— Твое сердце ожесточено, — печально вздохнул Морти, вглядываясь в потемневшие зрачки своего товарища.
— Чего? — тотчас ответил Митек, оценивая лидера Екрутика проверяющим взглядом.
— Твой разум затмила тень, что случилось?
Митек не ответил, хотя глаз в сторону не убрал. С минуту они смотрели глаза в глаза, первый пил пиво, второй будто и совсем умер. Брок к тому времени неслышно сопел рядышком, совсем незаметный паренек в красной накидке перебирал в руках карты и скорее всего он был незнакомцем для всех заседающих. Потянулась вторая минута, а тренера все смотрели друг другу в глаза. После очередного глотка, Митек не выдержал и засмеялся. Поставил кружку на стол, пробормотал что-то не членораздельное и неестественно быстро зашагал наверх, в свою милую маленькую комнатушку на втором этаже.
По длинным коридорам прошел он мимо бесчисленных низких дверей в западную часть гостиницы. Парень толкнул одну из них и вошел в небольшую комнату с двумя круглыми окнами, выходившими на проезжую часть, несущую автомобили к городским воротам, под гору. Усевшись в глубокое кресло у камина и раздув огонь, Митек засуетился, пытаясь сесть поудобнее.
В закопченном камине заплясали рыжие язычки пламени, озарившие стены, небольшую кровать, стол и — книги. Книги занимали все свободное место — они заполняли углы, лежали под кроватью, громоздились на каминной полке. Старые увесистые фолианты в кожаных переплетах… Читать хозяин не любил, но приходилось.
Тренер не принес хлеба, ветчины, сыра, не позаботился о мясе, ни о каком либо гарнире. Он почти ничего не ел. Вот и сейчас, неспешно вскипятил чайник и достал откуда-то из тайника початую бутылку пива, кажется купленную на Серебреной горе. Он открыл её, используя край древней кровати, поставил на стол перед камином, налил прямо из чайничка уже готовый напиток и еще глубже ушел в огненно красное кресло. «Кофе еще слишком горячий, а вот пивко в самый раз!» — подумал он про себя и смело потянулся за литровой бутылкой знаменитого варева Серебреных Гор. Смакуя вкус, Митек пришел к выводу, что оно ничем не отличается от того, что он уже успел выпить в течение сегодняшнего дня. Дальнейшее желание пить как-то пропало, он отставил алкоголь в сторону, взял железную кружку крепкого кофе без сахару, и двинулся к окну. Открыв форточку, он запустил в комнату ленивые голоса засыпающего города. Огни автомобилей медленно бежали под гору, с тротуара доносились веселые песни, в небе все еще летала морозная дымка. Он сел на свой любимый подоконник и закурил, выдыхая дым лишь после того, как успевал сделать глоток.
Призрачный лунный свет заливал низкие ограды гостиницы, люди катились угрюмой черной массой, в которой казалось, — все без исключения носят лицо Лоны Радон. На другой стороне улицы высились острые вершины небоскребов Ледяного Королевства, у любимого магазинчика едва заметно мерцал фонарь. Митек еще шире распахнул форточку, и в комнату ворвались голоса ночи, перекрывающие неспокойный шум города: едва слышный плеск водопада у ворот, шорох наддверных украшений, легкое, но слитное гудение ветра, который жил сейчас своей особой, ночной жизнью. И как всегда в такие минуты, юного мастера охватила острая, непонятная тоска по чему-то необычайному, чудесному, сказочному…
Парень задумался. С ним творилось нечто странное. Его слух и зрение заметно обострились; уже сейчас он мог по желанию сосредоточиться на едва слышном шевелении какого-нибудь монстра в соседнем переулке и уловить все тончайшие изменения в этих звуках; его глаз мог видеть гораздо дальше, чем прежде…
Он пробыл еще некоторое время вот — так, не двигаясь, хотя давно было пора ложится, хоть здесь дышалось необыкновенно легко, в воздухе было разлито чудное благоухание, теперь уже не вызывавшее головокружения. И единственное, что настораживало Митька, — когда на уютном ледяном сиденье столовой, он услышал странный разговор. Идея казалась чудной, смешной и невообразимо глупой. Взгляд снова поплыл по комнате и довольно остановился у широкой кровати, блестящей от лазурного отблеска ледяной структуры. Она уже была застелена, принятыми здесь, водяными матрасами и готова принять усталого тонулунда. Но хозяин почему-то не спешил, хотя сигарета была уже докурена, а кофе пилось как-то без желания.
Однако ночь, проведенная у преддверья второго и самого ужасного тура Ледяного Королевства, заставила его забыть обо всем. Провалившись как-то сразу в глухой, тяжелый сон, тренер внезапно проснулся среди ночи в липком, холодном поту; он не помнил, что ему снилось, зная лишь, что это было омерзительно и отвратительно до тошноты. Лежа на спине, он открыл глаза и едва слышно простонал — воздух в комнате показался ему донельзя тяжелым, затхлым и густым, как кисель. Он давил на грудь словно мешки с песком, а вдобавок полог темноты ночи, казалось, собрался в десятки и сотни иссиня-черных клубков. Они столпились прямо за окном и холодно мертво смотрели на Митька, толи стараясь напугать, толи побудить его к действию. Парень окаменел; не было сил пошевелиться, потянуться к покеболам, закричать. Откуда-то из глубины сознания стал подниматься ощущаемый всем его телом, не только ушами, смутный гул; кровать едва ощутимо вздрагивала, казалось еще немного и несчастный постоялец провалится в небытие. Морти в комнате не было, странно, но это и его комната. Откуда доносился этот гул, сказать он не мог; просто понял, что еще мгновение — и все пресечется навечно. Страха не было; просто на юношу наваливалось небытие, бесформенное, всепоглощающее, неотвратимое…
Из темноты до него донесся сдавленный хриплый стон. Митек приподнялся на локтях и каждый сантиметр дался ему с таким трудом, что показалось он слышит, как стонут его ребра. Стон доносился из-за окна; что-то случилось, — Митек знал это совершенно точно, не мог объяснить, но знал. Нетерпение переросло в неудержимое желание бежать, не разбирая дороги, прочь, прочь от этого дикого места. В окне началась настоящая карусель, шары тьмы крутились на месте, пытаясь залететь в окна, сталкивались, разлетались в стороны, но всегда возвращались назад. Несколько раз, подлетая к окну на предельно близкое расстояние, они вспахивали алым пламенем, начиналась багровая круговерть и клубок исчезал. Но на его место вставал новый, и все вместе они пытались проникнуть в настежь открытое окно в номере тренера. И тут руки не выдержали, Митек рухнул на спину и застонал. Совершенно точно, он ощущал, — кто-то вытаскивает его собственные кости, начиная с самых пяток. Он бессильно повернул голову в сторону и заметил Шениджу, которая спокойно парила в воздухе, больше он ничего не помнил.
Очнулся он от холода и, едва приоткрыв глаза, тут же изо всех сил ринулся к окну, прикрыть его, в Колднессе началась нешуточная буря. Странно, а ведь её не было по прогнозам. Митек обтекал потом, в голове все крутилось, смешивалось… И как это бывало в подобные моменты, он вновь упал рядом с камином, достал не последнюю сигарету — закурил. Подросток медленно поднимался на поверхность из темного провала беспамятства. Вид у него был скорее встревоженный, чем испуганный или удивленный. «Где Шениджа?!» — вдруг неожиданно вспылил он, но Покемон ответил на удивление быстро. Все это время, призрак спокойно парил в темном углу комнаты. Астрал приблизился к тренеру и получил щедрую порцию внимания. Все вставало на свои места, но понять он ничего так и не смог. «Что это было, там за моим окном?», «Как Шениджа смогла этому помешать?». Много вопросов стояло вне очереди, и даже тот факт, что завтра утром состоится бой против действующего чемпиона, абсолютно не тревожил тренера. Он спокойно поднялся и мысленно нарисовал карту Колднесса, отыскав на нем кладбище. Куда идти он знал. Но вот зачем, так и не подумал.
Митек вновь пришел в себя, после тошнотворного небытия. Он не помнил дороги, в зубах была свежая сигарета, руки свободны, он медленно и уверенно брел вдоль западной границы города. Практически не понимая что делает, перебрался через небольшой забор, не желая добираться до общего входа. Он был на территории кладбища. Горы обступали со всех сторон крутыми изгибами уходя к северу и югу. Дорога вырывалась на простор обширного, чуть всхолмленного плато. Примерно в миле пред ним тропа проходила через глубокую седловину меж двумя скалами. Слева змеился едва заметный в сумраке проселок, засыпанный щебнем. Он уходил дальше и терялся в ужасающей темноте одного из склепов. В той стороне, в отдалении, мерцало несколько едва заметных огоньков. Еще дальше угадывались размытые очертания скалистой, усыпанной снегом гряды.
