– Благодарю, – ответил Брик. – Но я должен отклонить ваше великодушное предложение. Прекрасный город Суук слишком великолепен для такого ничтожества, как я.

Да, здесь он допустил излишнюю резкость, но как еще ответить на оскорбление, замаскированное под безупречную тактичность?

– Соответственно, я отправляюсь в обратный путь!

– Куда? – спросил долговязый парень, явно тугодум.

Брик не удостоил его вниманием, только взглянул на юнца сурово и сказал:

– Домой!

– В У’дельф? – Глаза парня расширились от неприкрытого изумления.

«Может быть, он подставное лицо, а не настоящий министр? – предположил Брик. – Ах, провались они все!»

Он повернулся и пошел к выходу.

– У вас нет дома и некуда возвращаться, – тихо сказал кто-то за его спиной. – Разве вы не знаете?

Брик замер у самой двери. Он мысленно повторил эти слова, пытаясь понять их смысл. Это вздор, бессмыслица, решил он. Эти министры – идиоты, все до единого. И все же он невольно обернулся.

Это сказала женщина с водянистыми глазами. Ее сухое лицо исказила гримаса глубокой соболезнующей печали.

Остальные смотрели с таким же выражением. Хотя вечерний воздух был теплым, у Брика по спине прошелся холодок. Сам собою вырвался вопрос:

– Что вы имеете в виду?

Снова молчание; и теперь он понял смысл этой паузы. Они боялись говорить, они колебались, как бывает, когда нужно сообщить горестные вести тому, кого они сильнее всего заденут.

Главный министр сложил руки на разбросанных бумагах, опустил глаза, потом взглянул в лицо Брику. Взгляд его был предельно серьезен.

– У’дельфа больше не существует.

Брик не отреагировал ни внешне, ни внутренне. Чепуха, только и подумал он, единственное слово прозвучало в его мозгу.

– Наши разведчики донесли, что силы Фелька захватили ваш город прошлой ночью.

Чепуха. Чепуха.

– Точнее… не захватили. Город уничтожен. Видимо, для острастки, чтобы отбить у других городов-государств желание сопротивляться…

Чепуха!

– Примите наши искренние соболезнования.

Брик хотел было ответить, но слова застряли в горле. Поездка в самом деле оказалась напрасной. Три дня и две ночи – и все лишь ради того, чтобы посмотреть, как эта кучка слабоумных провинциалов изображает из себя правительство. Значит, он был прав, когда представил их фигурами политического фарса. Что такого могли узнать их разведчики, чего не узнали наши? Перед отъездом ему сказали, что до подхода врага есть еще как минимум шесть дней. Войска Фелька никак не могли приблизиться так быстро. Это просто… чепуха!

Он проглотил все вертевшиеся на языке слова – они лишились смысла, – снова повернулся и вышел из комнаты.

Снаружи, во дворе, он окликнул конюха. Рыжий детина с кудрявой бородкой, даром что глухой, сразу подвел ему серого жеребца.

Ночь уже вступила в свои права, когда Брик выехал за пределы Суука, не глядя по сторонам, ничего не замечая; он только пришпоривал и пришпоривал коня, чтобы мчал быстрее. Могучие копыта глухо стучали о землю, разбрызгивая дорожную грязь.

Брик спешил домой.

Человек никогда не оценит жизнь по-настоящему, пока не умрет… хотя бы один раз.

Уже не первый раз эта мысль приходила в голову Дардасу; наверное, будет приходить и впредь. Но здесь, стоя у своего походного шатра, он не мог отогнать ее, наблюдая за кипучей деятельностью человеческого муравейника, каковым являлась армия Фелька на бивуаке. Посторонний наблюдатель счел бы, что он следит, достаточно ли прилежно его офицеры и рядовые готовятся к вечерней трапезе.

В некотором смысле так оно и было – хотя он видал эту картину уже тысячи раз. В армии мало что менялось из века в век, кроме мундиров и эффективности вооружения. Он мог отслеживать действия и настроение своей живой силы, не особенно напрягаясь, концентрируя внимание лишь на экстренных случаях, на сбоях ритма. В данный же момент он был поглощен созерцанием заката.

Огненные краски гаснущего дня красиво переливались в разрывах наплывающих облаков. Бивуак был устроен к югу от У’дельфа – вернее, того, что еще недавно звалось У’дельфом, а теперь стало грудой дотлевающего мусора.

Дым от пожарищ, кстати, придавал ярким цветам заката дополнительную прелесть.

Странно, что в прежней жизни он совершенно не замечал подобных моментов. Теперь, когда судьба дала второй шанс, он был твердо намерен насладиться жизнью вплоть до малейших подробностей.

Судьба явилась к Дардасу в облике Матокина, могущественного фелькского мага, мечтавшего о завоеваниях – ему требовался полководец, чтобы возглавить войско. Дардас так до конца и не понял, как Матокин извлек его сознание из пустоты небытия и поместил в новое тело. Не осталось у него и ясных воспоминаний о времени, проведенном в Царстве мертвых.

После воскрешения он был потрясен, узнав, что прошло более двухсот пятидесяти лет с тех пор, как его активное участие в истории завершилось. Впрочем, он быстро освоился с невероятным фактом возвращения к жизни. Он был солдатом – а значит, отличался фатализмом и мог приспособиться к чему угодно. Он вернулся к жизни и теперь планировал пользоваться этой возможностью как можно дольше.

В эти дни его больше всего беспокоил маг. Матокин подарил ему жизнь. Матокин, в некотором смысле, имел права на его жизнь. А Дардас привык быть верховным вождем, не знающим соперников.

В прежней жизни он не видел особой пользы от магов и вообще почти не имел с ними дела. Их было мало, жили они вразброс – атавистическое наследие веков, предшествовавших смуте, разделившей Северный и Южный континенты.

В те времена маги в основном занимались целительством. Он никогда не понимал их и даже не потрудился разобраться, как работают их способности и чем ограничиваются. Большинство людей избегало общения с ними. Но так было много лет назад, и притом в совсем другом месте, на Перешейке, соединявшем два больших континента. Тогда здесь находился просто большой торговый путь. Времена, несомненно, изменились.

В отличие от прежних времен войско, подчиненное ныне его командованию, буквально кишело магами; они плодились, словно блохи на бродячей собаке. Кроме магов-целителей, теперь имелись маги-связисты и маги-переносчики. От их достижений просто оторопь брала, это следовало признать. Возможность мгновенно перемещать войска и обозы на большие расстояния была, откровенно говоря, сильнейшим оружием нынешнего воинства Фелька.

И теперь они наконец-то пустили это оружие в дело, приступив к новым завоеваниям. Противник в буквальном смысле слова свалился на голову У’дельфу. Даже если тамошние разведчики и заметили появление вражеской армии, сделать ничего уже было нельзя – так быстро, ошеломляюще внезапно свершилось нападение.

«Магическая война. Но все-таки это война», – напомнил сам себе Дардас. А война – его ремесло.

Всякие вопросы относительно того, откуда взялись все эти маги, отметались неясными намеками на Академию – учебное заведение в Фельке, одном из городов Севера, основанное Матокином с целью обучения способных новичков и последующего использования их магического потенциала в рядах войска.

Хуже того – Дардас теперь вынужден был свыкнуться с мыслью, что какой-то маг является его главным начальником. Матокин был на этих землях не только ключевой фигурой, чья власть постоянно росла, но и в прямом смысле слова держал в руках жизнь Дардаса. Он объяснил, что результат воскрешения необходимо время от времени подкреплять омолаживающими чарами. Дардас понимал, что это связывает его по рукам и ногам.

– Лорд Вайзель?

Дардас внезапно осознал, что адъютант уже некоторое время пытается привлечь его внимание. Это был один из досадных побочных эффектов существования в чужом теле: приходилось отзываться на непривычное имя. Он окинул адъютанта ледяным взглядом:

– Кажется, я вам уже объяснял, – резко сказал он. – Мы в походе, а не при дворе. Извольте обращаться ко мне по должности, а не по титулу.