Вечер да ночка.

«Рассвет за окном струится…»

Рассвет за окном струится,

Туман на ветвях висит.

Распахнутая страница,

Отсвечивая, гласит,

Что нет на земле оружья

Мучительней и сильней,

Чем темные полукружья

Высоких твоих бровей.

Что лучшего нет лекарства,

Чем тонкая эта смесь

Серьезности и лукавства.

Прописанная нам здесь.

«Был молод, любил свое дело…»

Был молод, любил свое дело,

Но с каждым начавшимся днем

Мучительно-сладко звенело

Внимание к женщине в нем.

И сверстницы, чувствуя это,

Естественно и без труда,

Казалось, из целого света

Его выделяли тогда.

С годами он сделался желчен,

Но долго, пока не затих,

Всегда на молоденьких женщин

Смотрел как на сверстниц своих.

«Прибрежная песчаная дорога…»

Прибрежная песчаная дорога,

И в предвечернем вспыхнувшем луче

Та женщина, легка и длиннонога,

С купальным полотенцем на плече.

И с нею разговаривает чинно.

Возможно даже, не о пустяках,

Чуть лысоватый низенький мужчина

В ботинках на высоких каблуках.

«Догорал закат в окне…»

Догорал закат в окне.

Под горой топили печи.

Руки тихо, как во сне,

Опустил он ей на плечи.

Пара белых голубей

В мир, где дали необъятны,

Вылетела из своей

Полутемной голубятни.

Ах, он выпустил их сам,

Не желая лучшей доли, И —

рванулись к небесам,

Не сойдя с его ладони.

«Еще трава колола пятки…»

Еще трава колола пятки,—

С тех самых детских лет босых

Жизнь у него была в порядке,

Расчерчена — от сих до сих.

И вот в какое-то мгновенье

Увидел с ужасом, что вдруг

Жизнь вышла из повиновенья,

Как будто вырвалась из рук.

Электровозом от вокзала

Пошла, инерцию создав.

И управленье отказало,

И давит на плечи состав…

«Не такие уж простушки…»

Не такие уж простушки,

Не такие простаки —

Пели песни и частушки

У серебряной реки.

Но пока они резвились,

Посветлела эта высь.

Кудри русые развились,

Косы в лентах посеклись

ХОЗЯЙКА

Взбежал по ступенькам — и рядом

Едва лишь ступил на крыльцо,

Нещадно — как градом по грядам —

Побитое оспой лицо.

Но как залетевшая фраза

Из повести вовсе иной —

Два крупных внимательных глаза

Вбирали в себя глубиной.

Одни вот такие — на тыщи…

Смеркалось на дальней версте.

И зорко смотрели глазищи,

Что видеть должны в темноте.

«Возле черной насыпи — дорожка…»

Возле черной насыпи — дорожка

И базарчик, пусть не высших проб.

Где пучки душистого горошка.

Связанные ниткой как укроп.

Железнодорожная примета —

Утреннее, в соснах, полотно.

Проходило пасмурное лето.

Женщина сказала: — Холодно,—

В телогрейке с вылезшею ватой,

В августе, что близился к концу,

Тот букетик незамысловатый

Поднося задумчиво к лицу.

ОТЕЦ

Женился сын.— Ну, как невеста?

Я у отца спросил.— Жена? —

Поправил он. — Судить не место.

Ему, наверное, нужна…

Отцу еще немного было,

Но жизнь пошла наперекос.

Он жил в разводе и уныло