Он отходчивее и уживчивее интроверта, и так как нервы у него выносливее, его меньше ранят мелочи обихода. Но его нервы чувствительнее, чем у экстраверта, его подсознание понимает, как могут уязвлять мелкие уколы жизни, и потому он расточает их бережнее.
Чувства у двуцентриста тоже залегают глубоко и дольше не проходят. Но и тягостные ощущения вспыхивают в нем часто, хотя и реже, чем у интроверта. Зато длятся они протяженнее, потому что в более выносливых нервах ощущения проигрываются дольше. Потому-то неприятные эмоции возникают у биверта чаще, чем у экстраверта, и жалят его болезненнее, чем интроверта.
Недостатки двуцентриста как семьянина заложены в тех же самых его свойствах, что и достоинства. Его эмоции устойчивее и требовательнее, чем у экстраверта, и потому он менее миролюбив. А так как нервы у него выносливее, чем у интроверта, он может быть выносливее его и в раздорах.
Вообще сила его нервного склада может усиливать и его достоинства, и его недостатки. Двуцентрист может быть гораздо тверже остальных в недобрых чувствах и враждебных отношениях. Силовые струны его души могут делать его и очень мирным, и очень воинственным: все зависит от того, какая музыка разыгрывается на этих струнах — музыка лада или разлада.
«Газеты пишут, что сегодняшние мужья и жены мало разговаривают друг с другом, причем это наблюдается в разных странах. Может быть, причина в том, что становится все больше интровертов, которые зацикливаются на себе и больше разговаривают с собой, чем с другими? И не интроверты ли составляют сословие родителей, которым не до детей?» (г. Горький, клуб молодежного общения «Я и ты», май, 1987.)
Раньше уже встречался похожий вопрос: необщительных людей сейчас все больше, значит ли это, что интровертов стало больше? Пожалуй, это и так, и не так. Необщительность и интроверсия (внутри-центризм) — разные вещи. Интроверсия — это внутреннее измерение характера, сфокусированность и уклад его эмоций. А необщительность — внешнее, поведенческое измерение характера. Ее может рождать и интроверсия, и другие причины — болезнь, усталость, сосредоточенность человека на чем-то очень важном…
Впрочем, интроверсия бывает не только врожденная, а и нажитая, приобретенная. Ее вызывает и долгий упадок духа, и хроническая болезнь, и затяжные нервные перегрузки: все они расшатывают нервы людей, взвинчивают их возбудимость, обращают их подсознание внутрь себя…
Биверт или экстраверт, который страдает неврозом, становится настоящим интровертом, внутри-центристом: его нервы делаются ранимыми, их чувствительность резко растет, возбуждение становится сильнее торможения. Психиатры знают, как разлад нервов делает людей более замкнутыми, болезненно сосредоточивает их на себе.
Но интроверсия — это не эгоизм, и в сословие родителей, которым не до детей, входят не интроверты, а эгоисты. Вспомним еще раз — наши нервно-психологические пружины и пружины моральные лежат в разных измерениях. Экстраверты и биверты могут быть и альтруистами, и заядлыми эгоистами, а интроверт, как и любой другой человек, может быть и эгоистом и неэгоистом…
А можно ли семейную неразговорчивость объяснить одним только ростом интровертов? Сегодня меньше говорят друг с другом и биверты, и экстраверты, и это вызвано глубокими переменами во всем семейном обиходе.
Семейная жизнь стала во многом другой, когда в дом пришел новый член семьи, часто ее новый глава — телевизор. Это великое детище НТР ведет себя как враг и разрушитель семейного общения: он рвет ниточки общения между мужем и женой, детьми и родителями и стягивает все эти ниточки к себе. Говорит только телевизор, остальные молчат и слушают его, а не друг друга.
Кроме того, в нынешнем семейном обиходе становится все меньше общих занятий и все больше обособленных — отдельных у жены, мужа, детей. И даже отдельные комнаты — мечта каждой семьи — тоже уменьшают домашнее общение, делают семейные разговоры более редкими и короткими.
Впрочем, и телевизор, и выросшая обособленность меняют и обиход, и человеческую психологию. Они как бы вселяют во многих из нас кусочки души интроверта — вовсю «интровертят» нами (прошу прощения за каламбур)…
Чем больше телевизор ведет себя как экстраверт, тем больше мы вынуждены вести себя как интроверты. Семейная жизнь все больше становится от этого полунемой, молчаливой, души людей все меньше встречаются друг с другом в разговорах. Это новое бедствие, с которым стоило бы усиленно воевать…
А как уживаются между собой экстраверт и интроверт? Им непросто друг с другом, потому что у них много несходящихся влечений и один часто тяготеет к тому, что тяготит другого. Одному больше нужно спокойствие, другому беспокойство, одному — компания, другому — одиночество вдвоем, одному — много впечатлений, другому — мало…
Такие несхождения обязательно будут рождать разлады, недовольство друг другом. Но любишь смородину — терпи и оскомину, — это, наверно, закон законов всякой любви, всякой семейной жизни, да и всех человеческих отношений вообще.
К тому же (вспомним еще раз), интроверсия или экстраверсия — это не основа, не сердцевина человеческой личности, и какие мы в семье, куда больше зависит от нашей доброты или недоброты, заботливости или незаботливости, теплоты или холодности. Именно от состояния души зависит, создадут ли себе муж и жена — через поиски, уступки, самоограничение — такую жизнь, которая будет больше сближать их, чем разделять…
«Дробные» и «волнистые» души.
«Психолог Владимир Леви говорит в книге «Я и мы», что среди людей много шизоидов и циклоидов. Правда ли, что это люди немного сдвинутые и с ними очень трудно в семье?» (Киев, городской молодежный клуб «Эврика», апрель, 1988.)
Шизоиды и циклоиды, с точки зрения психиатров, люди не «сдвинутые», они стоят у границ нормы — так, кстати, и пишет о них В. Леви. Это акцентуированные личности: у них чересчур заострена, акцентирована какая-то черта характера, а это очень затрудняет жизнь с ними. К сожалению, мы не знаем, сколько всего шизоидов и циклоидов среди людей: может быть, их процентов по 10–15, может быть, больше или меньше, — исследований на этот счет не велось.
Термины «циклоид» и «шизоид» ввел в обиход немецкий психиатр Эрнест Кречмер. В 20-е годы нашего века он поделил людей на циклотимиков, шизотимиков и иксотимиков, выяснил, что у каждого из них разный склад душевной жизни. Циклоиды и шизоиды — это как бы усиленные, заостренные циклотимики и шизотимики, и их гораздо меньше, чем самих циклотимиков и шизотимиков.
Циклотимик (от греч. «киклос» — круг и «тимос» — душа, дух) — это «волнистая душа», и настроения у него меняются волнообразно, от взлета к упадку. Шизотимик (от греч. «шизо» — дроблю, раскалываю) — «дробная душа», и он больше тяготеет к внутреннему противоречию, расщеплению, чем к единству. Циклотимики чаще бывают несложными натурами, шизотимики — сложными.
И сексуальность у них разная — это установил Т. Ван де Вельде. У циклотимиков, «волнистых», она живет как бы приливами и отливами, но меняется медленно, размеренно. У шизотимиков резкость колебаний больше, их качели сильнее — и в душевной и в телесной жизни. Самые крайние из них могут, как челнок, переходить от чрезмерности в наслаждениях до полного равнодушия.
Иксотимик (от греческого «иксос» — тягучий, вязкий) — это обычно спокойный, сдержанный, маловпечатлительный человек. У него как бы «вязкая душа», он негибок, с трудом приспосабливается к обстановке, к людям и поэтому часто педантичен, повышенно пристрастен к порядку, к мелочам быта и отношений. Почему-то этому человеческому типу не повезло, хотя он тоже встречается часто: о циклотимиках и шизотимиках психологи и психиатры писали довольно много, а об иксотимиках — почти ничего[73].
Характер циклотимика («волнистого») совпадает с характером экстраверта, а шизотимика («дробного») — с характером интроверта[74]. Циклотимик, как и экстраверт, во время подъемов общителен до распахнутости, весел и оживлен, полон жизнелюбия, простодушия, безмятежности. В это время он легко применяется к обстановке, приспосабливается к людям.
