— О'кей, Хиттнер, — ответил Ставр, — я запом­ню адрес и пришлю открытку на Рождество.

Вертолет был небольшой, типа российского Ми-4. Его экипаж состоял из двух пилотов. Один из них закрыл за Ставром и Дренковски дверь и уселся в свое кресло, не произнеся ни слова, кроме обычного при­ветствия.

Когда вертолет поднялся над каньоном; Ставр по­смотрел в иллюминатор и увидел светлую полоску на горизонте. Там вставало солнце. Сориентировавшись, он прикинул, что вертолет взял курс на северо-запад.

— Дренковски, — Ставр уселся напротив поляка—честно говоря, мне почти все равно, но все-таки, что ты сказал про меня Хиттнеру?

— Я всего лишь сказал ему, что вы русский, пан Ставр.

— С чего ты это взял?

— Я учился в России и много общался с русски­ми. Я заподозрил, что вы русский, когда вы изменили свое решение и согласились драться с Буффало. Вы

сделали это после того, как вам сказали, что он из под­разделения, предназначенного для уничтожения рус­ских военных специалистов. Я хорошо помню, как вы еще спросили, видел ли Буффало хоть одного русско­го. Я наблюдал за вами во время боя. Поверьте, я могу отличить практикующееся в американском спецназе джиу-джитсу от боевого самбо. Потом, когда вы отле­живались, переживая в забытьи этот бой, тб пробор­мотали пару соответствующих фраз, а я свободно го­ворю по-русски.

Ставр с нескрываемым удивлением слушал Дрен­ковски. Он не ожидал от поляка такой наблюдательности, и его удивило, что человек, ни разу до этого не произнесший двух фраз подряд, вдруг заговорил так свободно и убедительно. Здесь было о чем подумать.

— Я сказал об этом Хиттнеру и договорился с ним, что если мои сведения окажутся полезными для след­ственной комиссии, то и я получу некоторое поблаж­ки, но я даже не мечтал, что все сложится так удачно.

— Я так и думал, что ты стукач, Дренковски, но ты здорово прокололся. — Ставр посмотрел в иллю­минатор, бурая пустыня внизу уже была видна. — Рус­ских вроде меня чертова уйма по всему миру. Я читал где-то, что даже у Шварценеггера мать русская и Стал­лоне из Одессы. Так что не знаю, как повернется дело, когда те, кто заплатил за меня деньги, выяснят, что купились на полную чушь.

— Вам видней, пан Ставр, — ответил Дренковс­ки, тоном давая понять, что остался при своем мне­нии.

Больше они не разговаривали. Ставр прикрыл гла­за и погрузился в обдумывание ситуации. Судя по тому, что сказал поляк, вербовщики тут были ни при чем.

«Черт возьми, похоже, меня выкупили свои. А что, вполне возможно, что меня все-таки искали». Нельзя сказать, что эта мысль привела Ставра в восторг, ско­рей вызвала тревогу.

Вертолет пошел на посадку. Внизу был какой-то богом забытый аэродром: пара собранных из готовых конструкций сараев и взлетно-посадочная полоса. Возле одного из сараев стояла какая-то армейская машина. Из нее вылезли двое парней. Оба были оде­ты в изрядно потрепанный камуфляж, на поясах обо­их ловко и привычно сидели набедренные боевые ран­цы с множеством подсумков для патронов и прочих предметов джентльменского набора наемников. На одном была панама с загнутыми с боков полями, на другом — кепи с длинным козырьком. Мрачная, ху­дая физиономия Дренковски просияла при виде этих головорезов.

— Йо-хо-хо! — издал он боевой клич, выпрыги­вая из вертолета.

Он обнял своих друзей, до Ставра долетели не­сколько слов, сказанных по-польски. Он тоже вылез из вертолета и огляделся. Больше на летном поле ни­кого не было. Дренковски вместе со своими друзьями зашагал по бетонку в направлении машины у сарая.

Ставр остался на месте.

Экипаж вертолета, очевидно, нашел этот аэро­дром не самым подходящим местом для парковки. Ра­ботавший на холостом ходу двигатель завыл, винт на­бирал обороты. Вертолет оторвался от взлетной площадки, повернулся, становясь на нужный курс, и по­несся куда-то.

Оставшийся в одиночестве Ставр выглядел как че­ловек, высаженный на необитаемый остров. Но такой оборот дела как раз устраивал его. Ставр почувство­вал огромное облегчение, не увидев на аэродроме де­легации соотечественников — троих вежливых муж­чин в пиджаках, слегка оттопыривающихся слева под мышкой. А если отвал из лагеря организовали не свои, то тоже глупо рассчитывать, что неизвестные друзья не предъявят счет за услуги. Бесплатный сыр, как из­вестно, бывает только в мышеловке. Если его не встре­тили и счет не был предъявлен немедленно, значит, у них возникли непредвиденные обстоятельства. А это не его проблема.

Ставр решил, что пока все складывается для него лучшим образом. От приза Хиттнера еще осталось около восьмидесяти долларов. Возле ангаров навер­няка имелась какая-нибудь забегаловка, где можно получить бутылку пива и порцию сосисок, а затем подцепить грузовик или легковушку попаршивей и договориться, чтобы подбросили до города. С этой идеей Ставр двинулся в направлении ангаров. От вер­толетной площадки туда вела рулежная дорожка, вы­ложенная из сцепленных между собой тонких сталь­ных панелей. Грунтозацепы на протекторах ботинок Ставра прочно хватались за рельеф этих пластин. Ставр прошагал примерно половину дистанции, ког­да увидел выруливший из-за ангаров плоский широ­кий автомобиль. Он влез на рулежную дорожку и по­катил навстречу. По силуэту Ставр видел, что это военная машина, но пока не мог определить, что за зверь приближается к нему.

Ставр остановился.

Он не испытывал особой тревоги, скорей — лю­бопытство. Если человека выкупают из

фильтраци­онного лагеря, значит, имеют к нему предложение. А предложение всегда можно обсудить.

Машина приблизилась настолько, что уже можно было рассмотреть не только общие очертания, но и детали конструкции. Это был «хаммер», американс­кая машина для войск особого назначения.

«Черт возьми, «хаммер», — подумал Ставр. — По­хоже, старине Хиттнеру за меня заплатили америкосы. Это интересно».

Он знал, что, где бы и против кого бы ему ни при­шлось воевать, реальными его противниками будут американцы, они же будут и союзниками — в опреде­ленных обстоятельствах.

Железо рулежной дорожки лязгало под пулене­пробиваемыми шинами. За водительским сектором лобового стекла Ставр видел абрис головы и плеч во­дителя, второе место было свободно. «Хаммер» оста­новился, обдав Ставра горячим духом работающего двигателя, бензина и масел — запах бешеных скорос­тей и действия.

Водительская дверца открылась, и из машины вы­лез крепкий, даже несколько коренастый мужчина лет тридцати — тридцати пяти. Под стать своему автомо­билю он был одет в агрессивно-милитаристском сти­ле: армейские ботинки, свободные черные штаны и майка с короткими рукавами, черный же нейлоновый жилет с объемными карманами, по которым можно

разложить множество таких вещей, которые всегда должны быть под рукой. Над клапаном левого верх­него кармана Ставр заметил звездно-полосатую на­шивку.

— Хай, я Джек Кейт. А вы один из русских пар­ней, натаскивавших в Сантильяне диверсантов и ох­рану тамошнего вождя.

— Нет, мать твою, я Индиана Джонс. 

Кейт отодрал «репейник» на клапане с нашивкой, вытащил из кармана фотографию и показал Ставру.

— Прекрасное патриотическое фото, — заметил при этом он.

На фотографии президент Агильера цеплял на куртку вытянувшегося по стойке «смирно» Ставра «Серебряный крест» — будь он неладен, награду за «выдающуюся храбрость и так далее...». Рядом со Ставром стоял Советник.

Ставр почуял, что в ноздри потянуло паленым.

— Очень красиво, — кивнул Кейт на фотогра­фию. — Ей-богу, моя мамочка прослезилась бы от сча­стья, если бы я послал ей такой снимок для семейно­го альбома.

— Кто вы? — спросил Ставр, возвращая фотогра­фию. — И что вам, собственно, от меня надо?

— Я предоставлю информацию о своей персоне, само собой, в разумных пределах. Но прежде давайте уберемся отсюда.

У Ставра не было возражений против такого пред­ложения.

Кейт съехал с рулежной дорожки и напрямик по­пер к ангарам. Ставр развалился на кожаной подушке железного сиденья, похожего на пилотское кресло вертолета. Свободный, бородатый, в пропотевшем ка­муфляже, в котором он и спал, и играл в футбол, и дрался и на котором наверняка где-то среди выгорев­ших коричневых пятен были брызги крови Буффало, Ставр отлично чувствовал себя в кабине «хаммера». Гораздо хуже он чувствовал бы себя в протокольном «мерседесе» сотрудников российского консульства: там он был бы тем, кем, собственно, и являлся, с точ­ки зрения своих: вышедшим из-под контроля сотруд­ником безопасности, которому предстоит экстренная эвакуация на родину. А на родину Ставр намеревался вернуться без их помощи.