– Ну как тебе, нравится у нас? – тихо поинтересовалась Наталья, заглядывая в разрумянившееся лицо Ангелины.
– Очень все красиво и уютно, – ответила она, изучая открывшийся за поворотом улицы немного в отдалении высокий пригорок.
На нем располагался самый настоящий сказочный терем.
– А вот и обитель Великого Пасечника, – торжественным тоном произнесла Наталья и истово перекрестилась. – Святой человек, сподобился божьей благодати, но остался таким же простым. Пришел он как-то сюда, босой и в рубище, – нараспев начала рассказывать она, не сводя глаз с терема, – и увидел заброшенную пасеку, ульи и пчелок, которые все еще не покинули свои дома. Подошел он к ним и беспрепятственно взял меда. И ни одна пчела его не ужалила. А садились они ему на лицо, на плечи, на раскрытые ладони и ползали, словно он был отец их. И сейчас никогда его пчелы не жалят, а ульев в «Медунице» несколько десятков. Понял тогда Великий, что не зря его сюда Боженька привел, что место это святое и для жилья самое пригодное. Да еще за пасекой под пригорком увидел он родник такой чистый, словно это были слезы самого Господа нашего. Умылся он этой водой, вкусил ее сладости и заснул. И приснился ему город, а он в нем владыка. И живут в этом городе только добрые люди, а злых сразу пчелы жалят, и они подобру-поздорову сами уходят из этого места.
Ангелина глянула на ее порозовевшее и словно помолодевшее лицо, но промолчала. Уж очень эта история походила на сказку.
– И поселился Великий на этом пригорке, стал жить-поживать и о вечном размышлять, – продолжила Наталья, ясно улыбаясь. – А потом люди проведали, что на заброшенной пасеке какой-то странный человек живет, и стали приходить к нему. Некоторые так очаровались этим местом и речами Великого Пасечника, что остались тут насовсем. Так что все просто, Гелечка! А ты боялась какой-то секты.
– Но почему тогда кто-то в таких хороших домах живет, а многие, как и ты, например, в сарайчиках ютятся? – задала она резонный вопрос.
– Так заведено в «Медунице», – важно произнесла Наталья. – Все мы пчелки божьи, но кто-то заслужил благодать, а кто-то проходит своего рода чистилище. Вот и мы как пройдем, так сюда попадем. Но никто нам дом-то хороший не припасет, – добавила она. – Все тут на личные средства и своими руками выстроено. Многие из городов в лес перебираются подальше от суетной, нечистой жизни. Ненужное имущество продают и на вырученные деньги тут отстраиваются.
– А этому вашему пасечнику платить нужно? – поинтересовалась Ангелина, заглядываясь на высокие стены двухэтажного деревянного дома, к которому они подошли.
– Специального взноса не существует. Но каждый по воле своей что хочет, то и отдает в «Медуницу». Ну вот мы и у Великого! – радостно провозгласила Наталья, подходя к высокому крыльцу с вычурными резными деревянными перилами.
Ангелина окинула внимательным взглядом двухстворчатые двери. На них были искусно нарисованы масляной краской две пчелы, обращенные головами друг к другу. Она отчего-то начала волноваться перед встречей с неведомым Пасечником и, как утверждала Наталья, святым человеком. Ей он представлялся изможденным старцем с длинными седыми волосами и бородой и в каком-нибудь холщовом одеянии до пят. Но тут двери распахнулись, и на крыльцо выбежал полноватый молодой мужчина, на вид лет тридцати с небольшим. Он был в обычных синих джинсах, свободной льняной рубахе типа косоворотки и жилете из овчины с вышитым из цветных тесемок орнаментом по краям. На его ногах Ангелина с изумлением увидела голубые кроссовки Adidas.
«Кто это? Неужели Великий Пасечник, просветленный и мудрый? – подумала она и чуть не рассмеялась. – Но, может, это просто его прислужник?»
Но Наталья тут же низко поклонилась и перекрестилась. Потом ринулась к мужчине и поцеловала край его рубахи.
– Ни к чему это! – мягко проговорил он и ясно улыбнулся. – Здравствуйте, пчелки божьи!
Потом уселся на нижнюю ступеньку крыльца и непринужденно пригласил их устраиваться рядом. Ангелина робко опустилась возле него, но Наталья осталась стоять.
– Что же ты, Натальюшка, брезгуешь моим крылечком? – поинтересовался Великий. – Или ножки решила потрудить? Так ведь ты только вчера из города вернулась! Много ножки твои оттопали! Да и гостью привела. С чем пожаловала, милая? – спросил он, поворачиваясь к Ангелине и приветливо глядя ей в глаза.
Она замерла, изучая его лицо. Оно было чистым, с нежной кожей и какими-то девичьими, мягкими и милыми чертами. Светло-русые редковатые волосы были подстрижены, как в старину говорили, «под горшок» и закрывали ему лоб до бровей и уши. Глаза были необычайно хороши – большие, красивой формы, серо-синего цвета, окаймленные густыми, длинными и практически черными ресницами. Изогнутые брови также были намного темнее волос и придавали глазам еще большую выразительность. Тонкий небольшой нос, ярко-красные губы безупречного рисунка, румяные нежные щеки без признаков растительности довершали портрет. Но больше всего завораживала улыбка. Великий улыбался так, что казалось, это солнышко выглядывает из-за туч. А ровные, кипенно-белые зубы делали улыбку неотразимой. В его лицо хотелось смотреть, не отрываясь, настолько оно было красивым и милым сердцу. Но никаких признаков святости Ангелина не заметила. Более того, Великий показался ей простым добрым малым, но явно недалеким. Этакий Иванушка-дурачок из русских народных сказок. Возвышающийся за его спиной узорчатый терем довершал это сходство. Ангелина мгновенно расслабилась, словно попала в сказку со знакомым и с детства любимым персонажем.
– Это Ангелина, – сказала Наталья и села прямо на землю у ног Великого. – Хочет пожить у нас в «Медунице».
– Милости просим, милости просим! – радостно заговорил Великий и даже заерзал на крыльце, довольно улыбаясь и не сводя распахнутых глаз с лица Ангелины. – А чем занимается Ангелинушка?
– На пенсии, – ответила она, глядя на его длинные темные ресницы, которыми он хлопал, словно крошечными веерочками.
– А ранее что делала? – продолжил он расспросы.
– Валенки катала, – улыбнулась она и отчего-то смутилась.
– О! – в восхищении воскликнул Великий. – Так это же уникальное и очень полезное занятие! Может, и у нас валенки делать будешь? А то у пчелок зимой лапки мерзнут!
Ангелина глянула на него насмешливо. Но Великий смотрел на нее ясными глазами и улыбался детской, милой улыбкой. Она моргнула, потом торопливо ответила, что с удовольствием бы, но нужна прежде всего овечья шерсть, и немало, а также кое-какое оборудование.
– Ведь это целое производство, – добавила она и потупилась.
– Да-да, понимаю, – задумчиво ответил он и погладил ее руку.
Его пальцы были тонкими, нежными, мягкими и казались девичьими.
– Но я вообще люблю все делать своими руками, – зачем-то сообщила она.
– Да? – восхитился он. – Так это же замечательно!
– Могу шить, вышивать, – продолжила Ангелина, – вязать тоже получается.
– Как хорошо! Как хорошо! – продолжал восхищаться Великий. – В «Медунице», конечно, никто никого и ни к чему не принуждает, но каждый ищет себе занятие по душе и на благо общества. Так вот тут все устроено.
– Только почему у вас такие плохие сараи для вновь прибывших? – сухо поинтересовалась Ангелина.
– Я же тебе все объяснила! – тут же встряла Наталья, которая сидела все это время неподвижно и внимала их беседе с благоговейным выражением лица.
– Но… – продолжила Ангелина и замолчала, так как из терема вышел мужчина.
На вид он был чуть постарше Великого, года на два, на три. Он сурово посмотрела на них и поджал губы. Наталья тут же встала и низко поклонилась. Великий, к удивлению Ангелины, вскочил и поднялся на ступеньку выше.
– Здравствуйте, Микола! – сказала Наталья, умильно глядя на мужчину.
Он кивнул и строго посмотрел на Ангелину.
– Здравствуйте, – растерянно проговорила та, изучая лицо Миколы.
Оно было худощавым, с высокими скулами, покрытыми кирпичным румянцем, с темно-серыми, небольшими и глубоко посаженными глазами. Длинные волосы темного тусклого цвета падали ему на плечи неровными прядями. Роста он был среднего, с обычной фигурой. Увидев, что Микола в голубых джинсах, белой футболке и джинсовой куртке, Ангелина улыбнулась и подумала, что правители «Медуницы» весьма демократичны. Микола держал под мышкой папку с какими-то бумагами.
