— А себья уважаишь? — это был вопрос от соседа слева.

Я снова кивнул.

— А пачыму не пьёшь?

— Да я вот тут понемногу…

— Он нас нэ уважаит!!! — это сказала бабушка-соседка напротив меня.

Я тут же бросился доказывать своё уважение и со всей дури засандалил весь рог в себя.

Минутки две мы закусывали. Затем прозвучал второй тост. За МАМУ хозяина!!! Мой рог был снова — до краёв, а в голове тикало знаменитое никулинское «Кергуду!» с переводом, что, мол, «он тебя зарэжит» (в скобках — «шутка»). Я храбро выдул и эту «чашу», понимая, что это только — очередная. Затем слово взял младший сын той самой Мамы и предложил выпить за детей Мамы, погибших на фронте. «Не выпью — точно будет „Кергуду“», — пронеслось в голове… но «процесс» уже пошёл, и третий трёхстаканник уже бодрее наполнил утробу винцом.

Дальше пили за детей мамы, НЕ погибших на фронте, за соседей, живых и «не очень», за… Помню только, кому-то пришла в голову мысль показать мне Тбилиси, хотя в этом состоянии мне — что Тбилиси, что Кутаиси, что Миссиписи было, что называется, — «по барабану».

Как я понимал, меня вывели под белы рученьки и куда-то повели. Дальше были провалы в моей, в общем-то музыкальной, памяти, но иногда память странно возвращалась, и я пытался шутить типа: «Не бросайте, ребята! Лучше пристрелите!»

Вся эта честная компания поволокла полуживого гастролёра куда-то на крутую гору, и в сознании послышалась фраза, что это вот — знаменитый некрополь на Мтацминде, где погребены лучшие из лучших… Позже мне рассказывали, что больше всего меня впечатлила драматическая история жены Грибоедова — прекрасной Нины Чавчавадзе. Я радостно плакал и просил постелить мне тут же, рядом с ней.

Дальше опять был дом, опять рог, пили уже за соседей по кварталу, за их детей, за друзей детей…

Пришёл в себя уже утром в поезде, подъезжающем к Еревану. Кроме кофра с фраком со мной была… огромная авоська, в которой спокойно мог поместиться небольших размеров слон. Но! Вместо слона там находилось… бутылок тридцать самого разного грузинского вина, от Цинандали до Мукузани. «Дали на дорожку!» — догадался я.

И вот выхожу в Ереване из поезда, помято-небритый, с могучим перегаром, с авоськой, где 30 «фаустпатронов», и… удивляюсь, что меня, заслуженного артиста, НИКТО не встречает. Народ как-то шустро исчез с перрона, и остались только двое каких-то «фрунзиков мкртчянов», которые уже раз десять мимо меня прошли туда-сюда… пока мы не остались с ними на перроне одни. И тут «фрунзики», не смотря на меня, а на эту злополучную авоську, как-то очень неуверенно подошли и спросили (опять же таки не у меня, а у авоськи!), не являюсь ли я тем самым пианистом из Киева, что должен давать сегодня концерт у них в филармонии.

— Да, — сказал я, — тот самый! — И стал суетливо извиняться, что, мол, встретил в Тбилиси школьных друзей, и всё такое.

Они выслушали меня по-кавказски терпеливо.

— В следующий раз берите из Киева ПРЯМОЙ до Еревана, свежее будете!

Интересная история произошла, когда мы гастролировали по Украине с тенором Константином Огневым. Был концерт в Мариуполе. Зал — битком. По общему женскому мнению, Огневой был душка и в тот вечер пел удивительно. И женщины, как всегда от избытка эмоций, охотно падали в обморок. И откуда нам было знать, что местный завклубом приказал уборщице ПЕРЕД концертом протереть рояль. Ну та, естественно, подзабыла, и вспомнила… когда концерт уже вовсю шёл… Проходит минут двадцать программы. Огневой заливается, как соловей… И тут на сцену из-за кулис тихо выходит… бабулька. В руках у нее жёлтые байковые трусы, которые сразу стали радостно выделяться своей желтизной на фоне черного рояля. Бабуля посмотрела на меня, приложила палец к губам, мол, понимаю, что — КОНЦЕРТ, и стала… этот рояль вытирать. Публика «завелась с полоборота» и заржала как профессиональная беговая лошадь… Огневой не может понять, в чем дело, покосился на брюки (может, не застегнуто что?). Потом замолк, потому как люди уже находились в легкой истерике. Всё это время певец бабулю не видел, т. к. она «орудовала» позади него. Кульминация наступила, когда бабуля переместилась поближе, аккуратно взяла его под локоточек, малость подвинула, сказала «Извините» и продолжила вытирать рояль. Я потерял дар речи. Хотя, конечно же, должен был отреагировать хоть жестами, хоть мимикой, на худой конец цыкнуть… Но от полной неожиданности тупо сидел как отмороженный… И в этот момент из за кулис, как Мефистофель, появился местный завклубом и утащил старушку со сцены.

— Бабуля работала здесь два раза, — резюмировал грустно Огневой, — первый и последний…

Называли ли вас когда-нибудь ГЕНИЕМ?! Нет, ну я, конечно, понимаю, когда ты заявляешься к пацанам в компашку и у тебя совершенно неожиданно в сумке (как говорится, «очень в тему») оказывается пара холодненького «Черниговского», то все пацаны с редким единодушием скажут: «Ну, Вовик, ты гений!!!» Но таких «гениев» у нас в стране пруд пруди, а вот чтобы так вот, по-настоящему, «по серьёзу», солидные люди, да ещё и прилюдно окрестили тебя этим вот титулом… не дождётесь. А я вот однажды удостоился сего, и скажу вам — преприятнейшая штука «на халяву» побыть гением, ну хоть на пару минут.

Дело было лет семь назад. Пригласили меня с коллективом (кто не знает, есть у меня женская группа «Альтана») выступить на юбилее некоей немецкой фармацевтической фирмы. Весь праздник проходил в Пуща-Водице, в шикарном ресторане на территории бывшего партийного санатория. Приехали, переоделись, ждём.

…Объявили наш выход, мы выходим, и я вижу большущий стол, густо обсаженный гостями, а в центре, на почётном «президентском» месте, восседает… эфиоп. Это я потом узнал, что это НЕМЕЦКИЙ эфиоп, а поначалу просто смотрю — дядечка из солнечной Африки. Я ещё, помню, переспросил организаторов, правильно ли мы нарисовались тут, вроде говорили, фирма — немецкая, а во главе угла — самый что ни есть загоревший донельзя хлопец…

Меня тут же успокоили, мол, всё соответствует, фирма немецкая, а шеф у них самый что ни есть землячок нашего Александра Сергеича, того самого, что стихи очень удачно писал. Про лукоморье, про Балду, да ещё про «товарищеский» поединок Онегин — Ленский…

Кто не в курсе: родичей А.С. Пушкина действительно в своё время импортировали из Эфиопии, и современные эфиопы, из тех, кто поначитаннее, жутко гордятся «земляком».

Немаловажная деталь: у меня в группе поёт темнокожая красотка Каролина, чей папа (родом из Индонезии) в своё время принял активное участие в изготовлении дочери в Киеве, а позже благополучно затерялся на просторах Индокитая. А нужно сказать, жители Эфиопии, хоть и африканцы, но сильно отличаются, скажем, от жителей так называемой Чёрной Африки с носами на пол-лица и губами толщиной с гамбургер. Эфиопы скорее смахивают на жителей Юго-Восточной Азии, те же тонкие черты лица, только «загарчик» потемнее.

Ну, всё бы ничего, но администратор нам попалась девуля «палец-в-рот-не-клади», да ещё с нездоровой тягой ко всевозможным розыгрышам и хохмам, сыпавшимся из неё, как обещания из депутата.

Как сейчас помню, концерт шёл «на ура», гости отбивали ладоши… И в одну из пауз «наш» эфиоп жестом подозвал администраторшу и поинтересовался, что за очаровашка мелькает среди певиц. Ну и та, как говорится, на одном дыхании, не моргнув, сообщила, что эта вот «тёмненькая» является законной… дочкой Быстрякова. А тёмненькая оттого, что сам он, Быстряков по происхождению… из Эфиопии. Где-то в четвёртом-пятом поколении… Тут эфиоп обалдел (а вы бы не обалдели на его месте?!), но сразу же поинтересовался, а отчего ж тогда сам Быстряков — БЕЛЫЙ?!

— Уважаемый, — сказала ему девица, — вы бы видели его бабку! Чёрная, как ночь над Чили!!! А на самом Быстрякове в аккурат африканская-то кровь и не проявилась. Зато дочечка его — полюбуйтесь, вся в свою прабабку, т. е. — в бабку Быстрякова!