Его сердце обливалось кровью из-за Эммы и Адриана. Им еще сложнее, чем ему, было понять, почему мама целыми днями лежит в кровати, отказывается с ними играть, разговаривать, смотреть рисунки, которые они нарисовали, не целует их и не обнимает. Они, конечно, знают, что мама попала в аварию и что братик их отправился на небо. Но они не в силах понять, почему она только лежит и смотрит в окно. И он им маму не заменит. Дети любят Дана, но мама есть мама. С каждым днем Эмма становится все более замкнутой, а Адриан – агрессивным. Дети реагируют на ситуацию по-разному. Дану только что позвонили из сада и сообщили, что он укусил одного ребенка и ударил другого. А учительница Эммы позвонила и рассказала, что если раньше девочка всегда активно работала на уроках, то теперь только сидит и молчит. Но что он может сделать?

Детям нужна Анна, а не он. Своих-то трех дочек Дан знал, как утешить. Они обнимали его, задавали вопросы. Конечно, им тоже было грустно, но совсем не так, как Эмме и Адриану. К тому же они жили неделю у него, неделю – у его бывшей жены Перниллы, так что в их жизни было что-то еще, кроме семейного горя Дана и Анны. Пернилла оказала ему неоценимую поддержку. Развод не был безболезненным, но после аварии она всячески помогала Дану. Во многом благодаря ей Лисен, Белинда и Малин так легко перенесли случившееся. Но у Эммы и Адриана не было никого, кроме него. Эрика пыталась помочь, но у нее самой дел по горло с новорожденными близнецами. Дан поражался, как она вообще еще успевает к ним заглядывать. Так что им с Эммой и Адрианом оставалось только ждать и смотреть, что с Анной будет дальше.

Порой ему казалось, что жена так и проведет остаток жизни в постели, глядя в окно. Дни превратятся в недели, недели – в месяцы, а она так и будет лежать, пока не состарится и не умрет. Дан знал, что преувеличивает, но ничего не мог поделать с мрачными мыслями. Врачи заверяли его, что депрессия со временем пройдет, что ей просто нужно время. Но Дану сложно было им поверить. Прошло уже несколько месяцев с момента аварии, а Анна продолжала отдаляться от него.

За окном синички клевали из кормушек, которые девочки развесили на деревьях. Дан позавидовал их беззаботной жизни. У птиц нет других хлопот, кроме как есть, спать и размножаться. Нет чувств, нет сложных жизненных ситуаций. Нет горя.

Ему вспомнился Матте. Эрика позвонила и рассказала о случившемся. Дан хорошо знал родителей Матса. Они часто встречались в гавани с Гуннаром, и тот всегда с гордостью отзывался о своем сыне. К тому же Матс учился в одном классе с Эрикой, а Дан – в параллельном, но в школе они не общались. Можно только представить, что сейчас переживают Гуннар и Сигне. Мысли о них заставили Дана посмотреть на собственную ситуацию с другой стороны. Если так больно потерять новорожденного ребенка, которого ты еще не успел узнать, то каково это – потерять сына, который вырос на твоих глазах?

Синички вспорхнули и улетели. Не вместе, они разлетелись во все стороны света. И вскоре Дан понял почему: соседская кошка незаметно подкралась и устроилась под деревом, выслеживая добычу. Но птички оказались хитрее. Дан поднялся. Нечего протирать штаны. Нужно попытаться еще раз поговорить с Анной. Сделать все возможное, чтобы вернуть ей интерес к жизни.

– Как все прошло, Мартин? – Патрик откинулся на спинку стула. Они снова собрались в кухне, чтобы обменяться новостями.

Мартин покачал головой.

– Не слишком хорошо. Я застал большинство соседей дома, но никто ничего не слышал и не видел. Кроме разве что… – заколебался он.

– Да? – спросил Патрик. Взгляды всех обратились к Мартину.

– Не знаю, стоит ли это нашего внимания. У ближайшего соседа не все в порядке с головой.

– Расскажи подробнее.

– Старика зовут Грип. Он живет на том же этаже. Но, похоже, не в себе, – Мартин покрутил у виска, – и у него дома живет с десяток кошек, и… – он сделал глубокий вдох, – он говорит, что одна из его кошек видела машину в субботу ранним утром… видимо, в то же время, когда сосед Леандерссон проснулся от звука выстрела.

– Кошка видела машину? – фыркнул Йоста.

– Тихо, – оборвал его Патрик. – Продолжай. Что он еще сказал?

– Только это. Его нельзя серьезно воспринимать. Старик совсем больной на голову.

– Дети и умалишенные зачастую говорят правду, – пробормотала Анника.

Мартин пожал плечами:

– Это все, что мне удалось узнать.

– Спасибо за работу, – поблагодарил Патрик. – Я знаю, это нелегко – опрашивать соседей. Люди всегда видят или больше, или меньше, чем нужно.

– Да, от таких свидетелей одна морока, – пробормотал Йоста.

– А у вас как дела? – Патрик повернулся к нему с Паулой.

Последняя покачала головой:

– У нас тоже немного, извини. Если верить коллегам, у Матса Сверина вообще не было никакой личной жизни. Никто ничего о нем не знал. Он не говорил ни о хобби, ни о друзьях, ни о женщинах. Но, несмотря на это, все отзываются о нем как о приятном и открытом человеке. Что-то тут не вяжется.

– Сверин что-нибудь рассказывал коллегам о жизни в Гётеборге?

– Ничего, – покачал головой Йоста. – Как сказала Паула, он вообще ни о чем не говорил с коллегами, кроме общих предметов.

– Они знали об избиении? – Патрик встал и подлил всем кофе.

– Нет, – ответила Паула. – Матс сочинил историю о том, что упал с велосипеда и попал в больницу. Этим он объяснил шрамы на лице.

– А как он справлялся с работой? Были проблемы? – поинтересовался Патрик.

– Судя по всему, он был отличным работником. В коммуне им все были довольны. Они говорят, что им повезло нанять такого опытного кандидата, да еще и знакомого с этими местами. – Йоста поднес кружку ко рту и чуть не обжег язык. – Черт!

– Значит, никаких зацепок?

– Нет, – неохотно ответила Паула.

– Ну что ж… будем довольствоваться этим. Или придется снова их навестить. Я ездил говорить с родителями Матса. Но тоже без особой пользы. Даже родителям он ничего не рассказывал о своей жизни. Но, по крайней мере, я узнал, что его бывшая девушка сейчас находится на Грошере. Гуннар, отец Матса, считает, что сын собирался поехать ее навестить. Я с ней свяжусь. – Патрик выложил фото на стол и добавил: – И еще я раздобыл вот это.

– Боже милостивый! – воскликнул Мелльберг. – Как же сильно его избили!

Фото передавали из рук в руки.

– Да, судя по снимкам, это было очень жестокое нападение. Здесь необязательно есть связь с убийством, но я считаю, что нужно затребовать медицинские отчеты и поговорить с гётеборгскими полицейскими. Я бы еще пообщался с коллегами с его предыдущего места работы. Оказывается, он работал в организации, которая помогала женщинам, ставшим жертвами насилия. Может, там кроется мотив преступления? Думаю, мне стоит отправиться в Гётеборг.

– Ты уверен? – спросил Мелльберг. – Ничто не говорит о том, что его застрелили из-за того происшествия в Гётеборге. Скорее это какие-то местные разборки.

– Учитывая, что мы вообще не располагаем никакой информацией о личной жизни жертвы, я считаю, что эта поездка необходима.

Мелльберг нахмурился. Видно было, что ему нелегко принять решение.

– Хорошо, договорились, – сказал он под конец. – Но постарайся что-нибудь разнюхать. Путь неблизкий.

– Приложу все усилия. Я возьму с собой Паулу.

– А мы чем займемся? – поинтересовался Мартин.

– Вы с Анникой проверьте официальную информацию по Сверину. Тайный брак? Развод? Дети? Имущество? Привлекался ли к уголовной ответственности? Все, что найдете.

– Думаю, мы справимся, – Анника посмотрела на Мартина.

– А ты, Йоста… – задумался Патрик. – Позвони Турбьёрну и спроси, можно ли нам зайти в квартиру Сверина. И спроси, когда будут результаты анализов. Они нужны нам как можно скорее.

– Хорошо, – ответил Йоста без особого энтузиазма.

– Бертиль? Ты будешь отваживать журналистов, о’кей?

– Конечно, – выпрямился Мелльберг. – Я готов к атаке.