— Нет. Они всегда смотрели на меня свысока.
— Сегодня свысока будешь смотреть на них ты, — пообещал Лихолит. — И захвати пару бутылок вина. Не исключено, что нам захочется искупаться в звездах…
Ключинский проснулся от скрипа половиц под ногами возвращающейся в свою комнату девушки. Парой минут позже в дом вошел Лихолит. Несколько мгновений постоял, позволяя глазам привыкнуть к царившему в комнате полумраку, направился было к своему дивану, но в последнюю секунду передумал и, подойдя к этажерке с книгами, присел возле нее на корточки, пытаясь разглядеть названия на корешках.
— Не притворяйся, — не оборачиваясь, сказал он, — я же слышу, что ты не спишь… Скажи мне лучше, где тут у тебя сказка про этого… детского короля?
— Про Маленького Принца, — поправил Ключинский. — На нижней полке, у нее синяя обложка с надписью «Сент-Экзюпери» на корешке… Задело за живое?
— Меня сложно задеть. Тем более «за живое». Просто интересно стало — чем это ее так эта сказка привлекла. И почему какой-то Толстяк ее знает, а я — нет? Ой, да она толстенная…
— Там и другие сказки. Та, что тебя заинтересовала, совсем маленькая.
— Это хорошо, — облегченно вздохнул Лихолит. — Не люблю толстые книжки, не хватает у меня на эти глупости терпения. Тянут, тянут, словно кота за хвост… Я люблю, когда четко, кратко и конкретно. Как в команде.
— Книги не могут ни приказывать, ни принуждать. Они лишь рассказывают, подводят к мысли на примерах, делают сравнения. Это — опыт, мысли и мечты многих людей, опыт, который один человек никогда бы не смог приобрести за свою жизнь, даже очень длинную и насыщенную. Это — опыт веков.
— Мне бы со своей жизнью разобраться, а на «опыт веков» у меня попросту времени не хватит. Этим нужно заниматься всерьез, но профессионалом в этой области все равно не станешь. Здесь одни говорят одно, другие — другое.
— Сны говорят одно и то же, просто по-разному.
— Угу, «одно и то же». Порол я вчера одного такого «сказочника». Ему бы в гестапо работать, или у нас, в НКВД — цены бы ему не было. Поймал шпиона, посадил в камеру и читай ему «страшилки Филимошина». Через два дня на коленях будет умолять прекратить этот садизм и готов будет президента родного продать…
— Николай, — попросил Ключинский. — Не втягивай в это ребят. Пожалуйста. Ведь они еще совсем дети. Им ярость глаза закрыла, они сейчас много бед натворить могут. А потом эта пелена спадет с глаз… Но жизнь будет уже исковеркана, и они никогда не смогут вернуться в мир людей. Ты сам живешь в мире призраков и хочешь увести в этот мир ребят? Но ты-то бродишь по темной стороне жизни уже сорок лет и, как никто лучше, знаешь, что это за мир. А их умы и души еще не созрели для понимания самых простых истин этой жизни. Месть кажется им справедливостью, смерть — жертвой. Помнишь, сказано: «Не жертвы хочу, а милости»?
— Помню, — кивнул Лихолит. — Я все помню. А вот ты стал забывчив. Ты добр, Григорий, но мягок. Доброта должна быть активна, деятельна, мудра и ничего не должна забывать. Память — это огромная сила, Григорий. Она имеет свойство под воздействием анализа превращаться в опыт. Я ведь осенью родился, Григорий, осенью. Мы всегда отмечали мой день рождения посреди буйства огненных красок осени — неужели ты забыл, старик? Я хотел напомнить им, что жизнь продолжается, несмотря ни на что. Что есть вещи куда более постоянные, чем ненависть, ярость, борьба. Осень есть, и весна есть, и есть хронометр, который отсчитывает эти секунды: тик-так, тик-так… И все уносится этой рекой, все стирается, смывается и преображается под воздействием реки времени. Ты прав: я сорок лет брожу по долине, где живут лишь тени, но я не забираю в этот мир живые души, Григорий, и прихватываю с собой лишь те души, которым самое место в этой долине. Я ведь не только мщу и оберегаю оставшихся в живых, но я еще и беру на себя грехи тех, кто готов согрешить. Они ведь не смогут возродиться к жизни, пока живы их враги, и ты не сможешь убедить их отказаться от мести, потому что они глухи сейчас. Но глаза у них есть, и я покажу им, как выглядит на самом деле-то, что они исковеркали в своем воображении.
— Это опасная дорога, Николай.
— Я обещаю тебе, что они сделают правильный выбор. Не они первые, и не они последние. Ошибиться будет невозможно. Они еще возненавидят меня… но сделают правильный выбор.
— Что ты задумал?
— Неважно. Что бы ни случилось — не бойся. Все будут живы. Все, кому нужно остаться в живых… Но хватит об этом. Скажи, что ты думаешь делать с девочкой? Родителей у нее нет, близких родственников тоже. Оставишь у себя?
— А почему бы тебе не взять ее к себе? — спросил Ключинский, взглянув на книгу в руках Лихолита. — Почему бы и нет? Ты же видишь — она тянется к тебе, ты ей нравишься… А если ты откажешься от своего образа жизни… Мне кажется, ты бы смог воспитать ее, вырастить, научить многому… но не всему…
— Хорошо же ты ко мне относишься… «Не всему»… Я не дальтоник — хорошо различаю, где «черное», а где «белое», и объяснить это смогу… Только…
— Неужели ты не устал от такой жизни?
— От такой жизни кто хочешь устанет. Только поздновато мне думать о доме. Не гож я для него. Про мирную жизнь я знаю лишь понаслышке… И не знаю, смогу ли я воспитать ее в одиночку…
— Но я видел, какими глазами смотрит на тебя Лариса.
— Оставь, — отмахнулся Лихолит. — У девочки просто голова закружилась от одного танца. Это пройдет. Я-то еще помню, что мне — шестьдесят. И если я и раньше сломя голову бежал от тех, кто питал ко мне «серьезные чувства» и имел на мой счет «серьезные намерения», то теперь я даже не бегаю — настолько все это несерьезно… Ладно, Григорий, оставим эти беспочвенные надежды. Пойду я на крылечко — почитаю. А ты спи. Через два часа я вас разбужу. Дел на сегодня много…
Лихолит вышел, зажав книгу под мышкой, и Ключинскому оставалось только грустно посмотреть ему вслед.
«Что же тебя остановит, что вернет в обычную жизнь? — подумал Ключинский. — И есть ли такая сила на этом свете? Тепло души любящей женщины? Глаза ребенка? Смогут ли они растопить эту многолетнюю наледь на его душе? И чего боится он — вылечиться, или заразить? И ребята сейчас объяты лихорадкой ненависти… Как их вылечить?
Он вздохнул и, почувствовав, что заснуть больше не сможет, принялся одеваться. Утро уже заглядывало в окно туманным светом. Начинался новый день.
— Подъем! — гаркнул Лихолит, и Врублевский вскочил с кровати, спросонья протягивая руки за сапогами и гимнастеркой, но опомнился и укоризненно посмотрел на довольного «суперстара». Краем глаза он заметил, как Сидоровский привычно сунул руку под подушку, нащупывая рукоять пистолета, и тоже недовольно воззрился на старого хулигана.
— Зачем так орать-то? — возмущенно поинтересовался он. — А если бы я спросонья выстрелил?!
— Я бы тебе уши надрал, — усмехнулся Лихолит. — А попасть в меня у тебя кишка тонка… Ну, просыпайтесь, делайте жизнерадостное лицо и зарядку. Сегодня вы нужны мне бодренькими и полные энтузиазма. Сегодня мы будем дергать негодяев за усы… или, за что подвернется.
— Их не дергать, а давить надо, — проворчал Сидоровский, одеваясь. — И так уже столько времени упустили, а реальных результатов — ноль.
— Будут тебе сегодня результаты, — пообещал Лихолит. — И сегодня, и завтра. Отставить ворчание! Быстро приводите себя в порядок, и — к столу!
— Раскомандовался, — глядя вслед удаляющемуся на кухню Лихолиту, пробормотал Сидоровский. — Приехал неизвестно откуда, затеял неизвестно что, а ты слушайся его… Живчик старый.
Лихолит сегодня и впрямь был «живчиком». Глядя на него, никому бы и в голову не пришло, что этот бодрый и энергичный человек провел бессонную ночь. Накормив свою «команду» легким завтраком, Лихолит ненадолго скрылся в соседней комнате и вернулся уже переодетый в черные джинсы, темные кроссовки и темно-коричневую кожаную куртку. В руках он нес большую спортивную сумку.
— Пока вы дрыхли, я успел забежать к Капитану, — сообщил он, вытаскивая из сумки компактный пистолет-пулемет. — Товар им получен, и мне заплачено вот этой прелестью. «Хеклеркох», модель ХК МП 5 A3, отличная штука, бронежилет от него не спасает… А вот это — настоящее чудо современного вооружения, австрийский автомат АУГ… Красавец, правда? Магазин на сорок патронов, три запасных ствола… Сидоровcкий, не хочешь поменять свой «Макаров» на что-нибудь более эффективное?
