтоб тебя черти взяли. Нагло так стоит, проезд к воротам перегородив, всем своим видом показывает, кто тут хозяин, и этот хозяин свое получит, хоть тушку негодяя Кондратьева-младшего, хоть чучело, и ждать будет, сколько потребуется. Обострение, к гадалке не ходи, у них пару недель назад началось, когда в овраге труп коллеги обнаружили, осерчали не по-детски и ждут, караулы выставили, да только, как и прошлой зимой, дальше своего носа ни черта не видят…

За спиной послышались странные звуки – шелестела трава и что-то мягко и тяжело падало на нее, ритмично и споро. Илья обернулся, но понять ничего не успел. Налетело огромное, белое, впечатало в ветки немаленькой массой и принялось тыкать в лицо холодным мокрым носом. И все в тишине, только слышно, как нечто жалобно поскуливает и скребет лапищами землю. Вот тебе и ленивая псина – учуяла издалека, налетела и с полоборота нейтрализовала «гостя», кто ее только научил так подлетать, вот уж как есть ужас на крыльях ночи…

– Тихо, тихо… – Илья отбивался от взволнованной Хельмы, отпихнул «азиатку», вместе с ней выбрался из кустов. И моментально вспомнив, на что способна голосистая псина, одной рукой сгреб ее за ошейник, а второй зажал собаке пасть. Хельма особо и не сопротивлялась, для порядка поворчала, покрутила лобастой башкой и побежала рядом с Ильей к бане. Дружно завернули за угол, Илья толкнул неплотно прикрытую дверь и ввалился вместе с собакой в предбанник, стянул с головы капюшон. Хельма немедленно воспользовалась свободой, тявкнула басовито и вскочила на задние лапы, норовя передними обнять блудного молодого хозяина.

– Да уйди ты! – прикрикнул на «азиатку» Илья. Та послушалась, но пасть закрыть себе не давала, вертелась ужом, прятала голову, не забывая гавкать – редко, но отчетливо, всем видом выражая радость и возмущение по поводу долгого отсутствия Ильи.

– Стой, дура, стой, кому говорят! – Илье удалось схватить собаку за ошейник и закрутить ей пасть ремнем скинутого со спины рюкзака. Хельма поняла, что попалась, села на пороге и тоскливо уставилась на Илью. «Развяжи, я больше не буду!» – читалось во взгляде преданных темных глаз, но Илья верить «азиатке» не торопился. Потрепал ее по загривку, погладил за ушами, хлопнул по мощной спине:

– Здоровенная какая, коровушка ты моя. Я уж думал, ты меня не узнаешь… – И застыл, услышав в шуме дождя легкий шорох и еле уловимый треск – к бане шел кто-то. Хельма насторожила круглые ушки и отчаянно завертела башкой, пытаясь избавиться от «намордника», но Илья был начеку. Потянулся к ремню джинсов, коснулся торчащей из-за него рукояти «ижа», но сразу убрал руку – человек уже остановился у двери, и он был один.

– Кто здесь? – В ответ Хельма заскулила и попыталась содрать с морды ремень передними лапами. Илья дернул собаку за ошейник и промолчал.

– Кто? – настаивали из-за двери, и молчать больше не было сил.

– Свои, – негромко произнес Илья, – свои, отец. Извини, что без предупреждения, не мог я позвонить, сам понимаешь…

Хельму было не удержать, она рванулась к двери и кинулась в ноги входившему, Илья в последний момент дернул ее назад. Сел на лавку у стены, обнял собаку за шею и снизу вверх смотрел на отца. Даже в полумраке видно, что батя здорово сдал за три или четыре месяца, что они не виделись, – осунулся, бледный, пальцы подрагивают, цепляются за шнурки накидки и никак не могут развязать тугой узел под горлом. Но очки блестят так же воинственно, и голос хоть и глуховат, но до сих пор заставляет вжимать голову в плечи, словно нашкодившего школьника.

– Понимаю. – Отец справился с завязками, скинул с головы капюшон и пригладил седые волосы. – Отчего ж не понять, не дурак. Как машины у дома заново появились, я с того дня тебя в гости жду. Галину к родителям отправил и жду, возвращаться ей не разрешаю. И дождался. Чего раньше не приходил?

Говорил он спокойно, даже с легкой, еле уловимой издевкой, но по всему видно – и рад он до смерти, что сын жив до сих пор, и страшно ему, так страшно, как перед смертью бывает. Знает все – и как зимой от семьи Ильи только воспоминание осталось, как в клочки за пару дней все разметало, и что потом было, и как встретились они весной, еще снег лежал. Поговорили, но наскоро, скомканно, и тоже Хельма рядом терлась, металась от одного к другому, как и сейчас, – то в нос Илью лизнет, то к отцу кинется.

– Занят был, – отозвался Илья, – не мог. Извини. Как ты?

– Нормально все, – отмахнулся отец и прикрыл поплотнее дверь, заговорил вполголоса, точно их подслушать могли: – Ищут тебя, два раза уже приходили. Не те, что зимой, другие. Вежливые, обходительные, деньги предлагали. За тебя, если ты вдруг объявишься или позвонишь.

– Много? – просто так поинтересовался Илья. Нет, в самом деле, сколько сегодня стоит голова человека, прикончившего главу газового концерна? Не продешевил ли он сам, соглашаясь поиграть в «русскую рулетку», ставка всего ничего была, каких-то три миллиона долларов. Для хозяев, своих ищеек к отцу подославших, это семечки, смешно и говорить, они в неделю больше на шлюх и лобстеров тратят.

– Один миллион долларов, – бесстрастно назвал сумму отец.

Точно, продешевил. Знал бы, что так выйдет, на десятку бы с Меркушевым сторговался, не меньше, но поздно пить «боржоми». Валерку давно закопали со всеми причитающимися почестями, а его убийца пока по земле ходит.

– Нормально, – одобрил Илья. Все замолчали. Слышался стук дождя по доскам порога, пахло вениками и сырым смородиновым листом, кусты таинственно шуршали неподалеку, стряхивали на траву тяжелые капли. Даже Хельма притихла, положила башку Илье на колени и моргала потрясающей длины ресницами, любая девчонка обзавидуется.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.