– Хорошо, тогда до завтра. – Патрик поднялся, показывая, что собрание закончено. Он смертельно устал.

Энни резко проснулась. Что-то ее разбудило. Прикорнув на диване, она увидела во сне Матте. Во сне она снова ощутила тепло его тела рядом с собой, над собой, внутри себя; услышала его голос, ничуточки не изменившийся, увидела его постаревшее лицо. Но все же прошлое нельзя вернуть назад. Матте любил ту прежнюю Энни, какой она была когда-то. Новая Энни его не устраивала. Энни больше не сотрясала дрожь. Боль в суставах прошла. Но ощущение тревоги – нет. Она вынуждена была мерить дом шагами под удивленными взглядами Сэма.

Что привело ее к такой жизни? Тогда за кухонным столом она доверилась ему, рассказала то, что боялась произносить вслух. Но она рассказала ему не всю правду, не найдя в себе сил рассказать о самых странных унижениях, о вещах, которые она вынуждена была делать против собственной воли. Нет, той прежней Энни нет, она изменилась. Матте понял это, понял, как сильно она прогнила изнутри…

Энни резко села. Ей стало трудно дышать. Прижав колени к груди, она обхватила их руками. В доме было очень тихо. Но внезапно она услышала, как что-то мягко шлепнулось на пол. Энни подняла глаза. Мячик, мячик Сэма медленно катился к ней по полу. Сэм ни разу не играл с тех пор, как они прибыли на остров. Когда же к нему вернется желание играть? С замиранием сердца Энни повернулась. Дверь в комнату Сэма справа от нее была закрыта. Мячик же прикатился из кухни слева. Энни медленно поднялась и вышла в кухню. На мгновение ее напугали тени у стен и потолка, но чувство страха исчезло так же быстро, как появилось. На душе стало спокойно и легко. Никто здесь не желает ей зла. Она это чувствовала, хоть и не знала почему.

Из темного угла кухни раздался смех. Энни посмотрела туда и уловила его очертания. Мальчик. Но прежде чем женщина успела его рассмотреть, он бросился к входной двери. Энни не раздумывая последовала за ним. Она распахнула дверь навстречу холодному ветру. Чувствуя, что мальчик хочет ей что-то показать, она выбежала из дома. Мальчик бежал по направлению к маяку, то и дело оборачиваясь, чтобы убедиться, что она следует за ним. Ветер трепал его светлые волосы. Тот же ветер, с которым она боролась, пытаясь нагнать ребенка. Тяжелая дверь маяка поддалась с трудом, но именно туда забежал мальчик, и ей нужно было за ним. Энни взлетела по крутой лестнице. Ей слышно было, как мальчик смеется наверху. Но добежав до круглой комнаты наверху, она никого там не нашла. Мальчик исчез.

– Как дела на работе? – поинтересовалась Эрика, прижимаясь к Патрику на диване.

Сегодня муж успел домой к ужину. Поев, они уложили детей и устроились в гостиной на диване. Зевнув, Эрика вытянула ноги и положила на диванный столик.

– Устала? – спросил Патрик, поглаживая супругу по руке. Взгляд его был прикован к экрану.

– До смерти.

– Тогда ложись, милая, – поцеловал он ее в щеку, не отрываясь от экрана.

– Надо бы, но что-то не хочется. – Эрика посмотрела на мужа. – Мне не хватает взрослого времяпрепровождения – мужа и вечерних новостей, а то в моей жизни одно агуканье и грязные подгузники.

Патрик отвлекся от экрана:

– Все хорошо?

– Да, с ними полегче, чем с Майей. Но даже хорошего бывает чересчур много.

– Осенью я буду тебе больше помогать, чтобы ты могла сосредоточиться на книгах.

– Да, и еще у нас будет отпуск. Просто день сегодня выдался тяжелый. И то, что случилось с Матте, так ужасно… Я плохо его знала, но ведь мы учились в одном классе. В младшей и средней школе… – Эрика вздохнула. – Как идет расследование? Ты так мне ничего и не рассказал.

– Ни шатко, ни валко. Мы опросили его родителей и коллег, но никто ничего толком не мог сказать. Этот Матс был очень замкнутым человеком. Одно из двух: либо он был редкостным занудой, либо…

– Либо?

– Либо ему было что скрывать.

– В школе он занудой не был. Очень общительный, открытый. Матс пользовался популярностью у девочек. Он производил впечатление парня, которому удается все, за что бы он ни взялся.

– Так ты и его первую девушку тоже знала?

– Энни, да, но… – Эрика подыскивала слова. – Но она была странная. Не от мира сего. Не пойми меня неправильно. Она нравилась мальчикам, и в этом смысле они с Матсом были идеальной парой. Но у меня всегда было ощущение… что она его использует. Рядом с Энни Матс был как щенок, всегда готовый вилять хвостом ради капельки внимания.

Так что никто не удивился, когда она решила бросить Матса и уехать в Стокгольм. Его сердце, естественно, был разбито. Но, думаю, другого он и не ждал. Такую девушку, как Энни, очень трудно было удержать. Ты понимаешь, что я имею в виду, или я выражаюсь слишком туманно?

– Приблизительно.

– Почему ты спрашиваешь об Энни? Они встречались в гимназии, а это было целую вечность назад, как бы мне ни хотелось все это забыть…

– Энни здесь.

Эрика удивленно взглянула на мужа.

– Во Фьельбаке? Она же здесь тысячу лет не была.

– Нет, но родители Матса сказали, что она с сыном на принадлежащем ей острове в шхерах.

– Гастхольмен?

Патрик кивнул.

– Так его называют. Но вроде у него есть другое название.

– Грошер, – подсказала Эрика. – Но никто его в этих местах не зовет иначе как Гастхольмен. Говорят, души умерших…

– …никогда не покидают остров, – с улыбкой закончил Патрик. – Наслышан я о ваших суевериях.

– Откуда ты знаешь, суеверие это или нет? Мы однажды провели там ночь, и полкласса потом утверждали, что видели привидения. Это, скажу я тебе, очень странный остров. Уверена, никто из нас ни за что на свете не согласился бы провести там еще одну ночь.

– Это все подростковые фантазии.

Эрика ткнула его локтем в бок.

– Не будь занудой. Призраки существуют.

– Конечно. В любом случае я должен пообщаться с этой Энни. Родители Матса сказали, что он собирался ее навестить. Есть шанс, что он делился с ней какими-то подробностями своей личной жизни.

– Я поеду с тобой, – заявила Эрика. – Скажи, когда поедешь, я попрошу твою маму присмотреть за детьми. Энни тебя не знает, – добавила она, опережая протесты мужа, – а мы с ней учились в одном классе. Со мной она не откажется поговорить.

– Хорошо, – неохотно согласился Патрик. – Но завтра утром мне нужно в Гётеборг, так что, наверное, в пятницу.

– Договорились, – сказала Эрика, обнимая мужа.

Фьельбака, 1870 год

– Вкусно было? – задала свой обычный вопрос Эмели, хотя ответ был всегда одним и тем же: кивок Карла и хмыканье Юлиана. Меню на острове, конечно, однообразное, но это же не ее вина. Ели они в основном рыбу, пойманную Карлом и Юлианом, – макрель и камбалу. С собой в деревню мужчины Эмели не брали, хотя сами ездили пару раз в месяц, поэтому закупить еды толком тоже никто не мог.

– Карл, я хотела спросить… – Эмели отложила вилку, так и не притронувшись к еде, – можно мне поехать с вами в Фьельбаку? Я давно не видела людей, и мне доставило бы большую радость снова очутиться на материке.

– Это исключено, – Юлиан наградил ее злобным взглядом.

– Я обращаюсь к Карлу, – спокойным голосом ответила Эмели, не подавая виду, как ей страшно на самом деле. Впервые она осмелилась сказать слово против мужчины.

Фыркнув, Юлиан повернулся к Карлу:

– Ты слышал? Почему я должен терпеть такое от твоей бабы?

Карл, не поднимая глаз от тарелки, ответил:

– Мы не можем взять тебя с собой, – давая понять, что разговор окончен.

Но Эмели, не в силах больше терпеть одиночество, не сдавалась:

– Почему нет? В лодке есть место. Я могла бы сделать покупки. А то мы едим одну макрель с картошкой. Что плохого в моей поездке?

Юлиан аж побелел от злости. Взгляд его был прикован к Карлу, который поднялся из-за стола со словами:

– Ты с нами не поедешь. Разговор окончен.