Сидел он под древом, читал книжку; дочитался до полночи. Гонит к нему шестиглавый Идолище. Конь у него поткнулся.«Что ты потыкаешься,какому врагу покоряешься?.. Я никого не боюсь, боюсь только Мишки Котомы Конюха, (а) он теперь без ног!» — Сказал: «Идолище, я исцелен! Привязывай коня покрепше, чтобы он не испугался наших побоищев!» — Подошел к нему. Он и говорит: «Смотри, Идолище, до двух раз отдыхать!» — Первый раз как полыснул,и отшиб у него сразу все шесть голов. Бросил тулово в море, а голову под камень. Коня отвязал, привязал к терему, а сам лег спать.
Пробудились братья и видят, что два коня. Подбежали; второй приведенный конь получше. Безрукий на лучшего коня садится, а большак:«Я старшой, ты садись на коня на моего!» — Они сучинилидраку. — «Что мы деремся?! Завтра он коня, может, еще лучше приведет! Мы получше выберем, сядем да уедем, а похуже ему оставим!» — Мишка Котома смотрел на них: «Не я один дерусь, и братья дерутся!» — Они передрались, легли спать и пролежали ночь (в ночи еще дело-то идет).
Рассветало. День проходит, опять ночь подходит. Теперь уж ему самому идти. Сказал Мишка Котома: «Смотрите, братья, нате карточки-самоигрышки, играйте, не заигрывайтесь! Я вам пособлял и мне пособляйте!» — Ладно — хорошо. Сидел он под древом, до полночи дочитался. Девятиглавый Идолище к нему прибыл на коне. Конь его поткнулся.— «Что ты, конь, потыкаешься?Какому врагу покоряешься? Я никого не боюсь! Боюсь Мишки Котомы, а он не исцелен, без ног!»
«Врешь, Идолище, я исцелен, тебя дожидаюсь, побратоватьсяс тобой хочу!.. Привязывай коня к перилам покрепше!.. До двух раз, — оговорку поимел, — отдыхать!» — Первый раз как махнул, шесть голов у него слетело. Сказал: «Стой, чёрт, у меня ногу трет!» («Погоди драться!») Снимает сапог, бросает в терем — у терема крыша слетела. (Чтобы пробудились братья, он за тем.) Загляделся Идолище; он махнул во второй раз и последние (головы) с него сшиб. Отвязал этого коня и сел на него. Подъезжает к терему, будил своих братовьёв: «Вставайте, братцы, будет теперь! Три ночи прошли наши, поедем в путь дальше!»
Подъехали они к терему. Из терема вышла девица, стоит и плачет. Сказал Мишка Котома: «Что ты, девица, плачешь, об чем больше?» — Девица на то сказала, что «я плачу об хозяине, об трехглавом (которого убили): он съедает по быку, а быки, — говорит, — преют» (после этого). — «Не плачь, — сказал, — девица! Мы его победили, и конь под нами!» — Девица в уста его, Мишку Котому, целовала и говорит: «Возьми меня замуж, всего здесь у нас довольно, навеки не прожить!» — «Не возьму я тебя, а который на вашем коне сидит брат, так вот с ним и проживайтесь, а мы поедем вперед!»
Они еще приезжают к другому терему. Из терема выходит девица, стоит и плачет. — «Что ты, девица, плачешь? Не плачь!» — «Как мне не плакать? Вот я жду хозяина, два быка заколола, а мясо преет!» — «Не плачь! Мы его победили, и конь под нами!» — Тогда она его в уста целовала и приговаривала: «Возьми меня замуж, всего здесь довольно, навеки не прожить!» — «Оставляю тебе я брата, который сидит на вашем коне; вот вы и живите с ним!» — А сам поехал вперед.
Сдумал он опять в русско государство на старо место ехать, к царю. Едет он царскими лугами, увидел конный табун. Приезжает в этот табун: Иван-царевич табун пасет. (Добился!) — Скричал Мишка Котома: «Здравствуй, Иван-царевич!» — Иван-царевич: «Здравствуй, удалый молодец!» (Не узнал его, что Мишка Котома, молодцом назвала — Тогда Мишка Котома сказал, что «не подобается Ивану-царевичу табун пасти! Почему ты табун пасешь?» — Иван-царевич на то ответил: «Был у нас такой могучий, сильный богатырь Мишка Котома Конюх, взял мне невесту-неровню. Отца моего она убила и мать, а меня до того довела, что я не рад житью стал сам. Рано пригоню — бьет и поздно пригоню — бьет. А сама живет с гулеваном,с королевским сыном». — Сказал Мишка Котома: «Вот Иван-царевич, если бы ты теперь увидел Мишку Котому, что бы у тебя было? Кака радость?» — На ответ сказал Иван-царевич: «Я бы у Мишки Котомы ноги вымыл и воду выпил!»
Мишка Котома сказал: «Вот, Иван-царевич, я самый Мишка Котома Конюх, садись на этого коня! Куды он тебя повезет, туды и ступай! Он повезет тебя к терему; из терема выйдет девица (к третьему терему), вы с ней и живите; всего довольно вам будет! Не для тебя Катун-девицу брал, а для себя! Тебе править не доведется ею!» — Выбрал себе коня и вырвал себе хлыстик трехсосенный,трехверховый, свил хлыстик. Пригнал в самые полдни. Тогда она с балкону грозилась, Катун-девица, на него. Тогда он поднимает хлыстик, погрозился на Катун-девицу, Мишка Котома Конюх.
Катун-девица догадалась, милышусказала: «Дело не ладно, едет Мишка Котома Конюх! Нам обоим с тобой будет не ладно!» — Гулеван забросался по комнатам: «Куды же я деваюсь?» — «Сиди в стуле, не бойся! (Он не знает, что ты мой гулеван.)»
Он тогда с коня слез, приходит в комнаты. Сначала гулевануголову оторвал и выбросил за окно. Приказал кучеру: «Убрать, унести!» — Потом начал Катун-девицу с щеки на щеку понюжатъ.Катун-девица ему сказала: «Не бей меня, Мишка Котома Конюх! Чем меня увечить, я желаю лучше за тебя замуж идти!» — Сходили к венцу, повенчались. Завели пир на весь мир. Сам он стал государством править.
38(2). МАРФА-ЦАРЕВНА И ИВАН КРЕСТЬЯНСКИЙ СЫН (Незнайко)
Рассказал А. Д. Ломтев
Жил-был мужичок. У него было три сына и три снохи. Одну сноху они недолюбливали. И этой снохе жить стало невозможно дома. Отправилась она в темные леса.
Ей время топришло — родить сына. Родился у ней сын в Урале.Родился и спрашивает ее: «Почему же ты не в жилеменя родила, а в темных лесах?» — (Еще) сын просить стал: «Нареки, мать, мне имя!» — Нарекла она ему имя Иваном.
Трои сутки тут пробыли, потом пошли в поход: «Не будем, мать, здесь жить: тут с голоду помрем». Нечаянно вышли с ним на трактовую дорогу. Пошли с ним дорогой: «Не сойдем мы с этой дороги в сторону — где-нибудь в селенье натакаемся».Дошли до такого рову: выходят на них три разбойника, нечестноего мать взяли за руку и ведут под этот мост. Сказал Ваня: «Неужели вам моя мать достойна? Повели вы ее под этот мост?» — Тогда они изматерилиего, мальчика этого. Мальчик не сробел: схватал их всех троих, ударил голова об голову, и они остались тут.
Шли они дивноот этого места и увидели в стороне агромадныйдом. Заходят в этот дом с матерью; в этом доме нашли белого хлеба там и вари.Наелись они хорошо тут. Ваня ходил по комнатам и слышит: человек стонет; а не знает, где Ваня нашел западёнку(вроде как теперь голбец),отворил: там гроб и в гробу человек стонет. — «Кто тут такой?» — «Ты меня вытащи из гробу — я буду тебя сохранять!»
На гробу были натянуты три обруча железных. Нашел Ваня лом и сшиб эти обручи; скрыл крышку. Вылезает человек и раскрывает рот — хочет Ваню съесть. Ваня видит непорядки, взял его в охапку, опять положил в гроб и накрыл крышку — опять обратно. Принагнул коленко и натянул обручи: «Не мною положен, не мною и оставайся тут».
Пошел Ваня по комнате, увидел ружье и припасу,взял себе ружье. Матери своей говорит: «Я схожу по Уралу,не застрелю ли каку-нибудь себе дичятину».— Отправился. Матери сделалось жутко (тоскливо) сидеть в комнате, захотела разгуляться. Пошла она к этим самым трем разбойникам — к этому мосту. Приходит к мосту. Действительно, они очувствовались, сидят все на ж…ах. Увидели женщину, не отпустили ее — увели в свой дом; а этот самый дом был их, разбойницкий. Приходят, зарядили ружья и говорят: «Если придет твой сын, мы его застрелим, а тебя не отпустим». — «Дело ваше!» — Наджидаютего. Сын пришел и глядел тайно в окно; они собираются его застрелить. Молодец рассмотрел. На том решился, что мать оставил тут, а им не показался — ушел от них.
Пошел по Уралуи натакался:стоит огромный дом. В этом дому никого нет. Походил по комнатам; в печь заглянул, видит: жаркого латка.Он и хлеба нашел, наелся как требнобыть, зашел в особую комнату, лег на диван отдыхать. Не черезо много время Чудовище прилетел, ударился об порати сделался молодцом. Заходит этот Чудовище в свою комнату, видит, что латкана боку и поедено все. — «Ишь, а кто меня огложал?Если б я того раба видал, я бы и самого его сожрал!» — Заходит в особую комнату, увидел Ваню, разевает рот — хочет Ваню съесть. Одумался Чудовище: «Что я буду его, сонного, есть? Разбудить надо, расспросить: кто он такой, откуда есть? Из моих рук никуда не девается-де он». — Начал Ваню нечестнобудить. Ваня сбросил глаза и говорит: «Дай мне воды и рукотер (умыться): я умоюсь и тогда буду говорить». Чудовище притащил ему воды и рукотер (утирку, по-нашему, или полотенце). Сказал Ваня: «Вот что, хозяин, я Бога шибко не спознаю: родился в лесу, а молился пню; прими меня в дети». Чудовище сказал: «Как тебя зовут?» — «А меня, — говорит, — мать нарекла мне имя Иваном». — Согласился и принял его в дети.
