Сэм же ничего не ответил, потому что продолжал меня разглядывать с выражением глубокой задумчивости на лице. Грэйси, в конце концов, даже возмутилась:
– Сэмми, хватит ее вертеть и разглядывать, ты напрочь лишен чувства такта!
– Я простой детектив, а не принц Уэльский и должен точно оценивать ситуацию, – Сэм еще раз крутанул меня вокруг моей оси – так, словно я была неодушевленным предметом, – да, лет пятнадцати. Грэйси, Денис, подберите ей онлайн подходящую для России подростковую одежду.
– Сэм верно говорит, Наташа, – поддержал его Денис, – подростком в Москве выглядеть лучше – у любого взрослого в любой момент могут потребовать документы. Тем более, что на носу президентские выборы.
– Как это потребуют документы? Почему?
– Такая система, долго объяснять. Подойдут на улице и потребуют паспорт, к регистрации придерутся, мало ли.
– Я зарегистрируюсь, если положено.
– В России много чего положено, но не делается. Зачем тебе себя расшифровывать? Живи у деда, на подростков никто не обращает внимания.
Я посмотрела на Сэма, потом на Грэйси, но они лишь пожали плечами.
– Я тоже полагал, что тебе по приезде в Москву нужно сделать все по закону, – сказал Сэм, – но Денис у нас главный эксперт по России. По его словам, это весьма специфическая страна.
– К тому же, – добавил Денис, – у нас дома на моем компьютере тоже стоит версия программы ХОЛМС, и ты можешь ею пользоваться – она несколько упрощена, может не уловить нюансов интонации в диктофонной записи, но зато анализирует быстрее.
Ничего не поняв (в тот момент я еще не была знакома с программой ХОЛМС), я смирилась, еще раз просмотрела инструкции и, подписав два экземпляра контракта, протянула их Сэму. Он бегло глянул, передал бумаги Грэйси и констатировал:
– Дело сделано, Мата Харри.
Обиженная насмешкой, я сфокусировала глаза на середине его лба – подобный взгляд мы отрабатывали на тренингах, он заставляет собеседника ощутить ваше над ним превосходство. Однако Сэм, кажется, ничего такого не ощутил, потому что в глазах его продолжали скакать смешинки.
Все оставшееся до отъезда время я посвятила освоению программы «ХОЛМС» – Денис установил ее на мой ноутбук.
– Программа обрабатывает информацию, которую ты ей представляешь в виде диктофонной записи, отсканированных документов или непосредственно введенного в базу данных текста, – сказал он, – сама ты в смысл можешь не вникать.
– То есть, я должна буду записывать на диктофон и сканировать все-все подряд?
– Что сканировать, выберешь сама, но главное – диктофонная запись всего, что тебя окружает. Твоя задача – спровоцировать возникновение нужной тебе ситуации. Перед началом обработки данных иногда стоит внести коррективы и выбросить лишнее – пение птиц, например. В принципе, ХОЛМС и сам в состоянии это сделать, но тогда время обработки данных возрастет. Учти только: если будешь вводить информацию сама в виде текстового файла, ХОЛМС пометит ее как «субъективная» и оценит с достоверностью восемьдесят процентов.
– Почему только восемьдесят? – удивилась я.
Отвечать Денис начал по-английски, но потом перешел на русский – его запасов английского для столь философского объяснения явно не хватало.
– Любой человек воспринимает мир со своей колокольни. В мировой судебной практике на основании самых искренних и честных свидетельских показаний не раз выносились ошибочные решения. Отсканированные же документы или запись прослушанных разговоров – это объективная реальность. Держи диктофон включенным, фотографируй, сканируй, а к концу дня перебрасывай все файлы в матрицу базы данных. Потом кликни «провести анализ» и ложись спать.
– И что дальше?
– Жди, когда ХОЛМС закончит анализ и предложит тебе варианты дальнейших действий, выбери наиболее для тебя приемлемый. Если же вдруг на экране начнет мигать «Опасность», немедленно прекращай разработку версии и прерывай все контакты.
В общем, освоить программу оказалось несложно, я за пару дней научилась работать с базой данных и вносить коррективы.
За два дня до отъезда я связалась по скайпу с Марудиными и сообщила, что еду в Россию. Об истинной причине моей поездки говорить не стала – пусть думают, что после смерти папы меня потянуло на историческую родину. Дядя Рома был нездоров, у него обострилась астма, и каждое слово его сопровождалось характерным посвистыванием, усиленным динамиком компьютера.
– В плохое время ты едешь, детка, отложила бы на год-два, а? – просипел он. – В России сейчас холодно, в политике, читаю, настоящий бедлам, смотри, не поддавайся ни на какие провокации.
Из-за его плеча выглянула остренькая мордочка Сони, его второй жены.
– Тепло одевайся, Наташенька, в Москве сейчас, передавали, лютый мороз – ниже двадцати градусов.
– Ладно, Соня, спасибо.
Я считала себя опытной путешественницей – мне неоднократно приходилось бывать в Европе и Штатах с отцом и подругами. Правда, обычно мы путешествовали в апреле или мае, когда в Северном и Южном полушариях температура примерно одинакова, теперь же стоял январь. Поэтому, собираясь в дорогу, я выбрала самую свою теплую одежду – купленный три года назад в Париже кожаный плащ. Поскольку он был снизу и сверху подбит искусственным мехом, я полагала, что теплей одежды быть не может. И глубоко ошиблась.
К счастью, перед тем, как самолет приземлился в Москве, я увидела, что другие пассажиры достают из сумок толстые свитера, и, забежав в туалет, поддела подаренный Грэйси комплект термобелья для аквалангистов. Только это и помогло мне не околеть в первые часы пребывания на родине. В плохо отапливаемом такси, на котором я добиралась из Домодедово в Бутово, у меня зуб на зуб не попадал, успокаивала лишь мысль, что заказанную онлайн «подростковую» теплую одежду уже доставили по московскому адресу Дениса.
Когда Сергей Денисович открыл дверь, я посиневшими губами начала было произносить слова приветствия, но не успела закончить, потому что он крепко обнял меня и расцеловал в обе щеки.
– Добро пожаловать домой, Наташенька. Замерзла?
– Д-да.
– Тогда первым делом горячего чаю.
После трех чашек чая с малиной я перестала трястись и, оглядевшись, пришла в полное недоумение – Денис говорил, что его дед живет в просторной однокомнатной квартире. Однако подобного я себе и представить не могла – в Австралии самые жалкие однокомнатные квартиры в домах для эмигрантов имеют спальню, комнату для гостей и столовую с примыкающей к ней кухней. Чтобы лучше все осмотреть, я специально лишний раз сбегала в туалет – может, где-то еще есть незамеченное мной помещение. Нет – только комната, кухня и санузел.
Выйдя из ванной, я твердо сказала:
– Простите, Сергей Денисович, но я вас сильно стесню. Думаю, лучше мне позвонить в какой-нибудь отель и….
– Не говори ерунды, – нахмурившись, прервал меня он, – у Дениски на кухне компьютер, поэтому он велел мне уложить тебя там, на его место – сказал, компьютер тебе будет нужен. А так, если тебе на кухне плохо, то можешь в комнате ложиться, я на кухню пойду.
– Что вы, Сергей Денисович, я совсем не потому, просто у вас такая маленькая квартира, что мне неловко вам мешать.
– Какая же она маленькая? – в голосе его слышалась легкая обида. – Комната двадцать метров, кухня одиннадцать, сюда слона можно поместить, не то, что девчушку вроде тебя. Конечно, в Австралии, может, другие мерки, но ты же, как мне Дениска говорил, урожденная москвичка? Или я что-то напутал?
– Нет-нет, все правильно. Но папа увез меня отсюда в пять лет, я мало, что помню.
Сергей Денисович широко улыбнулся.
– Ну вот, теперь и вспоминай – каково оно жить дома. Мы, москвичи, всякого навидались. Папа-то твой сам из коренных москвичей?
Я покачала головой.
– Нет. Он вырос в Москве, но родился в Харбине.
Представить себе трудно, в какой восторг привели Сергея Денисовича мои слова.
– Подумать только! – он даже руками всплеснул. – Харбин, харбинские русские! Целая ветвь российской истории, но у нас очень мало об этом известно.