– Вы уверены, что ничего не осталось? – спросил Эш.

– Я просмотрел все конторские книги. Мистер Беннингтон просмотрел книги. Каждый камень в Бедивере был подвергнут тщательному изучению на предмет возможности извлечения прибыли.

«Генри просмотрел книги?» Генри знал финансовое состояние поместья вплоть до фартинга и ничего не предпринял? Осознавая это, возмущаясь поступком кузена, Эш внезапно почувствовал себя ханжой. За годы упадка Бедивера он сам не пошевелил и пальцем, чтобы улучшить положение родового поместья. И все-таки преступление Генри хуже. Эш не был осведомлен о нависшей над домом угрозе, а кузен позволил ей стать реальностью.

– Могу ли я оспорить завещание?

Марсбьюри вздохнул и покачал головой:

– Конечно, вы можете начать судебный процесс, только ваш отец получил специальное дозволение короны. Кроме того, известны вполне законные прецеденты, какой бы необычной ни была данная ситуация. Я определенно считаю, что возможное судебное разбирательство стало бы лишь напрасной тратой времени и сил.

– Сил, которые лучше потратить на ухаживания за миссис Ральстон? – с изрядной долей сарказма заметил Эш.

– Да, если хотите сохранить Бедивер.

Опустив руки, Эш судорожно сжимал и разжимал кулаки, надеясь взять под контроль свой взрывной темперамент. А ведь в завещании присутствовал слабый намек на то, что он мог и не брать на себя ответственность за Бедивер, если ему не хочется, оставить поместье на миссис Ральстон и Генри. Бедивер все равно сохранится в семейном владении, и, возможно, американская предприимчивость миссис Ральстон защитит его от врожденной глупости Генри.

Эш вздохнул. Пришло время поговорить о прекрасной американке.

– Чем же отличилась миссис Ральстон, чтобы снискать благорасположение отца? Уж не думала ли она вплоть до самого последнего момента женить его на себе, а когда затея провалилась, решила повлиять на волю смертельно больного старика, обеспечивая свое мнимое состояние? – Тон мистера Бедивера не оставлял сомнений, какого рода «влияние» он подразумевал. То самое, которое женщины имели на мужчин со времен Евы.

Марсбьюри, которому удавалось остаться профессионально беспристрастным на протяжении всего этого весьма непростого разговора, выглядел смущенным предположением Эша. Это был джентльмен старой закалки, способный откровенно обсуждать денежные проблемы с мужчинами, однако не привыкший распространяться относительно клеветнических намеков на представительниц прекрасного пола.

– Мистер Бедивер, если бы миссис Ральстон захотела, могла бы десять раз купить и перекупить Бедивер. – Тон Марсбьюри оставался холодным, когда тот собирал бумаги в саквояж. – Уверяю вас, ее мнимое состояние очень весомо.

– Вы должны меня понять, все произошедшее для меня настоящее потрясение. – И он спокойно выдержал осуждающий взгляд адвоката.

Марсбьюри снял пенсне и откинулся на спинку кресла.

– Потрясены вы или нет, все сводится к общему знаменателю. Вы, мистер Бедивер, испытываете сильную нужду в богатой наследнице. И вот появляется таковая, практически ваша соседка, обладающая судовой компанией и сотнями тысяч фунтов личного состояния. На вашем месте я бы счел это большой удачей.

– В этом и заключается различие между нами, Марсбьюри. – Эш смерил адвоката тяжелым взглядом. – Я бы назвал это подозрительным.

Цепь событий начинает напоминать какой-то заговор: поместье, которому позволили обанкротиться, внезапно пропавшее в результате рискованной финансовой аферы фамильное состояние, измененное в последний момент завещание и богатая американская наследница, находящаяся под влиянием Генри.

Эш не мог не задаваться логичным вопросом: кто виноват в сложившейся ситуации? Миссис Ральстон? Генри? Действуют ли они заодно? Возможно, Эш просто слишком циничен. Возможно, автор заговора – его отец, последний раз попытавшийся призвать к порядку непутевого сына. Покойный граф бросал ему вызов даже со смертного одра. Женитьба на женщине, которую выбрал отец, могла стать платой за Бедивер, за его отчаянное стремление к свободе, за все, что пришлось оставить в прошлом. В данном случае уже не важно, чей это заговор. Единственное, что имело значение, – его личный выбор. Решится ли он продать себя, заключив брак по расчету ради спасения Бедивера?

Да уж, в этом все тетушки. Их приготовления оказались шиты белыми нитками, и Дженивра прекрасно поняла, что они задумали. В голове милых старушек уже звучал перезвон свадебных колокольчиков. Она бы сделала все что угодно для радости и спокойствия почтенных леди, но только не это. Менее всего Дженни нуждалась сейчас во внимании мужского пола, пусть даже этот конкретный представитель оного обладал широкими мускулистыми плечами и болотно-зелеными глазами.

Дженивра в последний раз расправила юбки вечернего наряда, прежде чем войти в гостиную. Платье из блестящего серо-голубого шелка было одним из ее самых любимых, а сейчас ей хотелось чувствовать себя уверенно, чтобы смело встретить пронизывающий взгляд мистера Бедивера и романтические надежды почтенных леди.

Ужин обещал стать вежливой битвой двух противостояний, даже если бы их не разделял вопрос принадлежности поместья. Содержание завещания оказалось совершенно неожиданным. Ни разу старый граф не позволял себе сделать ни малейшего намека относительно своего решения. Да, он был заинтригован американской практикой ведения дел, о которой она ему неоднократно рассказывала, и относился к Дженивре с большим уважением. Однако завещать ей контрольную долю в управлении крупным поместьем… Это просто не укладывалось у нее в голове.

Она, безусловно, ценила честь, которую оказал ей почтенный хозяин поместья, и готова была приложить максимум усилий, чтобы ее оправдать. Он стал для нее почти отцом, когда она оказалась одинокой в чужой стране. Однако взять на себя управление Бедивером означало столкнуться со многими другими сложностями, не последняя из которых ожидала сейчас по другую сторону дверей гостиной. Мистер Бедивер, похоже, не выглядел счастливым или довольным сложившимся положением дел.

Дженивра вошла в комнату, ее взгляд мгновенно приковался к стоящему у камина мужчине. Несомненно, старый граф не мог не предположить неизбежные сложности, которые возникли бы в связи с передачей ей пятидесяти одного процента долевого управления поместьем. Он же едва ли не делал ее мишенью своего непокорного сына, если тот решит вдруг проявить интерес к Бедиверу. Ей нравилось думать, будто она прицельно смотрит на блудного отпрыска в надежде отыскать слабые стороны врага, однако не могла не признать, что обратила бы внимание на него в любом случае. Да и как иначе? Он стоял, внимательно изучая комнату, изучая ее, словно король с высоты трона. После того как мистер Бедивер смыл с себя всю грязь и пыль утомительного путешествия верхом, ореол власти и внутренней силы, окружавший его, не только не погас, а разгорелся с новой силой. Прежде всего обращали на себя внимание его руки. Длинные изящные пальцы держали бокал аперитива в манере, которая навевала самые непозволительные фантазии. Дженивра не могла удержаться от мысли о том, что еще он мог делать этими руками.

О, довольно многое, если верить его глазам. Она позволила себе рассматривать его слишком долго, и он поймал ее за этим занятием. Дженивра покраснела. Появившаяся на его губах медленная улыбка сказала ей, что таинственный мистер Бедивер еще заставит ее за это заплатить. Она отвернулась от его лица с прямым греческим носом, однако с неприятным удивлением обнаружила, что глаза невольно продолжают путешествие вдоль его атлетически вылепленного тела. Господи, она не должна позволять себе подобное, более того, ни одна уважающая себя леди не может смотреть туда, где очутился в итоге ее взгляд. Дженивра попыталась снова взглянуть ему в лицо, в конце концов именно так нормальные люди смотрят друг на друга.

Когда же он заговорил, без малейшего намека на враждебность, тон его более приличествовал спальне, чем гостиной.