Верка имела в виду совсем другое. Она взяла нож­ницы и — чик! — разрезала шпагатик на коробке с тор­том.

— Чтобы про нас на поселке не болтали лишне­го, — вздохнула она, — придется нам, Сашуля, при­гласить Райку пить чай.

Шуракен быстро прикинул, что раз женщин за столом будет двое, то, оставаясь пить чай, он ничем не рискует, а если от чаепития откажется, то опреде­ленно заплатит за остальные восемь тонн сена свои деньги. Желтая штора на окне бухгалтерии была задерну­та. Горела настольная лампа. Верка и Райка разомле­ли от сладкого вина, кремового торта и душевного сердцебиения. Коленка главбуха прижималась к ноге Шуракена. Верка бросала на Райку гневные взгляды, но секретарша не спешила исчезать. Шуракен не за­бывал подливать ей вина, подносил огонь к сигарете, разговор складывался интересный, без неловких пауз. Райка была на целых три года моложе Верки. Созна­вая свое преимущество, она то сокровенными движе­ниями натягивала на тощие бедра короткую юбку, то смотрела на Шуракена с девичьим восторгом — в об­щем, намекала на то, что она еще совсем свежак.

До конца рабочего дня оставалось минут сорок. В это время никто в правление ни за каким делом не сунулся бы — поздно. Но дверь общего для бухгалте­рии и директорского кабинета «предбанника» вдруг хлопнула, и послышались женские шаги. Гневно зас­тучали каблуки.

Райка и Верка переглянулись. Управленческие де­вушки мгновенно заключили договор о перемирии, дружбе и взаимопомощи против общего врага.

Дверь резко распахнулась. Через порог в бухгал­терию шагнула Нинка. Лицо у нее горело, выбившие­ся из-под шали волосы завились кудрями, как после бани. Райка с Веркой сразу догадались, что она не на попутке подъехала, а проскакала полкилометра по шоссе от поселка до правления на своих каблуках.

— Стучаться надо, — сказала Верка. — Здесь тебе не магазин, чтоб двери ногами открывать.

— А что такое? Помешала чаи гонять или винище пьянствовать? А-а-а, у вас дорогой гость в светелке.

— Тебе чего надо, Нин? — спросила Верка.

— Машина мне нужна на завтра на базу ехать.

— Ты что, с дуба рухнула? Не знаешь, что машину с утра надо заказывать? И вообще, рабочий день уже кончился.

— Полчаса еще до конца рабочего дня. Давай, Рай­ка, бумагу, я заявку на машину напишу.

Райка вопросительно глянула на Верку и, полу­чив поддержку, осталась сидеть на месте. Нинка машинально уперла руки в бока.

— Ну что, — спросила она, — работать будем или развратом заниматься?

Шуракен встал из-за стола.

— Спасибо, девочки. Хорошо с вами было, но мне пора.

Не глядя на Нинку, он вышел.

В воздухе остро пахло морозцем и хвоей. Из окна бухгалтерии на сугроб падал желтый прямоугольник света. Какая была бы мирная картина, если б стекла не звенели от пронзительных голосов. Женщины выс­казывали все, что они думают друг о друге.

Шуракен спустился с крыльца, достал сигареты и закурил. Он подошел к «Ниве», попинал баллоны и привалился к крылу.

Ругань была по-своему увлекательным занятием, но Нинка решила не доставлять управленческим стер­вам лишнего удовольствия. Она ушла победительни­цей. Основная цель рейда была достигнута: Нинка подняла Шуракена на крыло и прогнала с насижен­ного места. Но огонь еще не угас, в Нинке все клоко­тало от возмущения, когда она вышла на крыльцо и увидела Шуракена и его «Ниву».

 — Ждешь? — бросила она. — Ну иди, возвращай­ся к своим... Нашел красавиц — у одной ноги, как ма­каронины, у другой голос, как у кошки, и обе пробля-ди такие, что любому дадут, кто попросит.

— Садись. — Шуракен открыл дверцу машины и бросил окурок в снег. 

Нинка не заставила просить дважды. Она села в машину с достоинством высокой, статной женщины и скинула с головы шаль. Закрыв ее дверцу, Шуракен обошел «Ниву» и забрался за руль.

Нинка теперь самостоятельно выгребала на стре­жень жизни. Уровень «Колоска» обидно не соответ­ствовал ее размаху, но, чтобы начинать собственное дело, была нужна поддержка, защита, потому что в этом приспособленном под мужиков мире женщине в одиночку не пробиться. Когда в поселок вернулся Шуракен, Нинка решила, что дождалась наконец сво­ей судьбы, но что-то между ними не складывалось. Судя по той сцене, которую она застала в правлении, разбираться с этим надо не теряя времени, иначе она рискует потерять свое счастье.

Темное, уже совершенно ночное шоссе бежало че­рез лес. На коротком отрезке пути между централь­ной усадьбой леспаркхоза, на которой располагалось правление, и поселком оно делало два крутых пово­рота. Когда машина прошла первый, Нинка сказала:

— Саша, мы с тобой вроде не чужие, да? Могу я напрямик спросить?

— Можешь.

Шуракен снизил скорость.

— Ты все еще обижаешься, что я не дождалась тебя, когда ты уехал в училище? Но это же было десять лет назад. Мы были такие дураки, ничего про жизнь не понимали. А ты даже не сказал, что хочешь, чтобы я тебя ждала.

На отрезке прямой дороги между поворотами Шу­ракен съехал на обочину и остановил машину.

— Нина, — сказал он, — я боюсь, что очень оби­дел тебя тогда. Да и сегодня нехорошо получилось. В общем, я тебе скажу все как есть. Прости, но у нас ничего не получится. Я люблю другую женщину.

Вещее женское сердце говорило Нинке, что у нее есть соперница, но она считала, что выбор еще не сде­лан и надо бороться за свое счастье. Теперь ей не ос­тавалось ничего, кроме как с достоинством пережить крах своих надежд.

И так случилось, что через несколько дней после этого разговора Нинка увидела, как из автобуса, при­шедшего из Москвы, вылезла красивая рыжеволосая девушка с небольшим чемоданом. Нинка сразу почув­ствовала, что эта девушка приехала к Шуракену.

Жене показали дорогу, которая вела к дому Шуракена в лесу. Калитка была открыта, она вошла во двор, поднялась на крыльцо и постучала. В ответ в доме залаял щенок. Женя села на крыльцо и стала ждать.

Шуракен вернулся, когда наступили ранние зим­ние сумерки. Он подъехал к усадьбе и, открыв ворота, вдруг увидел Женю. Она сидела на крыльце и смотре­ла на него. Шуракен бросился к ней, обнял.

— Женька!.. Ты давно ждешь? Замерзла? Шуракен открыл дверь. Дуст бросился к нему с

бурными приветствиями, но хозяин в первый раз не обратил на него внимания. Шуракен смотрел на Женю и не верил, что все это наяву, она действительно здесь с ним.

— Имей в виду, если ты меня сейчас прогонишь, больше никогда не увидишь, — сказала Женя.

Шуракен обнял ее так, чтобы больше уже никогда не отпускать. Прижимаясь к груди Шуракена, Женя повернула голову и сквозь слезы увидела на стене раму с фотографиями. Это были те самые фотографии, ко­торые висели у Ставра и Шуракена на стенах их кот­теджа в Сантильяне. Женя никогда их не видела. Это были фотографии из той жизни, в которой Женька не знала своих друзей. И там они, счастливые, красивые, как черти, рисующиеся своим авантюрным видом и оружием, стояли на фоне своего «крокодила» и бое­вых вертолетов, занимались какими-то своими дела­ми. И она вдруг почувствовала бешеную ревность к той их жизни, которая сохранилась на этих фотогра­фиях.

13

Мощный «рендж-ровер» на хорошей скорости шел по обширной долине, пересеченной многочис­ленными следами колес. На месте высохших озер сре­ди камней и причудливых глинистых гребней светле­ли грязно-серые клочья солончаков.

На покрытом плотным слоем пыли лобовом стек­ле отчетливо выделялся расчищенный дворниками сектор. Окна и люк были закрыты, кондиционер дер­жал внутри кабины приятную прохладу.

Арисса сидела, откинув назад спинку кресла и упе­ревшись подошвами коротких сапожек в приборную

доску. Боковым зрением Макс видел ее колени, на ко­торых натянулась ткань свободных полотняных брюк. Слегка повернув голову, он мог видеть, как под тон­кой черной майкой Ариссы прорисовываются тугие груди. Майка с узкими бретельками оставляла откры­тыми изящные плечи и длинные, гибкие руки. Вос­поминания о том, как эти руки стимулировали его страсть, были еще очень свежи.