Конечно, для такого опытного следователя, как Малышкин, объяснения Зыркиной звучали наивно. Не забота о жизни Старикова и о том, чтобы он повидался с друзьями, побудили Зыркину обратиться к брату за помощью.

— Я рассказал ей о кладе и о том, что у меня там хранится золото, — показал Стариков на следствии, — она заинтересовалась этим. И обещала помочь мне пригрести оружие через своего брата Гришу.

Судя по характеристикам, полученным следствием, Эльза Зыркина скорее всего и могла заинтересоваться таким столь заманчивым предложением Старикова. Наряды, рестораны, веселые компании — вот «стиль» жизни этой девицы.

Ну а ее братец Лученко? Как он поясняет свою причастность к этой преступной истории?

— Сестра мне сказала, что ее знакомый отправляется в тайгу, в какую-то геологическую экспедицию и ему нужен спортивный пистолет. Я обещал помочь, чтобы человек не попал в беду.

— Грише я дал слово, что, вернувшись, подброшу денег на автомашину, — показал сам Стариков.

Используя свое служебное положение, обманным путем, под видом того, что спортивный малокалиберный пистолет необходим для нужд общества, Лученко получил с кафедры одного из институтов пистолет и передал его для «временного пользования» Старикову.

Стариков знал толк в оружии. Он укоротил ствол пистолета и сделал некоторые усовершенствования — кустарным способом изготовил пулеулавливатель, глушитель. А потом в лесу, в пустынном месте пристрелял оружие. Теперь на расстоянии в двадцать метров пистолет пробивал доску-сороковку.

Вооружившись, Стариков направляется в Ригу. Это было в ноябре 1968 года. Несколько дней он подыскивает удобную для своей операции сберегательную кассу и останавливает выбор на сберкассе № 6750/0103 на окраине города.

Тщательно разведав (опыт у него уже был) подъезды к ней, время работы сотрудников, Стариков 22 ноября, используя благоприятный момент, когда в кассе осталась одна сотрудница Рудакова, выстрелом из пистолета убил ее и, забрав пятьсот сорок три рубля, облигаций трехпроцентного займа на сумму две тысячи рублей, на триста рублей лотерейных билетов, скрылся на такси, которое ждало его за углом на соседней улице.

Это ограбление было одним из последних преступлений Старикова.

24 января 1969 года в аэропорту города Кишинева Стариков был задержан работниками милиции. При обыске у него был обнаружен и изъят пистолет системы Марголина с приспособлениями к нему и сто тридцать пять боевых, а отнюдь не спортивных патронов.

...И вот сидят друг против друга — следователь республиканской прокуратуры Виктор Иванович Малышкин и Николай Стариков, лицо без определенных занятий и места жительства, без роду, без племени, преступник.

Одногодки, фронтовики, выросшие в одно время, в одном обществе, в одних условиях. И такие разные, диаметрально противоположные люди.

— Как вы считаете, Стариков, — спрашивает Малышкин, — с чего началось ваше падение?

— Не знаю... Может, с той драки в сорок пятом... Но это же по молодости... по горячности...

— Нет, Стариков, это вам можно было бы простить. Падение ваше началось с выигрыша.

— С выигрыша?

— Да. С вами, человеком необузданным в своих желаниях, спесивым, с повышенным обостренным честолюбием, эти шальные деньги сыграли злую, трагическую шутку. С этих денег и начался роковой ваш проигрыш, который и привел вас к такому концу.

— Меня... расстреляют?

— Не знаю. Это решит суд...

В магазине в этот час был обеденный перерыв, и Рузаев позвонил Углову на квартиру.

— Плохо, Исаак Семенович, — торопливо заговорил он, — они взяли след...

— Послушайте, Веня, — перебил его Углов, — сколько раз я вас предупреждал: оставьте вы ваш преступный жаргон на Зацепском рынке. Вы что, не можете разговаривать как нормальные люди?

— А, не об том сейчас речь. Меня вызывал следователь. Он интересовался вашей трудовой биографией. Он интересовался вашими картинами.

— В каком смысле?

— Кто вам продает и за сколько. Кто покупает и тоже за сколько.

— Вы серьезно?

— Да чтоб мне свободы не видать...

— Ладно. Что им конкретно известно?

— Об этом он мне не докладывал. Но, как я понял, кое-что они знают. Видимо, раскололся Баранов и что-то им продал.

О том, что арестован Баранов, один из постоянных клиентов антикварного магазина, Исаак Семенович знал. И он своевременно предпринял некоторые меры. На всякий случай. Но в душе директор магазина Углов почему-то был уверен, что Баранов сумеет и сам выкрутиться и уж его-то не посмеет впутать в эту грязную историю.

А история, на которой, собственно, и «погорел», выражаясь языком Рузаева, старый волк Серафим Баранов, была такова.

Какой-то гражданке по наследству от бабушки достался разрисованный ларчик работы безвестных старых мастеров. Она не знала, что с этим ларчиком делать, и хранила в нем старые бумаги, пока кто-то из сведущих людей не сказал ей, что вещь эта довольно ценная, и посоветовал отнести в комиссионный магазин.

В магазине эта женщина была приятно поражена, когда ей предложили за ларчик триста рублей. Конечно, она, не задумываясь, согласилась.

Но вот прошло несколько дней и тот же благодетель, что посоветовал ей отнести ларчик в скупочный, сообщил:

— А вас, голубушка, бессовестно надули. Вещицу вашу на моих глазах Серафим прямо тут же, в магазине, продал одному любителю древностей за тысячу целковых.

— Не может быть!

Так возникло дело по обвинению Серафима Баранова в спекуляции антикварными вещами.

Но Баранова арестовали месяц назад и пока из клиентов Углова никого не трогали. Неужели он и в самом деле «раскололся»? Исаак Семенович не хотел об этом думать. «Нет, он же порядочный человек, — говорил он сам себе, и тут же возражал: — Делец, за копейку отца родного продаст».

Но уж если он продаст и его, Углова, дело худо. Ларчик — это только один из небольших эпизодов. А сколько картин прошло через них — через Баранова и Углова!..

Дурные предчувствия не обманули Исаака Углова. Через два дня и он получил повестку, где его в официально любезной форме приглашали нанести визит следователю. Правда, оговаривалось в повестке, как свидетеля по делу Баранова С. Ф.

Месяц, прошедший со дня ареста Баранова, Углов не терял даром. Во всяком случае, у него была выработана очень четкая и ясная программа поведения на следствии. И эта программа, как максимум, предполагала строгий выговор от торга за халатное отношение к своим обязанностям. На самый крайний случай имелся в виду перевод в торговую точку, удаленную от центра города, причем даже, возможно, на рядовую работу.

Углов внутренне был к этому готов.

Что же касается документации, то она была приведена в полный порядок. В конце концов, всегда можно сослаться на то, что были ревизии торга. Принять на себя какие-то служебные упущения. Клиенты будут молчать. Дело обоюдное.

А картины и все остальное — это законспирировано, и довольно надежно...

В многочисленных музеях хранятся огромные богатства — картины выдающихся мастеров всех времен и народов. Эти сокровища, будучи собранными в залах художественных музеев, доставляют людям минуты подлинного счастья общения с гениальными творцами этих произведений. Приобщение к искусству, контакт с творениями великих мастеров — это поистине ни с чем не сравнимое наслаждение, которое дарят художники людям.

Известно, что некоторые из шедевров мирового изобразительного искусства за годы, прошедшие с момента их создания, выставлялись на обозрение многих и многих миллионов зрителей. Естественно поэтому, что произведения выдающихся мастеров живописи представляют и большую материальную ценность. И не случайно, что многие картины словно магнитом притягивают к себе преступников.

Истинных ценителей искусства привлек начавшийся судебный процесс. В городском суде слушалось дело по обвинению Серафима Федоровича Баранова. Баранов среди своих знакомых слыл большим знатоком искусства. Человек этот был достаточно образованным, имел ученую степень кандидата наук. Однако, как выяснилось на суде, картины привлекали Баранова не столько своей эстетической ценностью, сколько самой обычной — материальной.