Я бросилась ему навстречу с радостными восклицаниями. А он нежно обнял меня и спросил, не пострадала ли я от удара. Оказалось, Тамир решил проводить экипаж до более населенных мест и поскакал за нами вдогонку. Он предложил мне вернуться обратно в имение, так как следовало прислать мастеров для исправления разломанной оси, а хрупкой девушке нечего было дожидаться продолжения путешествия посреди пустынной дороги. Я тут же согласилась, тем более, что тогда всякое желание уезжать в город у меня пропало – но едва я взобралась к нему в седло, дорога к соседнему барону запылилась от приближавшихся к нам лошадей. Два пегих жеребца были впряжены в открытую повозку, в которой восседал Горн Логье. Я узнала его горделивую статную осанку издалека и попросила Тамира дождаться управляющего, который наконец-то завершил свои дела в глубине страны, куда он неоднократно ездил в течение года, чтобы договариваться о поставках вина и стекла, производимого в землях де Баи.
- Что за несчастье случилось, милая Мория?! – Горн приказал вознице остановиться и участливо подошел ко мне, оглядывая раздробленные части кареты. Он был высокого роста, широкоплечий, с загорелым лицом, на котором приятная улыбка гармонировала с умными светящимися глазами. Видимо, в последнее время он отращивал волосы, которые темными кудрями спадали на плечи.
В кратких фразах я объяснила господину Логье, что после пары недель отдыха в Высоких Полянах я собралась обратно к тетушке, но по дороге на нас обрушилась досадная неприятность с поломкой кареты, и теперь граф д’Эскер, которого я не забыла представить управляющему, согласился провести меня обратно к дому. Горн был крайне опечален тем, что я уже покидаю эти места, и, конечно же, он предложил мне для возвращения в Поляны свою повозку, где было достаточно места. Я не посмела отказаться от его любезности, и лошади бойко помчали коляску по широкой дороге, а Тамир держался рядом с нами, отвечая на светские расспросы, с которыми Горн обращался к графу, гостившему в поместье. Между тем я сразу же заметила подозрение в голосе и взглядах Горна. Он не мог не получить слухи о графе и Галене, которыми кишели наши края в последний месяц, и поэтому я даже обрадовалась, когда Логье предложил графу напрямик через лес поскакать в усадьбу, чтобы предупредить графиню о нашем возвращении. Тамир согласно кивнул, пусть и совсем непростительно стеганул своего коня, так что с головы управляющего слетела широкополая шляпа, но я почувствовала облегчение, так как наедине с Горном собиралась серьезно обсудить все события, случившиеся в Полянах. Тогда я уже не думала уговаривать его о дуэли с графом, я должна была поведать ему о чувствах моей мачехи и просить помочь ей с ними справиться. Горн несомненно также желал поскорее со мной переговорить, и по его просьбе я согласилась сперва заехать в его дом, что стоял на противоположном краю оврага, спускавшегося в карьер.
Расспросы управляющего начались с господина д’Эскера, затем коснулись Галены, а после он поинтересовался известиями о кровососах, что уже навели страх на всю округу. Я подробно рассказала о всем, что произошло в наших деревнях, а также вблизи дома, описывав кровожадные убийства людей. Графа я представила как уважаемого отважного дворянина, который оказал нам большую честь своим присутствием в доме, и который принял очень близкое участие в несчастьях последних дней, занимаясь поисками кровососов. Я не успела поведать Горну об отношениях между мачехой и графом, потому как не знала с какого бока подойти к этой неприятной теме, но этот человек был очень прозорлив, чтобы все прочитать и без слов по моему лицу. В последовавшей речи он высказал все свои мысли по этому поводу.
- Не думал, что ты будешь отзываться столь высокопарно о госте, который возомнил себя полноправным хозяином в твоих владениях, Мория, - сурово заметил он. – Я знаю о событиях в Полянах намного больше, чем ты мне поведала, девочка. Честно говоря, я возвратился домой еще два дня назад, но предпочел скрыть это ото всех, чтобы не мешать злодею обнажить свое истинное лицо. Граф, похоже, влюбил в себя даже тебя, Мория, он соблазняет женщин своей улыбкой и хитрыми речами. То же самое он проделал с твоей мачехой, а ведь вы пустили на порог человека, о котором не знали ничего. – Признаюсь, тогда я пыталась возражать его словам, но Горн прекратил своим гневным голосом мои слабые попытки. – Может быть это мошенник или шпион гарунов?! А может быть граф д’Эскер и есть упырь?! Ты подозреваешь в убийствах свою мать, после того как в этом тебя предостерег он – но почему ты не задумалась, каким образом Галена стала кровососом, ведь не могла же она скрывать свою сущность от тебя столько лет! Едва я узнал о том, что в Полянах появился незнакомец, я захотел бросить все дела и возвратиться, но я задержался на пути назад, и, лишь подъезжая к Корлине, услышал о тех несчастьях, что произошли в поместье в присутствии здесь этого человека. Он очень опасный тип, и тебе следует держаться от него подальше. Отправляйся с утра в город, а я самостоятельно разберусь с этим мерзавцем.
- Это все ложь и клевета! – воскликнула я, не веря ни одному слову, произнесенному Логье в приступе гнева и ненависти. – Ты просто ревнуешь Галену, Горн. Граф не может быть упырем! У тебя нет никаких доказательств его причастности. А даже если бы и были, то я не позволю тебе… не позволю… - кричала я в ответ, с ужасом представляя себе, как Горн расправлялся с Тамиром, ведь он был намного крупнее молодого графа и в росте, и в плечах. – Я люблю графа д’Эскер, и он будет моим женихом, пусть он окажется кровососом или злобным лешим!
Горн привел мне тогда еще уйму доводов того, что Тамир виновен в случившихся бедах, но я не хотела даже слушать его наветы. Я вновь повторяла, что люблю этого мужчину, и никогда не поверю в приписываемые ему злодейства. Вдобавок я была очень зла от того, что Горн уже несколько дней назад возвратился, и возможно сумел бы предотвратить гибель мальчика возле виноградников, ежели был так уверен в своих словах по поводу виновности графа, но южанин предпочел скрываться и выслеживать, а не решительно действовать. В таком настроении я в одиночестве вернулась пешком в усадьбу, несмотря на все настояния Горна подвести меня по лесной дороге.
В доме было тихо и пустынно, хотя близилось время ужина, когда с кухни в гостиную всегда доносился грохот котлов и запахи еды. Я немедленно поднялась в свою комнату, где села за письмо. Я была взбудоражена разговором с Горном. Но сильнее всего я переживала по поводу тех чувств, в которых призналась управляющему, хотя боялась даже заикнуться о них графу. Я знала, что Горн очень скоро переедет в свои комнаты в усадьбе, где он проживал, хотя владел еще домом возле мастерской, поэтому я посчитала, что отныне в этих стенах совсем небезопасно вести серьезные разговоры: я попросила в послании к графу встретиться со мной после захода солнца в лесу возле избушки лесника, что пустовала после его смерти. Я не была бесстрашной девушкой, смело разгуливавшей по ночному лесу, где могли скрываться упыри, но тогда я не придумала более подходящего места для встречи: избушка находилась вдали от глаз и ушей всех обитателей дома, а моя настойчивость в строчках и пожелание столь скорой встречи даже в месте, где мог бродить призрак усопшего старика, должны были подчеркнуть серьезность и неотложность нашего разговора. Пусть я и не знала точно, что хотела тогда ему сказать.
За время моего усердного раздумывания над бумагой под окнами раздался стук колес, предупредивший о приезде Горна, поэтому, когда я решила отдать письмо графу, я постаралась быть бесшумной и незаметной. Я выкралась из собственной комнаты и двинулась по коридору к его покоям в Полянах. За дверью не было слышно ни шороха, и я осторожно пробралась внутрь темной комнаты. Тамир отсутствовал, тревожная мысль, что он наедине с Галеной промелькнула в голове, но я поспешила исполнить задуманное. Единственная затухавшая свеча горела посреди стола, около неё я и положила запечатанное письмо, надеясь, что оно вовремя попадется гостю на глаза. Я уже развернулась, чтобы покинуть комнату, как заметила полную бутылку, одну из тех, что делали наши мастера, в них отец всегда разливал вино при подаче к столу. Но на чистом стекле были засохшие пятна алого цвета, отнюдь непохожие на вино. Я дотронулась пальцем до горлышка, вокруг которого расползлось пятно, и, поднесла ладонь к языку. Внутри находилась свежая кровь. Не знаю, кому она принадлежала, но я в испуге бросилась прочь от стола, выбегая в коридор. Граф как раз закрывал дверь от комнаты Галены, и мы столкнулись друг с другом, обмениваясь нелепыми взглядами:
