Рабочий день следователя районной прокуратуры Тагирова начинался обычно в восемь утра. Так было и в это солнечное августовское утро 1959 года.

Просматривая в своем небольшом уютном кабинете листы очередного дела, следователь готовился к допросу свидетелей.

Занятие его было прервано появлением секретаря прокуратуры Хусниевой. Обычно смешливая и задорная, Галина отворила дверь и неожиданно серьезным, даже загадочным голосом произнесла:

— Вас просит к себе прокурор.

И по голосу секретаря, и по озабоченному лицу прокурора Тагиров понял: произошло что-то серьезное.

Пока прокурор беседовал с кем-то по телефону, Тагиров пробежал глазами лежавшую на столе сводку. Судя по ней, за ночь ничего серьезного в районе не случилось.

«В чем же дело?» — подумал он.

— Вот что, друже, — сказал прокурор, опуская трубку на рычаг и поворачиваясь к Тагирову. — Десять минут назад мне позвонил председатель Николаевского сельсовета. Сегодня утром в колодце за Дубровкой обнаружили труп молодой женщины, из местных. Предполагают убийство. Дружинники уже несут охрану. Оперативная группа милиции готова. Выезжаем…

Внимательно слушая прокурора, Тагиров мысленно представил знакомую деревушку — 15—20 крестьянских изб на склоне холма — и окружающий ее густой дубняк. Деревушка стоит вдалеке от шоссейных дорог, у самой границы района. Зимой задувает ее снегом по крыши, зато летом там сущая благодать. В лесу тихо, красиво. Можно хорошо отдохнуть в воскресный день, побродить с ружьем по чащобам, скоротать летнюю ночь у костра.

— Так что происшествие серьезное, — вздохнул прокурор. — Ты стажера возьми, пусть поучится.

Происшествие… Не впервые приходится Тагирову слышать это неприятное слово. Не раз поднимало оно следователя в ночь, в пургу, в осеннюю слякоть. И всегда он безотказно выходил или выезжал, чтобы выполнить свой долг, найти преступника и помочь людям.

…Оперативный газик трясся по разбитому большаку. Шофер Вася, молодой парень, одетый в непомерно большой для его роста комбинезон, поминутно чертыхался, проклиная дорожные ухабы, а заодно и поминая недобрым словом какого-то Латыпова из доротдела. Клубы пыли то и дело врывались в кабину, засыпая одежду и лица людей. Наконец газик свернул в сторону поселка. Тряска прекратилась.

Глядя на своих спутников — прокурора, следователя, старого сотрудника угрозыска Роганова, очевидно помнившего еще борьбу с кулаками в тридцатые годы, и всех других, стажер прокуратуры Миша Васильков диву давался. Почему эти люди внешне так спокойны? Почему никто за полтора часа езды не заговорил о происшествии?

Всего лишь месяц назад окончил он юридический факультет, и ему было непонятно, как это люди могут говорить сейчас о разных посторонних вещах и ни словом не обмолвиться о деле, на которое едут. Самого Мишу так и распирало от гордости — не каждому стажеру доводится участвовать в такой серьезной операции!

Миша Васильков еще не знал, что раскрытие убийства — это сложнейшая, напряженнейшая работа, которая требует от следователя большой внутренней собранности, организованности и высокой квалификации. Не знал он и того, что внешняя сдержанность его спутников, которую он едва не принял за безразличие, воспитывается многими годами нелегкой борьбы с преступниками.

Раскрытие любого дела требует от следователя глубокого знания жизни, психологии людей и большого личного опыта. Следователь каждодневно и ежечасно ведет сражение на переднем крае мирной жизни, сражение за человека, за торжество правды и справедливости.

В этом сражении выигрывает лишь тот, кто проявит большее упорство, кто силой логики сумеет связать в одну цепь множество разрозненных фактов и событий, кто горячо любит свою профессию.

Всего этого Миша еще не знал. Прислонившись спиной к стенке кузова и слыша возле себя посапывание почему-то невзлюбившей его служебной собаки Ермака, он думал о том, как бы напомнить всем об убийстве, высказать какую-нибудь вескую мысль, которая сразу же заставит всех уважать его, стажера Василькова. Но тут машина резко свернула влево, поднялась в гору, затем сделала еще один поворот — и все увидели деревушку на склоне холма.

— Дубровка, — сказал шофер, въехал в переулок и заглушил мотор.

…Немного молодежи в селении. Теплыми летними вечерами парни и девчата собирались обычно у «бачаровки» — небольшой конторки бригадира в центре деревушки — или на зеленой лужайке перед домом, танцевали и пели под гармонь. Почти ежедневно из соседнего лесного поселка приходила сюда вечерами Маруся Власова, стройная семнадцатилетняя девушка с голубыми глазами. Веселую и задорную, ее хорошо знали в Дубровке, любили за девичьи душевные песни. Многие ребята заглядывались на Марусю, предлагали ей свою дружбу. Одному из них Маруся уделила внимание. Этим счастливцем оказался Иван Романов, недавно вернувшийся из армии и работавший на колхозной ферме. Но люди замечали, что дружба у них была какая-то странная.

По вечерам среди молодежи Мария делала вид, будто и не знакома с Иваном, — веселилась, танцевала с другими парнями, а тот сидел на бревнах, хмурый и неразговорчивый, беспрерывно курил, не обращая внимания на шутки по его адресу. А когда за полночь молодежь расходилась по домам, Иван непременно шел провожать Марию.

Ходили по деревне слухи, будто Иван груб с Марией, будто даже избивал ее и угрожал расправой, если та откажется от дружбы с ним. Однако Мария никому о своих отношениях с Иваном не рассказывала, близких подруг в Дубровке не имела, поэтому о них с Иваном никто ничего толком не знал.

А вот что случилось ранним августовским утром.

Пожилая колхозница Устинья Леонтьева отправилась с серпом на луг, что под горой, за тальником. Проходя близ деревни мимо заброшенного колодца, женщина обратила внимание на разноцветную тряпку, плававшую в воде. Заглянув поглубже в колодец, Устинья увидела на его дне тело женщины. Подкосились ноги у старой, хотела крикнуть, да голос пропал. Заглянула еще, присмотрелась — Мария Власова!

…В лугах работники следствия остановились у старого колодца, вырытого, вероятно, еще в незапамятные времена. Рассказывали, что из этого колодца любители самогона раньше таскали воду в небольшой овражек слева, где обычно стояли аппараты. Самогонщики прикрывались от посторонних взоров густой дубовой рощей вокруг овражка. Со временем самогонщиков вывели. Вздохнули спокойно деревенские женщины. А за местечком так и сохранилось старинное прозвище — «Пьяный ключ».

Трое парней с красно-синими знаками народной милиции стояли чуть поодаль от колодца, не подпуская любопытных. Несколько колхозниц сбились в кружок возле лежавшей на земле женщины, которая причитала осипшим от горя голосом.

«Очевидно, мать, — мельком подумал Тагиров, — жаль женщину».

Пока вытаскивали из колодца труп и пускали Ермака по следу, Тагиров объяснял двоим понятым их задачу. Присутствие понятых было необходимо при осмотре места происшествия. Прокурор о чем-то тихо говорил с судебномедицинским экспертом — невысокой молодой женщиной, недавно приехавшей в район.

Подойдя к трупу, следователь и другие работники поразились: тело убитой было страшно обезображено нанесенными ей ранами.

— Ну и зверь! — сказал прокурор про убийцу.

Миша Васильков, до этого всем своим видом показывавший, что и он не последнее лицо в происходящем, вдруг умолк, в глазах его отразился страх.

— Васильков, вы поможете Тагирову осмотреть место происшествия, — взглянув на него, поспешил распорядиться прокурор, и Миша с благодарностью ощутил в его голосе теплые нотки участия.

…Приступая к работе, Тагиров всегда твердо помнил основное правило: при обнаружении трупа с признаками насильственной смерти следователь должен произвести тщательнейший осмотр трупа и окружающей местности, чтобы установить общую картину преступления, выяснить причину смерти и обязательно попытаться найти следы и вещественные доказательства, по которым в дальнейшем можно было бы обнаружить виновников. Преступник, как правило, действует тайно. Но как ни пытается он скрыть каждый свой шаг, все равно остаются те или иные следы. Наличие этих следов, отпечатков и т. д. образует основу для раскрытия преступления.