Таксист улыбнулся в ответ и сел за руль. Машину с присевшим рядом на колени хамовитым водителем и хлопочущей вокруг него блондинкой стали объезжать, скоро их не стало видно за другими автомобилями.

– Лихо вы его. Занимались? – уважительно спросил таксист, втискиваясь в нужный ряд.

– Немного. Главное – не давать волю собственным чувствам. Не опаздывал бы, поговорил бы с ним подольше, он бы и так понял.

– Да это вряд ли. Таких только сила остановит. Людей не уважают, себя не уважают, никого и ничего не уважают, одну силу, – не соглашался таксист.

Камиль уже не спускал глаз с наручных часов, думая, на какой поезд ему менять свой билет, как пробка вдруг невероятным образом рассосалась и они выскочили на Садовое кольцо.

– В Москве всегда так – никогда не угадаешь, где застрянешь, где поедешь. Если так пойдет – через десять минут будем, – оживился таксист.

И действительно, получилось так, что приехали не только вовремя, а даже с небольшим запасом. Камиль рассчитался, добавил было обещанное, но таксист вернул «бамперные» и пожелал Камилю удачи. Камиль пожелал в ответ того же и быстрым шагом пошел к поездам.

Давешнего калеку он заметил почти сразу. Он сидел в той же позе, выставив деревяшку, в той же истертой одежде. Одинокая медаль свисала с груди, нищий сидел, уронив голову, ни на кого не глядя. Камиль замедлил шаг, и, чуть поколебавшись, подошел к калеке и положил в шапку десять рублей – приличную по тем временам сумму, столько примерно мог стоить новый бампер для «Волги». Нищий поднял голову – его взгляд был смурной, казалось, мощный перегар шел не из горла, а из этих мутных глаз. Вдруг нищий прищурился, в зрачках блеснула какая-то молния – видимо, он узнал подающего.

– Пошел на х. й! – зло и четко произнес калека.

Камиль нахмурился, для одного дня хамства было уже многовато.

– Пошел на х. й! Не глухой небось? – голос калеки треснул и он закашлялся, ударяя себя в грудь и мотая головой.

Камиль отошел, обернулся было, но нищего продолжал трясти кашель. Камиль быстро дошел до вагона, отдал билет проводнице и, найдя свое купе, сунул чемодан под нижнюю полку. За окном по перрону шли или бежали отъезжающие, сталкиваясь с неспешно идущими прибывшими пассажирами. Денек выдался светлый, теплый, женщины в открытых легких платьях, казалось, были все молодые и беззаботные. А может, они своей женской природой понимали, что никак не хотели понимать умом зацикленные на жизненной борьбе мужчины – даже солнечный пригожий день дается людям в радость и если совсем не замечать таких вроде бы маленьких и естественных радостей, жизнь может потускнеть окончательно и в сердце наступит вечная промозглая осень. Камиль посмотрел на часы – до отхода поезда оставалось минут семь-восемь – и вышел из вагона.

Калека продолжал сидеть на своем месте, уставившись в свою шапку. Кашель его больше не бил, сутулые плечи не тряслись, казалось, он спал сидя. Камиль подошел вплотную и присел на корточки, чтобы лица оказались вровень. Нищий поднял голову, в его мутных глазах плавало безразличие.

– Ты вот воевал, медаль имеешь, – твердым тоном сказал Камиль, – а всему миру показываешь, как тебе плохо. Мужчиной ты был, это точно, а сейчас думаешь, что им и остался. Так вот зря, болезный, ты так думаешь. Мужчиной ты станешь опять только тогда, когда докажешь этому миру, что тебе хорошо. И не просто хорошо, а лучше, чем тем, кто кидает тебе мелочь. Настоящего бойца можно убить, но сам он себя никогда живьем не похоронит. Вот так-то, брат, – Камиль поднялся и пошел на перрон, не оглядываясь, но чувствуя спиной тяжелый взгляд калеки.

Время проходит для людей, занятых любимыми людьми и любимой работой, незаметно. С тех пор, как Камиль гостил у своих в Казани, прошел год, пролетел, как один день. У родителей и родни все шло хорошо, племянник женился на Люсии, они ждали первенца. Тогда Камиль хотел поговорить с ним о войне, но особого разговора не вышло – парень смотрел душой в будущее, о прошлом вспоминать не хотел. Хотя явно было что, у него на форме сверкали четыре медали, одна из них такая же, как у того калеки с вокзала. На работе все шло неплохо – без резких рывков и качаний, одним словом – стабильно. Но, главное, Камиль решил жениться. Невеста – красивая татарка Гуля, но крещеная – из кряшен, работала медсестрой в той же клинике. Она жила уже пару месяцев у него и Камиль решил устроить ну если не мальчишник, то знакомство своих друзей о своей будущей женой, чтобы уже на свадьбу они не пришли незнакомыми ей людьми. Друзья работали в разных областях, некоторые были его бывшими пациентами. В один воскресный день Камиль поехал на рынок за продуктами, Гуля осталась убираться в доме перед приходом гостей. Камиль остановился перед прилавком с продуктами и только стал прицениваться, как почувствовал весьма твердый удар кулаком в бок.

– Вы чего? – нахмурился Камиль, оборачиваясь.

Перед ним стоял моложавый мужчина, улыбаясь во все лицо и обнимая полную женщину, державшую свою голову у него на плече. На другом плече у мужчины висела гармонь.

– Не признал, а? Не признал… Это тот самый, я тебе говорил, – обернулся мужчина к своей спутнице, смотревшей на него с обожанием, – а так узнаёшь? – незнакомец задрал левую штанину – вместо ноги поблескивал металлический протез. – Помнишь того инвалида-побирушку? Казанский вокзал? Ну, вспомнил? Меня Сергеем кличут, Сергей Таранов.

Камиль расправил морщины на лбу светлой улыбкой и пожал протянутую руку – он вспомнил.

– Да, брат, выручил меня ты тогда. Я же чуть не сдох, побираясь – цыгане только еду, как собаке, давали да паленой водкой поили. Потом убегал от них пару раз, так в смерть избивали, типа должен там чего-то… Но я одного ромалу ножечком достал, у него же отнятым, так, не до смерти, для острастки… вроде оставили. Теперь вот, – Сергей потрепал рукой гармонь, – народ честным трудом развлекаю – песнями русскими народными, ну и эстраду всю наизусть знаю. А это жена моя, – Сергей тем же жестом потрепал женщину, льнувшую к нему, как упитанная кошка к хозяину, – Варвара, Варенька. Здесь же на рынке в мясном торгует. Я-то сам мясо ни в каком виде не ем, физически не могу, а жена с мясного отдела, бывает же такое. Да… Выходная сегодня. Ну я-то не меньше, небось, заколачиваю, а Варь?

Женщина тепло и уютно улыбнулась мужу в глаза – было видно, что любовь у них в самом разгаре.

– Ментам, правда, долю отдаю, но ничего…власть, как-никак… законная. Да, ты меня сильно тогда выручил. Не деньгами, конечно. Меня твои слова, как пуля, зацепили, чувствую, что ты прав, и злюсь на себя, злюсь за то, что сломался, что каждый день от предыдущего ничем не отличается, как один мусорный бачок от другого. Ну и взялся за дело, да… Кстати, – Сергей зашуршал в кармане, – вот, тот самый червонец. Я его тогда не потратил, хоть нужда жуткая была, и ромалам не отдал, заначал в шапке. Они-то тебя всего обыщут, а шапку – нет, не допетрят. Ну, голь на выдумки хитра… Да… Так вот, веришь, все время его хранил – думаю, повстречаю тебя, непременно отдам. Сам понимаешь, не в деньгах дело, ты уж не побрезгуй, для меня это вопрос важный. Это на добрую память. Ну, бывай, хороший человек. Да, на рынке мясо только у Варюхи теперь бери – все будет без всяких там торговых штучек, все, как родному. Да… к другой пойдешь – меня обидишь. Ну, бывай, – Сергей обнялся коротко и пошел, почти не хромая, обнимая жену и гармонь. Камиль так и остался стоять с купюрой в руке.

– Ты все привез, дорогой? – жена встретила Камиля у дверей.

– Все, что нужно. Званый вечер – это званый вечер. Все должно быть очень вкусно. Вот сдача, только этот червончик положи мне в коробку с фотографиями.

– Зачем? Заначка, что ли, так их мужчины втайне делают, – удивилась Гуля.– Нет, не заначка, – Камиль потрогал свою уже начавшую седеть бороду и тепло улыбнулся, – на добрую память.

...

2008

День десантника