Петренко подъехал к зданию РУВД. Он не обра­тил внимания на проехавшие мимо «Жигули», за ок­ном которых промелькнули адидасовская куртка и бейсболка.

Комендант вошел в управление. В дежурном по­мещении переодевались в обычную милицейскую

форму те самые братаны, которые устроили на пло­щади драку с Шуракеном. Кожаные куртки, спортив­ные штаны и прочие «бандитские» шмотки валялись на столе и стульях. Один из ментов, у которого лицо пострадало более, чем у остальных, как раз стаскивал с себя футболку с портретом Брюса Ли.

— Это ты, что ли, за убитого? — спросил Пе­тренко.

— Так точно, товарищ подполковник.

— Фотографии готовы?

— Вот, Семен Иванович. — Один из ментов с го­товностью протянул коменданту несколько поляро-идных снимков.

— А этому козлу винторогому сказали, что он че­ловека убил? — спросил Петренко, посмотрев на фо­тографии, на которых изображавший бандита мент в футболке с Брюсом Ли лежал на земле, изображая труп.

— А как же. Протокол составили по всей форме, чтобы он осознал свое положение. Привести его?

— Не надо. Я с ним в камере поговорю.

Ставр в это время осматривал здание РУВД. Он выяснил, что окна КПЗ выходят во внутренний двор, точнее, на захламленный пустырь, окруженный од­ноэтажными бараками.

Заднюю половину камеры, в которую помести­ли Шуракена, занимал деревянный помост, заменяв­ший койки. В камеру можно было запихнуть дюжи-

ну человек, но Шуракен был здесь один. Точнее, был один, пока не появился Петренко. Комендант предъявил фотографии якобы убитого Шуракеном в драке человека.

— За убийство получишь от десяти до пятнадца­ти строгого режима, — разъяснил он Шуракену по­ложение вещей. — В колонии урки, а ты парень мо­лодой. Сам знаешь, что там бывает. Но если ты шпи­он, тогда другое дело. Тогда ты по линии КГБ. А государство у нас теперь гуманное — озабоченное своей репутацией в международной атмосфере. При наличии смягчающих обстоятельств получишь пять лет за шпионаж, не повлекший ущерба государствен­ным интересам.

— Ну какой я шпион? — Шуракен выглядел оша­левшим от свалившейся на него беды. — У меня мама в Тагиле, можете проверить.

— Проверю, если признаешь, что шпионил. А ес­ли нет, то, выходит, твое дело — не моя епархия. Тогда пусть мусора с тобой разбираются. А уж они разбе­рутся, у них процесс обкатанный. Мама в Тагиле не­скоро сыночка дождется.

— Ну, допустим, я признаюсь, что шпион, — тог­да что?

— Тогда я заберу тебя у мусоров, переведу в СИЗО КГБ. Бить тебя больше не будут. Поговорим, най­дем общий язык. Тут возможны варианты сотрудни­чества.

— А с убийством как быть? Труп ведь никуда не денется.

— Этот вопрос я решу. Ну прибавится у мусоров еще один висяк.

— Устал я, ни черта не соображаю. Дайте поду­мать хотя бы до утра.

— Завтра я зайду, но уговаривать больше не буду. Или лет пятнадцать, а то и двадцать лагерей с урка­ми, или ты признаешь, что шпионил на станции. И тогда я помогу тебе выпутаться с минимальным ущербом. Других вариантов у тебя нет.

Петренко собрал фотографии и вышел из каме­ры. Он был уверен, что Шуракен никакой не шпи­он, скорее всего — обычный вор. Но за поимку вора полковничьи погоны военному коменданту не све­тили. И комендант решил не ждать, когда по милос­ти судьбы в Серпухов забредет настоящий шпион, а с помощью шантажа заставить Шуракена признать, что именно он и есть иностранный агент. И тут уда­ча, казалось, улыбнулась коменданту. Он получил со­общение о том, что «Ареал» прибывает на базу. Те­перь Шуракен был не просто шпион, а то самое пре­словутое яичко в пасхальный день.

Петренко был настолько занят своими служеб­ными делами, связанными с «Ареалом», и шпионс­кой интригой, которая должна была обеспечить ре­шающий поворот в карьере, что совершенно забыл о собутыльнике. Увидев Ставра возле своего каби­нета, комендант понял, что капитан-десантник ему больше не интересен, пора отправлять его в Волог­ду. А то он уже воспылал какими-то надеждами и на­чал приставать к коменданту с просьбами взять его к себе на службу.

— Прости, капитан, не до тебя сейчас, — на ходу бросил Петренко. — Эшелон пришел.

— Какой эшелон? Мы же вроде в баньку пойти договорились.

— Баньки-шманьки — все отменяется. Дня че­рез два зайди.

Петренко быстро ускакал по своим делам. Но Ставр уже понял, что «Ареал» на базе. Пришло вре­мя действовать.

Шуракен услышал, как в окно ударил камень. Он подскочил на деревянном настиле, скинул куртку, об­мотал ею руку и высадил стекло. Ставр кинул сквозь решетку монтировку с привязанным к ней тросом. Шуракен поймал и заклинил ее в решетке. Ставр прыгнул в кабину грузовика и включил заднюю пе­редачу. Привязанный к бамперу трос натянулся, как струна, и вырвал решетку из кирпичной стены.

Шуракен пролез сквозь довольно узкий проем окна и спрыгнул на землю. Грузовик уже разворачи­вался мордой к выезду со двора. Парень на ходу зас­кочил в кабину.

Без фар и габаритных огней КамАЗ помчался по ночным безлюдным улицам.

— Где ты взял КамАЗ? — спросил Шуракен.

— Угнал со стройки.

— Черт, мы напрямик идем под статью.

— Да брось ты, мы же не бандиты. КамАЗ вер­нем на стройку, а решетку — в тюрьму.

Решетка с душераздирающим скрежетом летела за КамАЗом, разбрасывая по асфальту бенгальские огни искр.

В это время по трассе, соединяющей Москву и Серпухов, мчался кортеж из черных служебных «Волг». Не скрывая злорадства, Ромашов сообщил Навигатору и Командору о благополучном прибы­тии «Ареала» на базу. И добавил, что еще до рассвета поезд покинет место своей временной дислокации. Операция вступила в завершающую фазу, и на то, чтобы найти и условно уничтожить «Ареал», у спе­цов Командора оставалось не больше двух часов.

— С одной стороны, хорошо, что твои спецы его не нашли, — сказал Навигатор. — А с другой — пло­хо то, что Ромашов теперь воодушевится и покатит на нас бочку.

— Еще не вечер, — ответил Командор.

И тут сработала коротковолновая рация в кар­мане его куртки.

— Командор на связи.

— Командор, мы готовы. Подтвердите реализа­цию операции «Паровоз», — раздался сильно иска­женный помехами голос Ставра.

— Реализацию операции «Паровоз» подтверж­даю. Работайте, мальчики.

Сидящие рядом на заднем сиденье «Волги» Ко­мандор и Навигатор обменялись понимающими взглядами. Торжествовать пока было рано. Охрана «Ареала» могла задержать диверсантов.

Из тайника, устроенного в лесу неподалеку от стоянки «Ареала», Ставр и Шуракен извлекли ими­таторы мин, взрывпакеты и фальшфаеры. Все это они быстро рассовали по рюкзакам. «Диверсанты» уже успехи переодеться в черные комбинезоны и заг-

рузочные жилеты, надеть черные трикотажные шап­ки, которые опускались налицо, превращаясь в мас­ки. Вначале они двинулись к мосту через реку, тому самому, что был обнаружен ими недалеко от обне­сенной колючей проволокой территории. Там, на мо­сту, они оставили почти весь свой груз.

Передвижной ракетный комплекс «Ареал» пред­ставлял собой состав из рефрижераторов и двух спа­ренных тепловозов. Освещенный прожекторами, он стоял на базе, готовый вскоре двинуться в свое бес­конечное путешествие по железным дорогам огром­ной страны. Личный состав комплекса в это время спал в бытовых вагонах, только дежурная смена на­ходилась на постах в центре управления. Вдоль со­става ходили два парных патруля. В будке у ворот ча­совой считал звезды, стараясь не заснуть. Второй ча­совой прогуливался вдоль ворот, перекрывающих железнодорожную ветку.

Ставр и Шуракен, почти неразличимые в темноте в своей черной одежде, пролезли под заграждением из колючей проволоки. Они двигались медленно и плавно, не производя ни малейшего шума. Свет про­жектора рассеивался проволочной сеткой, огоражи­вающей периметр базы «Ареала». Свет не отразился и от черного матового покрытия кусачек, с помощью которых спецы прорезали дыру в сетке.

Часовой, слонявшийся у ворот, вдруг остановил­ся и тревожно всмотрелся в кусты за ограждением, но ничего не обнаружил. Трава и кусты, освещенные прожектором, кажется, не таили в себе никакой опасности. Часовой развернулся, намереваясь продолжить свое однообразное движение, и тут тень, ле­жащая на траве, вдруг материализовалась, припод­нялась на мягких, полусогнутых, как у кошки, ногах и бесшумно прыгнула на спину часовому.