Возможно, у нее появился шанс получить иной статус, чем просто временная жена…

Внезапно Паоло приподнялся, заглянул ей в лицо, откинув в сторону упавшие пряди. Глаза прищурились.

— Ты в порядке?

Она моргнула.

— Вполне.

— Я не повредил тебе или…

— Или младенцу? — закончила она за него. Недавнее тепло ушло, вытесненное холодной реальностью. Понятно, это волнует его в первую очередь. Чего и следовало ожидать — нельзя же было надеяться завоевать его в один день. Хочется верить, что шести месяцев хватит. — Мы не повредили ребенку. Я уверена.

— Тогда почему ты сразу погрустнела?

— Вероятно, ты просто здорово меня измотал.

— Не хочешь ли сказать, что с тебя довольно?

— О, нет, — улыбнулась она в ответ, принимая брошенный вызов. — Не надейся.

— Хорошо, — заявил Паоло. — Потому что я только начал с тобой заниматься.

Он перекатил ее со спины так, что теперь Элен оказалась на нем верхом. Она дрогнула, когда его ладони вновь накрыли ее груди.

— Тебе не кажется, что следует спуститься вниз, чтобы присоединиться к остальным?

— Спустимся, — ответил он, устраиваясь поудобнее. — Когда-нибудь.

Следующие несколько дней желание Паоло не уменьшилось ни на йоту. Всему миру они, должно быть, казались настоящими новобрачными. Паоло все время тянулся к ней, искал глазами. Напряжение, не отпускавшее его в Нью-Йорке, исчезло без следа. Он выглядел гораздо счастливее.

Даже начал втягивать Элен в ежевечерние разговоры с его матерью.

А днем они отправлялись смотреть достопримечательности страны. Паоло возил ее в Милан, с гордостью коренного жителя демонстрируя все мало-мальски интересное. Она замирала в восхищении перед грандиозным Миланским собором, для строительства которого потребовалось пять веков, его мозаичными окнами и тысячами статуй.

Вместе они наслаждались великолепием эпохи Возрождения, представленным в музеях, а после рука об руку бродили по улочкам города, заходя по пути в кондитерские и кафе. Лишь однажды благодушие Паоло исчезло, лицо стало жестким.

Ей ничего не надо было спрашивать. Прямо перед ними красовались крупные буквы вывески. «Бацелли». Крупная фирма модных моделей. Та, где когда-то работала Сапфир.

Сердце Элен сжалось. Понятно, что для того, чтобы забыть Сапфир и позволить Элен занять ее место, нужно нечто большее, чем секс. Но дни шли, и она почти убедила себя, что делает успехи. А теперь одного взгляда на его сумрачное лицо было достаточно, чтобы понять — ей очень далеко до победы.

— Тебе не хватает ее, — тихо произнесла она, когда Паоло потянул ее прочь.

Он взглянул на нее сверху вниз, удивляясь ее проницательности.

— Я подвел Сапфир. Отправил прямиком к нему в объятия. Никогда себе не прощу.

Боль пронзила Элен при виде его пустых глаз.

Этой ночью их любовные ласки были иными. Нежными и исполненными отчаяния, полными сожалений об утраченном, о том, чего не вернуть.

Ей хотелось утешить его своей любовью, освободить от вины и раскаяния, но ему не нужна была ее любовь. Никогда не была нужна. Женщина, которую он любил, чьей любви добивался, навсегда потеряна для него, и виной тому Элен.

И она отдала ему единственное, что могла дать, — свое тело, погрузившись вместе с ним бездну, на дне которой надеялась найти забвение.

— Ты кажешься счастливой.

Элен почувствовала, как руки Паоло обхватили ее за талию, прижимая крепче. Она оторвала взгляд от водной глади озера и посмотрела на него. Легкий ветерок растрепал его волосы. Господи, какой он красивый! Самый лучший мужчина в мире.

Возможно, он не принадлежит ей, но сейчас она с ним, и этого довольно, чтобы все проходящие мимо женщины преисполнялись завистью. И кто их осудит?

— Разве может быть иначе в таком месте?

Оба взглянули вдаль. Он привез ее на озеро Комо, находящееся совсем близко от его фамильной виллы в Милане. И немедленно они перенеслись в другой мир, совершенно отличный от надоевшей городской суеты. Насыщенная зелень деревьев и белоснежные пики гор, в воздухе разлиты спокойствие и умиротворенность, несущие радость всему живому.

Но были у Элен и другие причины для счастья. Ей казалось, Паоло стал внимательнее к ней, позволяя ощутить свою ценность для него. Их ласки стали не так порывисты, но исполнены нежности, и она начала надеяться, что он сможет полюбить ее, ну хотя бы чуть-чуть.

Паоло крутанул Элен к себе, оглядел задумчиво.

— Пойдем. Нам надо поговорить.

Что-то новенькое, подумала она с опаской. Им давно уже не требовалось оговаривать необходимость поговорить. К чему такая предупредительность?

— О чем?

Не отвечая, Паоло нашел в ближайшем кафе отдельно стоящий столик и, мгновенно сделав заказ, отослал официанта.

— О чем ты хочешь поговорить? — поторопила она.

Он откинулся на стуле и сосредоточенно уставился на нее. Наверное, новости не слишком хорошие.

— О деле, которое я вел в Нью-Йорке. Там возникли сложности: подана апелляция. — Он помолчал. — Мне придется прервать отпуск и вернуться к работе.

— Но это же твоя фирма! Разве нельзя найти кого-нибудь другого?

— Нет никого другого. Я знаю дело лучше всех. И не могу их так бросить.

— А разве нельзя работать из миланского офиса? Существует же электронная почта…

— Иногда мне придется уезжать в Нью-Йорк. Это неизбежно. Но я постараюсь основную часть времени быть в Милане.

— Все ясно. — Слова упали жестко и отрывисто.

Его щека дернулась.

— Что значит «ясно»?

— Ты не представляешь, как можно доверить кому-то вести твое дело. Отдать хоть малую крупицу своей власти.

Он протяжно вздохнул.

— Я надеялся, ты поймешь.

— Конечно, я понимаю. Ты свято блюдешь традиции.

Его брови сошлись у переносицы.

— О чем ты толкуешь?

— Именно так должен поступать всякий пещерный человек. Вначале притащить женщину в свое логово, чтобы вынашивала потомство, а потом отправиться добывать мамонта.

— Оставь свой пафос!

— Я просто ушам не верю! Ты привозишь меня сюда, чтобы следить, правильно ли я себя веду, и вдруг уезжаешь в Нью-Йорк. В толк не возьму. Или плата столь высока, что невозможно уступить ее кому-то еще?

Лицо его перекосилось от ярости.

Снова она разозлила его. Но ведь если ее плану влюбить Паоло в себя суждено претвориться в жизнь, то лишь при условии, что он сам будет здесь присутствовать. Последние несколько дней Паоло уже шел в нужном направлении. Она делает успехи, но если он уедет — все пропало.

— А мне нельзя сопровождать тебя? — Это было бы идеальное решение. Пусть он много работает, но хоть ночью они будут вместе.

— Нет, — разом отмел он все ее надежды. — Тебе будет лучше здесь.

— И что прикажешь мне делать, пока ты будешь озарять мир права?

— Развлекаться. Расслабляться.

— А после того, как я сделаю маникюр и вымою голову?

— Я предлагаю тебе роскошную жизнь на блюдечке, а ты ворчишь? Я же говорю, ты можешь делать что угодно — ходить по магазинам, ездить на экскурсии, валяться у бассейна. Многие бы заплясали от радости, предложи им такой стиль жизни.

— Тогда у меня есть идея получше. — Ее щеки раскраснелись. — Попробую-ка я потрудиться для своего бюро. Можно устроиться прямо на вилле, превратить одну из маленьких спален в кабинет, подключиться к Интернету…

— Нет!

От неожиданности она подскочила на стуле.

— Но мне нравится работать. У меня хорошо получается, и это важно для меня.

— Я не позволю тебе работать. Это часть нашего соглашения.

— Нашего соглашения? Это никогда не было «нашим соглашением». Ты всегда делал, как сам хотел, а меня никогда не принимал в расчет. Ты же работаешь! Почему и мне не заняться тем же?

Он пресек ее протесты одним взмахом руки.

— Вопрос не обсуждается.

— Ну уж нет, как раз обсуждается! — Сердце переполняла горькая ярость. Ну просто вылитый отец. Тот тоже постоянно указывал ей, как жить. — Мне надо что-нибудь делать. Возможно, моя работа не настолько актуальна для благоденствия всего человечества, как твои многомиллионные сделки, но деятельность бюро сильно меняет жизнь многих женщин, особенно в странах третьего мира. Почему я не могу работать, пока я здесь?