И Павел задает неизбежный следующий вопрос: "Как мертвые воскресают? Что происходит с ними?" Он отвергает слишком материалистическое предположение о том, что плоть — мясо, кровь и кости — входит в Царство Небесное. "Глупец!" — сказал бы он любому, выдвинувшему подобную идею. Вместо этого Павел развивает мысль о непрерывном преобразовании, сравнивая этот процесс с растением, развивающимся из семени. "И когда ты сеешь, то сеешь не тело будущее, но голое зерно, какое случится, пшеничное или другое какое"; "То, что ты сеешь, не оживет, если не умрет";., "так и при воскресении мертвых: сеется в тлении, воскресает в нетлении. Сеется в уничижении, воскресает в славе; сеется в немощи, восстает в силе; сеется тело душевное, воскресает тело духовное… будем носить и образ небесного…" Павел вдохновляется грядущей славой и диктует еще один замечательный отрывок, заключение, после которого остаются только практические замечания и пожелания:
"Говорю вам тайну — не все мы умрем, но все изменимся — вдруг, во мгновение ока, при последней трубе; ибо вострубит, и мертвые воскреснут нетленными, а мы изменимся… Когда же тленное сие облечется в нетление и смертное облечется в бессмертие, тогда сбудется слово написанное: "поглощена смерть победою". "Смерть! где твое жало? Ад! где твоя победа?" "Жало же смерти — грех, а сила греха — закон. Благодарение Богу, даровавшему нам победу Господом нашим Иисусом Христом! Итак, братия мои возлюбленные, будьте тверды, непоколебимы, всегда преуспевайте в деле Господнем, зная, что труд ваш не тщетен пред Господом".
В следующие несколько месяцев Павлу самому остро необходимы были поддержка и участие.
Гроза разразилась. В конце 54 — начале 55 года на Павла обрушились многочисленные бедствия. Он предполагал оставаться в Эфесе до весны и воспользоваться прекрасной возможностью проповедовать Слово Божие во время языческого празденства. Предстояло много работы — большое количество язычников, разочарованных и испуганных убийством Силана, искало духовного убежища. Затем Павел намеревался отправиться в Македонию. Написав в Коринф, он решил не посещать коринфян сразу же, а придти к ним из Македонии. Но все его планы были нарушены. В его жизни начался кризис, и такой жестокий, что даже привыкший к страданиям Павел пошатнулся: "Не хотим оставить вас, братия, в неведении о скорби нашей, бывшей с нами в Асии".
"Мы отягчены были чрезмерно и сверх силы, так что не надеялись остаться в живых". Павел убеждает нас, что произошло нечто очень серьезное, но что именно, мы никогда не узнаем в точности. Возможно, его арестовали и жестоко бичевали, может быть, пытали — убийцы Силана правили Асией самоуправно. Брошенный в темницу, Павел, скорее всего, тяжело заболел — дало себя знать "жало в плоти". Память об этом испытании осталась надолго.
Более того, ему пришлось пройти через умственную и духовную пытку. Подробности этого злоключения нам неизвестны, но в общих чертах восстановить картину можно. Эфес был средоточием чародейства и колдовства. Ни одна современная теория не может опровергнуть того факта, что колдуны умели и умеют наводить порчу. Каждый, кто знает хоть что-нибудь о таинственной силе "злых духов" диких племен или наблюдал приводящие ум в замешательство "опыты" западных спиритов, не сможет отрицать, самого существования сил зла, которые, вероятно, и нанесли урон здоровью Павла. Повидимому, Павел имеет ввиду такие силы, когда он говорит в своем послании, что "ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее… не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем".
Были ли причиной болезни Павла чародейства или телесные наказания, в точности неизвестно, но не подлежит сомнению, что душа его перенесла духовные муки, чуть не сломившие его. Его чувствительная натура, натура гения, воспринимала и физическое, и духовное страдание по сравнению с обычными людьми с гораздо большей остротой. Он страдал, но не бежал от страданий; его оскорбляли и унижали, но он никогда не мстил и не хотел мстить; возмущался он только проступками тех, кого он уже приобрел для Христа: "Кто изнемогает, с кем бы я не изнемогал? Кто соблазняется, за кого бы я не воспламенялся?" В тесноте и духоте эфесской темницы Павел не знал покоя: проблемы коринфян, силы зла, бесконечная власть и бесконечное количество ненавидящих Христа не давали ему уснуть.
Подавленность росла, — казалось, Павел вступал в духовную ночь и потерял волю.
В Послании к Римлянам есть замечательное место, где, вспоминая об испытаниях в Эфесе, Павел пользуется словами, свидетельствующими о пережитой им духовной драме; отрывок этот часто связывался с событиями, предшествовавшими обращению Павла на дороге в Дамаск, но более поздние исследования показывают, что текст относится к Павлу-христианину. Ни откуда не следует, что он говорит здесь о некоем бесконечном внутреннем конфликте, и можно предположить, что Павел делает выводы из какого-то определенного события в своей жизни, из пережитой духовной борьбы: "не понимаю, что делаю", — пишет он, — "потому что не то делаю, что хочу, а что ненавижу, то делаю… Ибо знаю, что не живет во мне, то есть, в плоти моей, доброе, потому что желание добра есть во мне, но чтобы сделать оное, того не нахожу… Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю…" Закон Божий укрепляет Павла, но грех сопротивляется и делает его "пленником закона греховного, находящегося в членах… Бедный я человек! Кто избавит меня от сего тела смерти?"
— Бедный я человек! кто избавит меня? — в восклицании этом слышится эхо ночей, проведенных в страдании и отчаянии в Эфесе, глубочайшее осознание собственной слабости, исцеляющее дух: "Кто избавит меня?.. Благодарю Бога моего Иисусом Христом, Господом нашим".
Познав неизвестные ему ранее глубины страдания, Павел начинает лучше понимать силу Иисуса: "Господь сказал мне: "довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи". "Благословен Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа, Отец милосердия и Бог всякого утешения, утешающий нас во всякой скорби нашей", — писал Павел, переживавший эфесе кий кризис. И Павел умел утешать в скорби других, так же, как был утешен сам. Ясно, как никогда ранее, он понял, что тот, кто разделяет страдания Христа, разделяет и утешение Его. Он увидел смысл страдания и радости и мог рассказать обращенным о необычайной силе и любви Христа — "чтобы надеяться не на самих себя, но на Бога, воскрешающего мертвых". Бог уже избавил его от смерти и избавит всегда. Павел никогда более не усомнится в этом. Вместо сомнения он будет выражать лишь уверенность в спасении. "Мы отовсюду притесняемы, но не стеснены", — пишет он, — "мы в отчаянных обстоятельствах, но не отчаиваемся; мы гонимы, но не оставлены, низлагаемы, но не погибаем; всегда носим в теле мертвость Господа Иисуса, чтобы и жизнь Иисусова открылась в теле нашем". "Ибо мы живые непрестанно предаемся на смерть", — повторяет Павел, — "ради Иисуса, чтобы и жизнь Иисусова открылась в смертной плоти нашей". Муки Павла помогли ему лучше узнать Иисуса, ощутить силу Его любви, возрастающую в лишениях, как усиливается аромат роз, когда их срывают или ранят.
"Посему не унываем". Павел преодолел искушение. Отчаяние почти погубило его перед одним из самых прекрасных свершений. Но теперь его ничто не страшило. "Но если внешний наш человек и тлеет, то внутренний со дня на день обновляется. Ибо кратковременное легкое страдание наше производит в безмерном преизбытке вечную славу, когда мы смотрим не на видимое, но на невидимое: ибо видимое временно, а невидимое вечно".
Физическое избавление от смерти, освобождение Павла из темницы произошло в результате вмешательства Акилы и Прискиллы. Они готовы были умереть за Павла, и, видимо, пошли на большой риск. "Приветствуйте Прискиллу и Акилу", — писал Павел через год, когда они уже переехали в Рим, — "сотрудников моих во Христе Иисусе, — которые голову свою полагали за душу мою, которых не я один благодарю, но и все церкви из язычников". Павел вышел на свободу весной 55 года, немощный телом, но обновленный духовно.
