Разумеется, что после такого заявления разговора начистоту не получалось. Один из троих писавших жалобу-сигнал сказал, что он только переписывал ее набело, а диктовали другие. Второй мотивировал свое участие тем, что знал Давидовича по прошлой работе и однажды видел, как тот увез со стройки к себе домой кровельное железо. Он заявил об этом ревизору Контрольно-ревизионного управления — КРУ Давидовича заставили железо вернуть, а он после этого жалобщика уволил с работы.

— И теперь вы решили ему отомстить? — задал следователь вопрос, который и подвел итог их беседе.

Третий товарищ, огорошенный заявлением следователя, тоже побоялся прослыть клеветником и пояснил, что многие факты он слышал от людей, если нужно, он назовет, пусть следователь их допросит.

Но у Грачева решение уже окончательно созрело, и он оформил его в виде постановления об отказе в возбуждении уголовного дела.

Так закончилась первая часть озерской эпопеи.

Однако законы нашей советской действительности, высшие моральные принципы, которыми руководствуются в своей жизни многие и многие миллионы самых простых, не облеченных ни властью, ни высоким положением наших граждан, таковы, что преступник рано или поздно будет изобличен и предстанет перед судом.

Озерки по административному делению относятся к категории поселков городского типа. Стало быть, население не превышает 10 тысяч. А это значит, что здесь каждый человек на виду. На одном конце кто-то чихнул, а на другом уже беспокоятся: «Как здоровье?»

Когда в Озерках учитель Синицын появился на собственном «Москвиче», все знали: выиграл по лотерее.

Бригадир автоколонны Лебедев купил дочке пианино, все Озерки сказали: золотой работник. Чуть не каждый месяц — премии.

Одним словом, вслед за первым письмом в областные организации пошли еще два:

Эти люди рассуждали так: ворует прораб кооперативные, государственные деньги. Значит, ворует наши кровные. Потому что государство — это и есть мы. Нас обкрадывает.

Сигналы были очень серьезными. Причем каждое письмо подписывалось конкретными, вполне реальными людьми. В них указывалось, с кем можно побеседовать по тому или иному факту.

Расследование на этот раз поручили старшему следователю областного управления МВД майору Куренному Александру Михайловичу. И ревизия финансово-хозяйственной деятельности райпотребсоюза была возложена на весьма квалифицированных специалистов из областного центра. В нее вошли бухгалтер-ревизор из КРУ, инженер-экономист со строительным уклоном, техник-строитель, ревизор облпотребсоюза.

Перед комиссией была поставлена огромной трудоемкости задача: поднять все отчетные документы по строительству двенадцати объектов, которым руководил Давидович, и сличить данные этих документов с данными замеров и расчетов, полученными непосредственно на объектах.

Одно сухое перечисление названий таких документов может у читателя составить некоторое представление о том, что пришлось «перелопатить» ревизорской бригаде: акты приемки работы, трудовые соглашения, наряды, счета-фактуры, расходные накладные, приходные накладные, результаты замеров, реестры, инвентаризационные ведомости, ведомости на выдачу зарплаты, железнодорожные квитанции, счетно-платежные требования и т. д., и т. д.

Следователь Куренной между тем начал допросы. При первой встрече с авторами письма Александр Михайлович очень осторожно дал понять им, что первое следствие, очевидно, проведено было недостаточно полно, попросил назвать людей, которые могли бы засвидетельствовать тот или иной факт как очевидцы.

Александра Михайловича интересовало, во-первых, то, в каких отношениях был Давидович со своим начальником Мирошиным, с главным бухгалтером потребсоюза Карповой. В письме говорилось о подарках, о совместных гулянках. Такие теплые «производственные» отношения говорят о попустительстве, бесконтрольности, что, как правило, способствует в конечном счете преступлению.

На допросе рабочий-строитель Мельников.

— Скажите, — спрашивает следователь, — вы были на праздновании юбилея Мирошина?

— Да, меня приглашали в клуб.

— Кто и какие подарки вручал Мирошину?

— Давидович подарил ему пальто джерси, костюм и туфли.

— Он подарил все это лично от себя или от коллектива?

— От себя. Он купил все вещи в нашем магазине. Пальто джерси всего-то привезли пять штук. Давидович получил его по записке.

Заведующий складом-магазином Бочкаренко назвал четверых покупателей и никак не мог вспомнить пятого.

— Какой-то колхозник, приезжий...

— Назовите колхоз, мы проверим.

— Не помню. Кажется, колхоз «Рассвет»... Да, да, он был из «Рассвета».

На следующий день из колхоза «Рассвет» сообщили, что в марте в Озерках никто пальто не покупал. Снова у следователя продавец Бочкаренко.

— Вы не вспомнили фамилию пятого покупателя?

— Нет.

— Хотите, я вам напомню? Вы продали это пальто по записке от Мирошина. Так? Кому?

— Да... Давидовичу.

Мирошин на очной ставке с Бочкаренко признал:

— Да, Давидович купил по моей записке пальто, костюм и туфли и подарил мне во время юбилея.

Давидович — широкоплечий плотный человек с редкими рыжеватыми волосами, узким лбом. Губы — тонкие, волевые, глаза маленькие, смотрят твердо, прямо. Вид независимый.

— Нет, что вы, какие подарки, какое пальто?! Ничего не дарил.

Он отказывался даже на очной ставке с Мирошиным.

Между тем нотариальная контора по требованию следователя дала справку:

Поступили первые сообщения из бригады ревизоров. Выяснилось, что прораб Давидович, пользуясь безграничным доверием со стороны главного бухгалтера Карповой и кассира Зуевой, брал платежные ведомости, получал деньги и шел на объект выплачивать строителям зарплату. Рабочий Демин по ведомости только за март должен был получить триста пятьдесят рублей. Получил сто семьдесят. Макаров недополучил сто тридцать рублей, Изюмов — сто шестьдесят. Плотника по фамилии Кобзев и жестянщика Струкова найти нигде не удалось: они существовали только в платежной ведомости.

Следователь назначил почерковедческую экспертизу, и она установила, что многие подписи в ведомостях учинены либо самим Давидовичем, либо какими-то третьими лицами.

Давидович пытался каждому такому факту дать объяснение:

— Работают люди временные, пришлые. Человек отстал от поезда или потерял деньги — идет на стройку. Студент приехал на каникулы, решил подработать — идет к нам. Мы принимаем всех — на день, на два, на неделю. Иной раз фамилию не успеешь спросить.

— Да, но вы недовыплатили семь тысяч четыреста сорок девять рублей рабочим, которые и сейчас работают у вас. Вот, пожалуйста, их показания: Демин — пятьсот двадцать шесть рублей, Макаров — пятьсот шестьдесят, Гудин — тысяча двадцать три...

— Они просто забыли.

Нет, люди ничего не забыли. Они приходили к следователю без вызова, посылали письма и сообщали все новые и новые факты из деятельности прораба Давидовича и его окружения.

Четыре года назад, когда Давидович только еще начинал работать, он сразу же стал искать дружбы с Мирошиным, с заведующими складами-магазинами Бочкаренко и Пряхиным. Случай показать всем этим людям свое расположение представился Давидовичу скоро: у него родилась дочь. На день рождения все упомянутые граждане были приглашены с женами. Причем было заявлено, что супруге председателя Мирошина отводится почетная роль кумы, а кумом был наречен Бочкаренко.

День рождения праздновался три дня подряд. Шампанское лилось рекой.

Не случайно Бочкаренко никак не мог вспомнить пятого своего покупателя — кума.