Вскоре вернулась Элис и сообщила, что отправила письмо, а кроме того, еще и принесла ответ от отца Тимоти, домашнего священника семейства Кортни.

А ведь точно, я совсем забыла, что утром посылала к нему служанку с просьбой исповедать меня. Отец Тимоти приглашал меня на исповедь на следующий день рано утром, перед мессой. Я от души надеялась, что очищающая сила таинства покаяния поможет мне успокоиться.

Проснулась я задолго до рассвета. Одевшись, с нетерпением ждала, когда небо за окном начнет светлеть. И вот наконец-то появились первые проблески: ночь уходила прочь. Держа в руке свечку, я торопливо шагала по темным коридорам, как вдруг услышала в дальнем конце дома какой-то шум. Но особенно не насторожилась, поскольку знала, что внизу – на кухне, в кладовых и в буфетной – уже приступили к своим обязанностям слуги, которые в «Алой розе» вставали довольно рано.

– А-а, госпожа Стаффорд, благодарю вас, вы оказались пунктуальны… Сегодня у меня так много дел, – сказал отец Тимоти, встречая меня в дверях изящной домашней часовенки.

За его спиной, на алтаре, мерцали горящие свечи.

Я поставила подсвечник в уголок и окунула пальцы в чашу со святой водой. Отец Тимоти открыл дверь исповедальни – отдельно стоящей кабинки, покрытой блестящим лаком, – и зашел внутрь. Послышался звук скользящей в пазах двери, и священник занял свое место за решеткой.

Я тоже зашла в исповедальню. Внутри было почти совсем темно, лишь слабо светился серебряный крест на самом верху толстой деревянной решетки. Даже силуэта головы отца Тимоти не было видно. Но сквозь решетку чувствовалось его теплое дыхание. Я ощутила слабый запах лука.

– Слушаю тебя, дочь моя, – сказал он.

– Благословите, святой отец, ибо, каюсь, я грешна, – начала я. – Уже пять дней, как я не исповедовалась. – Я помолчала, собираясь с мыслями. С чего начать, какими словами описать свои проступки?

И вдруг всего футах в десяти от нас раздался громкий голос Генри Кортни:

– Интересно, придет ли сегодня Джоанна на утреннюю мессу?

Я вздрогнула, сидя на узенькой деревянной скамейке. Странно, я и не слышала, как супруги Кортни вошли в часовню. Разумеется, мне следовало немедленно выйти из исповедальни. Но, услышав свое имя, я словно приросла к скамейке. Сидящий по другую сторону решетки отец Тимоти тоже молчал и не двигался.

– Надеюсь, она не будет и дальше неизвестно на кого дуться? И охота ей киснуть в своей комнате! – отвечала Гертруда.

– Я не хочу, чтобы ты говорила о ней в таком тоне, – заявил Генри, и голос его прозвучал непривычно резко.

– Ой, да не беспокойся, дорогой муженек! Никакого вреда твоей драгоценной игрушке я не причиню!

Щеки мои пылали от смущения. Разве могла я после этих слов выйти из исповедальни? Интересно, почему Гертруда называет меня игрушкой? И почему молчит отец Тимоти: уж он-то мог бы подсказать мне, что делать. Однако священник оставался сидеть, невидимый в темноте. Впрочем, вскоре я поняла, что ему тоже было не по себе: сдобренное запахом лука дыхание, проникавшее ко мне через решетку, участилось.

– Пожалуйста, Гертруда, – сказал Генри, – впредь не проси отца Тимоти читать проповеди, посвященные важности силы духа, мужества и необходимости приносить жертвы.

– Не беспокойся, – ответила жена. – Я уже потеряла всякую надежду, что ты пойдешь этой дорогой.

По часовне эхом прокатился глухой шум. Неужели всегда столь сдержанный Генри ударил в стену кулаком или ногой?! Трудно в это поверить. Из глаз моих брызнули слезы. Это было похоже на кошмар: как мог мой кузен так вести себя, да еще в святом месте?

– Этого не будет, Гертруда, – прошипел он. – Неужели ты не понимаешь? И причина тут не только в Генрихе, а в его окружении. Слушай меня внимательно. Все дело тут в Кромвеле, Кранмере и Саффолке. И разумеется, в Норфолке. Ни в коем случае нельзя забывать про Норфолка.

Тут дверь исповедальни, скользя, открылась. Отец Тимоти решил все-таки предстать перед супругами Кортни. Мне следовало сделать то же самое. Но от страха я не могла пошевелиться.

– Отец Тимоти?.. Вы подслушивали?! Но как вам не стыдно? Это же отвратительно! – вскричала Гертруда.

Пытаясь успокоить хозяев особняка, священник в самых смиренных выражениях извинился и постарался заверить, что все услышанное, до последнего слова, он сохранит в глубочайшей тайне.

– Но почему вы все это время находились тут, в исповедальне? – спросила маркиза. – Что вы здесь делали?

– Прибирался, готовил ее к предстоящей исповеди, миледи, – прозвучал ответ.

– Уж не исповедовали ли вы кого-нибудь, а, святой отец? – не отставала она. – Я вижу возле двери какой-то подсвечник. Ну-ка, признавайтесь, чей он?

Отец Тимоти ничего не сказал. Ну разумеется, он не хотел лгать своим покровителям.

Я в ужасе забилась в самый дальний угол. Обеими руками стала ощупывать в темноте стенку в поисках щеколды. Может быть, здесь есть еще одна дверца, с другой стороны? Как я буду смотреть в глаза супругам Кортни после всего, что только что здесь услышала?

Увы, другого выхода из исповедальни не оказалось.

– Я сейчас проверю, Гертруда, – сказал Генри Кортни.

Послышались шаги. Они приближались, становились все громче.

Дверь исповедальни распахнулась. В проеме видна была высокая и крепкая фигура маркиза. Она заслоняла даже тот скудный свет, который был в часовне. Но он, конечно же, меня увидел. Однако лицо кузена пряталось в тени, и я не могла разобрать его выражения.

Прошло несколько секунд, он сделал шаг назад. Дверца со стуком затворилась.

– Там никого нет, – объявил Генри. – Святой отец, пора начинать мессу.

Я вновь надела свое простое темное платье, которое убрала в шкаф в самый первый день, когда Гертруда навязала мне собственные пышные наряды. Я твердо вознамерилась сегодня же покинуть «Алую розу», и щеголять в платьях хозяйки мне больше не хотелось. Я размышляла все утро и к полудню приняла решение. Нас с Артуром здесь определенно подстерегает какая-то опасность, а потому надо немедленно уезжать отсюда.

Я отправилась в классную комнату, где обычно занимались дети, но она оказалась пустой, если не считать Франсуа – учителя, который преподавал Эдварду Кортни французский язык. Хотя этот молодой человек был еще студентом университета, он явно считал себя важной персоной и всегда держался с подчеркнутым достоинством.

– Мальчики во дворе, госпожа Джоанна, – сказал этот юноша, наморщив свой белоснежный лоб. – Извините, а вы хорошо себя чувствуете? Вы сегодня какая-то странная… на себя не похожи.

– Спасибо, со мной все в порядке, – твердо ответила я.

Взгляд его метнулся в сторону, куда-то через мое плечо.

Я обернулась и увидела Джеймса, того из близнецов, что был посообразительнее.

– Господин Эдвард и господин Артур вернутся к обеду, – сообщил он. – Не соблаговолите ли подождать?

– Нет, не соблаговолю, – отрезала я. – Я хочу немедленно увидеть своего племянника.

Громко топая, я быстро пошла по коридору. И, дойдя до первого поворота, услышала за спиной шаги: Франсуа и Джеймс следовали за мной.

– Я прекрасно знаю дорогу! – крикнула я им. – Нечего понапрасну за мной таскаться, лучше займитесь делом!

Еще один переход – и вот главная лестница. Я едва удержалась, чтобы не пуститься вниз бегом. Внезапно мне стало страшно: спустившись до середины, я услышала наверху стук каблуков. Франсуа с Джеймсом не отставали. Мало того, теперь вместе с ними шли моя горничная Элис и еще один слуга, имени которого я не знала.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.