Внутри испытательного лагеря уэнилегаги, которые обязаны следить за строгим соблюдением законов племени, подавляют всякое нарушение порядка еще строже, чем в деревне. По выходе из леса подросток должен автоматически, как бы инстинктивно следовать традициям. Он привязан тайной к своему пароду и должен всеми своими действиями способствовать сохранению обычаев предков и благополучию общины. Зато он может требовать ее помощи и перелагать на нее часть своих забот.

Время от времени подросток к лагере подвергается новым физическим испытаниям: он должен, например, оставшись один в лесу, сам обеспечить себе пропитание. Жизнь в испытательном лагере иногда настолько сурова, что некоторые дети не выдерживают.

Испытательный срок длится до семи лет. По его окончании подростки возвращаются в свои семьи. Празднество, устраиваемое по этому поводу, — одно из самых больших у тома. Выход новопосвященных привлекает еще больше зрителей, чем татуировка, поскольку он сопровождается пышными представлениями.

Церемония начинается подобием крещения. Оно совершается за оградой лагеря в присутствии одних только посвященных. Юноша совершает очистительное купание в рукаве реки, ложась в поток головой в сторону истока. Блюститель культа, произнося свои заклинания, сообщает посвящаемому тайное имя, которое дано ему во время инициации; это имя может быть обозначено звуками барабана или свистка. Затем подростка подводят к магической стене, которую он должен на глазах собравшихся старейшин преодолеть одним прыжком. За стеной, среди усеявшей почву листвы, разбросаны семь листьев различных пород, из которых ни один не должен быть задет при прыжке. Разумеется, посвящаемый может рассчитывать только на удачу, но в этом и состоит игра: тома не любят неудачников.

На рассвете того дня, когда посвященные выходят из леса, по деревне пробегает вестник и разбивает горшок перед хижиной той семьи, чей мальчик умер во время испытаний. При этом он произносит: «Твой сын, как этот горшок». Родителям не разрешается выражать свою скорбь до окончания празднества, они должны принимать участие во всех увеселениях. Для отца это уже не новость: он может посещать испытательный лагерь в любое время, но, связанный общей тайной, не имеет права предупредить свою жену.

Во время испытательного срока старший сын Зэзэ упал с пальмы и разбился насмерть, но главный хранитель фетишистского культа ни разу не выказал ни малейшего огорчения.

У входа в лес устроено возвышение вроде театральной сцены. На ней колдуны дают разительные доказательства своей магической власти. Самые опасные растения и звери леса один за другим повинуются их велениям. Раньше нам никак не удавалось получить от Вуане объяснений по этому поводу. «Деревья движутся, — твердил он, — а животные приходят на зов колдунов». Но теперь на наших спинах клеймо Лфви, и Вуане может говорить.

На самом деле только несколько тонких стволов сгибаются под звуки голоса зоги: на каждом мальчик, привязанный к вершине и замаскированный рафией, раскачивает ствол во все стороны. Лесные звери дают о себе знать лишь криком, а самые страшные хищники, пантеры, — это всего лишь посвященные, одетые в их шкуры. Хорошо натренировавшись, они прекрасно имитируют повадки этих животных — так по крайней мере кажется издали.

После выступления колдунов один из старейшин приближается к входу в священный лес и через огромные папоротники обращается к Афви. Он требует отпустить юношей в деревню. Начинается длинный диалог. Афви требует в обмен на детей приношения. Тогда все жители деревни приближаются к входу в священный лес. Вырастает огромная груда даров, и подростки наконец выходят из заточения.

Затем начинаются танцы, в которых участвуют все персонажи священного леса. Праздник заканчивается пиром а ля Гаргантюа, во время которого съедают мясо всех жертвенных животных.

Аналогичная символика имеется во всякой инициации. Любой, желающий стать членом какой-то группы, должен подвергнуться серии психологических и физических испытаний, которые погружают его в подобное смерти состояние, а затем ведут его к сознанию, делают из него нового человека.

Весьма знаменательным в этом отношении представляется различие в обрядах при входе в лес и при выходе из него. Вначале Афви открывается ребенку во всей своей подавляющей мощи. Великий Дух — это порождение единства тома, и в ходе первой церемонии объединенные психические силы всех колдунов и знахарей этой страны придают ему необычайную реальность. Напротив, по окончании испытательного срока юноша, вместо того чтобы быть объектом магических действий, сам принимает в них участие. Привлекая новопосвященного к соучастию в демонстрации могущества Афви, зоги выражают свое доверие к неофиту.

По словам Вуане, соседи тома — киси купили у них по дорогой цене секреты татуировки. Ведь у всех примитивных пародов существуют с небольшими отличиями по форме аналогичные обряды, цель которых — обеспечить устойчивость и преемственность традиции и ее следствия — преобладания общины над индивидом. Жизненная необходимость объединяет людей в борьбе за существование во враждебном человеку лесу. Коллектив должен отбрасывать неспособных или неполноценных членов. Значительная детская смертность уже является естественным отбором: суровый испытательный срок в лесу обеспечивает второй отсев. Спартиаты и афиняне поступали так же, только, может быть, более последовательно, не оставляя никаких шансов на жизнь индивиду, признававшемуся бесполезным.

Как ни странно, обрезание, считающееся у тома обязательным, не играет основной роли в инициации. Оно просто отвечает гигиенической необходимости и не сопровождается никаким специальным обрядом.

— Если вы хотите подвергнуться обрезанию, — сообщает нам Вуане, — это будет стоить барана за всех четверых; вы нам и так уже должны быка за то, что мы резали вам спины. А то вам придется стать гелемлаи.

Мы не рассматривали этот вопрос в его коммерческом аспекте. И тут мы узнаем, что гелемлаи — вестники священного леса — это, как правило, дети или бедных людей, которые не могут оплатить связанные с татуировкой издержки, или таких, у которых, как говорит Вуане, «слишком черствое сердце». Родители посылают их к блюстителям культа за два года до установленного срока общей инициации; они проходят ритуальные испытания и, выбритые наголо, раскрашенные каолином, в ошейниках из рафии, обходят страну, чтобы подготовить инициацию своих товарищей.

— Когда гелемлаи придут в Тувелеу, празднество в Согуру будет уже совсем близко, — говорит Вуане.

Успеют ли зарубцеваться наши порезы? Теперь нас волнует только это.

Мы все еще заточены в лесу и большую часть времени спим или беседуем, лежа в гамаках.

Свет с трудом просачивается сквозь листву огромных деревьев, вокруг нас зеленый полумрак. Иногда серые или коричневые обезьяны прыгают с лианы на лиану и издали наблюдают за нами. Невдалеке ворчит невидимый водопад, но мы даже не можем выкупаться.

Вуане приносит нам еду и уходит, как правило, только ночью. Часто ого сопровождает старый Вэго. Теперь они гораздо разговорчивее, чем до нашего посвящения, и без обиняков отвечают на вопросы. Так, мы узнаем, кто может быть знахарем или колдуном.

Для этого требуется предназначение. Знахарем, ведуном не становятся — им рождаются. При появлении ребенка на свет женщины по известным им одним приметам, которых не знает даже Вуане, определяют, сможет ли новорожденный впоследствии исполнять такие функции. С первых же дней предпринимаются определенные предосторожности, а как только мальчик начинает ходить, его забирают у родителей, уводят из родной деревни и вверяют зоги, который приступает к его воспитанию задолго до татуировки.

Пройдя то же испытания, что и все тома, будущий знахарь под руководством своего наставника продолжает изучать магические обряды. Затем он должен доказать свои способности. По словам Вуане, дополнительным испытаниям подвергаются главным образом интуиция и находчивость, а не физическая сила. И наш проводник рассказывает, как он добился своего звания.