Тут он осекся.

Бородач почему-то совершенно не выглядел ни пьяным, ни похмельным, ни даже похмелившимся. Наоборот – он смотрел на практиканта трезвым, осмысленным взглядом, и в этом от природы добродушном взгляде постепенно проступало что-то очень нехорошее.

– Откуда мне звонили? – переспросил он.

– Из комиссии по празднованию юбилея таблицы периодических веществ, – Паша наскоро организовал на лице абстрактную композицию из студенческой живости, ума, ответственности, услужливости – и затараторил как можно быстрее: – Сказали же, что позвонят, ну, то есть они вам позвонят, а мне велели ехать сюда, чтобы помочь в организации, ну, это… помочь, короче… по профилю.

Бородач прищурился и переспросил:

– Комиссия, говоришь?

– Ну да, хотя сам я только практикант, фактически курьер. Подай-принеси, принеси-подай, знаете, как эти академики обычно со студентами. Бегаешь целый день как подорванный. А у вас, я вижу, уже и бегать никуда не надо, – Живой подмигнул и показал пальцем на стакан. – Скажите, а это не та самая водка… ну, по рецепту Менделеева? Нам на лекции рассказывали. И про чемоданы рассказывали, будто он в них аппараты… ну, вы сами понимаете, какие… прятал. А вы водочку-то, между нами, что, прямо тут производите? Вот бы попробовать! Из аппарата Дмитрия Ивановича, да еще в этих святых стенах…

Паша мечтательно поглядел на граненый стакан и поднял глаза к потолку.

Бородач устало вздохнул.

– Водку, парень, Дмитрий Иванович не изобретал, – сказал он, убирая стакан куда-то в недра огромного стола. – И не потреблял. Вино он пил. Красное. По праздникам. А с пьянством боролся по мере сил. Всю жизнь боролся наш Дмитрий Иванович и с пьянством, и с жульем. Вот, например, с такими, как ты. Ты ведь такой же химик, как я Мэрилин Монро.

Опять Мэрилин! Паша даже присел от неожиданности.

– Так ведь я тоже… – забормотал он. – Я тоже противник пьянства. Просто хотелось пригубить из научного интереса… А почему это я не химик? То есть я действительно не совсем химик… У меня специальность – пиар-менеджмент химической науки. Комплексное информационное сопровождение проектов, услуги по рекламе и продвижению. Из личной симпатии и только для вас могу сделать скидку…

– Журналюга ты желтая, вот ты кто! – гаркнул бородатый, поднимаясь из-за стола. – Жулье! Пришел про Менделеева байки собирать. Нет никакой комиссии! И водки нет! И чемоданов! Сергей Пятница, блин!

Секунду спустя Савицкий и княжна Собакина стали свидетелями удивительного, почти циркового трюка: из двери с надписью «Администрация» с нечеловеческим воем, похожим на мяв оскорбленного в лучших чувствах помойного кота, вылетел Паша Живой. Он пролетел пару метров, приземлился на четвереньки, выгнул спину дугой, зашипел, вскочил и кинулся было обратно, но по дороге попал в крепкие объятия Петра Алексеевича.

– Что ты там натворил? – спросил Савицкий, с трудом удерживая его.

– Лесник! Пьянь болотная! Это я не химик? – бессвязно выкрикивал Паша.

Савицкий потряс его за плечи, усадил на диван и приложил ко лбу холодный мобильник.

– Все, хватит! – сказал он, сосчитав до тридцати. – Я же говорил, что надо по-честному. Из-за таких, как ты, такие, как она, – Петр Алексеевич величественно указал мобильником на княжну, – думают, что бизнес по-русски – это сплошной обман. Позор! Сиди здесь, я с ним сам сейчас поговорю.

С этими словами он распахнул дверь в «Администрацию».

– Ну-ну, – произнес ему вслед уже успокоившийся Живой. – Может, диванчик менделеевский к двери подвинуть? Чтоб ты попу не ушиб.

Савицкий постоял перед тремя дверями в коридорчике, немного подумал и постучал в ту, на которой было написано «Главный хранитель». Из кабинета послышался усталый голос: «Ты еще здесь?»

Савицкий зашел.

– Здравствуйте, – сказал он.

– Здорово, коли не шутишь, – ответил бородач. – Ты тоже из комиссии?

– Я хотел извиниться за поведение нашего друга. У нас действительно есть к вам важное дело, но он зачем-то решил вас обмануть. Простите.

– Так он меня вроде бы и не обидел, – мирно ответил хозяин кабинета. – А ты почему за него извиняешься? Ты кто?

– Савицкий Петр Алексеевич, предприниматель.

Бородач встал из-за стола и первым протянул руку:

– Бабст, – сказал он.

– Простите?

– Бабст, – повторил тот. – Фамилия такая. А зовут меня Костя.

– А по отчеству?

– А по отчеству меня еще никто не называл. Не люблю. Если не хочешь обидеть, зови по имени. Ну, так что за дело? Да ты садись, Петюха!

Петр Алексеевич сел и посмотрел на фотографии. «Хороший парень, – подумал он. – А что если с ним сыграть начистоту? А, была не была!»

– Видишь ли в чем дело, Костя, – сказал он вслух. – Я правнук Льва Сергеича Собакина.

– Ого!

Бабст встал, подошел к шкафу и потянул с верхней полки какой-то альбом. Стряхнув пыль, он пролистал пару страниц, извлек одну фотографию и вернулся обратно. Потом внимательно сверил изображение на старинном дагеротипе с лицом Савицкого и широко улыбнулся:

– Похож! На, погляди, – он протянул фото.

С фотографии смотрел молодой человек с гордой посадкой головы и как будто слегка безумным взглядом. Он был облачен в магистерскую мантию. «Дорогому учителю в день защиты диссертации», – прочел Савицкий. Да, некоторое семейное сходство действительно было заметно, особенно в области лба и носа. Петр Алексеевич горделиво вскинул голову.

Конец ознакомительного фрагмента. Полный текст доступен на www.litres.ru