Это произведение было написано в 1897 году и уже публиковалось в серийном издании в журнале «Макмилланс». Поскольку первая публикация была принята благосклонно, я решил издать отдельную книгу, и теперь с глубоким волнением я передаю ее на суд или милость читателей.

Совсем недавно прошел сильный ливень, но солнце уже сияло сквозь редеющие облака, отбрасывая робкие ускользающие лучи на улицы, дома и сады столицы Лаурании. Все засверкало в лучах солнца, ласкавшего влажный город: пыль рассеялась; воздух был прохладен; деревья сияли зеленью, излучая благодарность дождю. Ведь это был первый дождь после невыносимого летнего зноя, возвестивший о начале чудесной осенней поры, благодаря которой столица Лаурании стала родным домом для художников, инвалидов и сибаритов.

Но даже проливной дождь не разогнал толпы людей, собравшихся на огромной площади перед зданием парламента. Он был желанным, но лица людей оставались встревоженными и суровыми; они промокли насквозь, но их волнение не ослабевало. Вероятно, происходило очень важное событие. Изумительное здание, где обычно собирались представители народа, казалось мрачным несмотря на то, что его фасад был украшен орнаментом в виде военных доспехов и статуями созданными еще в древние времена людьми, поклонявшимися искусству. Отряд улан республиканской гвардии расположился у основания огромной лестницы, а усиленная пехотная рота охраняла большую территорию у входа. Позади военных находились обычные люди. Они толпились на площади и на прилегающих к ней улицах; они взгромоздились на многие памятники, олицетворявшие славу и гордость Республики, воздвигнутые в память о древних героях. Люди заполнили их так плотно, что те казались гигантскими человеческими фигурами; кое-кто из зрителей оказались даже на деревьях, другие выглядывали из окон, забирались на крыши домов и административных зданий. Это была гигантская возбужденная толпа, нетерпеливо колыхающаяся, словно бурное море, охваченное штормом. Тут и там люди вставали и горячо и страстно обращались к тем, кто мог услышать их голоса. Призывы и возгласы подхватывались тысячами людей, которые не слышали слов, но стремились выразить свои чувства.

Это был великий день в истории Лаурании. В течение пяти долгих лет после гражданской войны люди терпели унижения авторитарного режима. Тот факт, что правительство было сильным, а также память о беспорядках в прошлом, оказали мощное влияние на сознание более здравомыслящих граждан. Но с самого начала послышался неясный рокот. Многие люди сложили оружие, потерпев поражение в долгой борьбе, которая закончилась победой президента Антонио Молары. Некоторые были ранены или потеряли имущество, другие томились в тюрьмах; многие потеряли друзей и родных. Находясь на последнем дыхании, они безоговорочно клеймили войну.

Правительство начало жестоко преследовать врагов. Установилась безжалостная тирания. Древняя конституция, которую высоко ценили граждане и гордились ею, была уничтожена. Президент, заявляя о частых подстрекательствах к мятежам, отказал народу в праве выдвигать своих представителей в палату, которая в течение многих веков считалась надежным оплотом свободы. Таким образом недовольство росло день за днем и год за годом: Народная партия, которая вначале состояла лишь из нескольких членов, переживших поражение в войне, постепенно увеличивалась, превратившись в самую многочисленную и мощную организацию в стране; и, наконец, они нашли лидера. Волнения продолжались повсюду. Многочисленное население столицы, охваченное беспокойством, было твердо предано идеям обновления. Демонстрации следовали одна за другой; происходили мятежи; даже в армии проявлялись признаки недовольства. Наконец президент решил пойти на уступки. Было объявлено, что 1-го сентября будут выпущены избирательные бюллетени, и люди получат возможность выражать свои пожелания и мнения.

Это обещание успокоило более мирных граждан. Экстремисты, оказавшиеся в меньшинстве, изменили свою тактику. Правительство, используя благоприятный момент, арестовало нескольких наиболее агрессивных лидеров. Другие, в особенности те, которые сражались на войне и вернулись из ссылки, чтобы принять участие в восстании, убежали за границу ради спасения своей жизни. Тщательные поиски оружия привели к тому, что некоторые важные участники восстания были взяты в плен. Европейские страны, с интересом и волнением наблюдая этот политический барометр, были убеждены в том, что дело правительства набирало силу. Но тем временем люди молча ждали выполнения этих обещаний.

Наконец настал решающий день. Правительственные чиновники осуществили подготовку к созыву семидесяти тысяч мужчин – избирателей, готовых отдать свои голоса.

Как было принято, президент лично подписал необходимый указ о созыве верноподданных граждан на выборы. Было объявлено, что избирательные бюллетени будут направлены на различные избирательные участки города и провинции. Таким образом те, кто, согласно древнему законодательству, обладал правом голоса, получали возможность выразить свое отношение к человеку, которого люто ненавидели популисты и называли диктатором.

Толпа ожидала именно этого момента. Хотя время от времени раздавались возгласы, большинство людей хранили молчание. Даже когда президент прошествовал к зданию сената, они воздерживались от криков; в их глаза сквозило полное смирение, и это означало, что ему удалось загладить вину. Люди верили, что будут восстановлены законы, освященные временем и издавна почитаемые права. Они надеялись, что демократическое правительство снова одержит триумфальную победу в Лаурании.

Внезапно на вершине лестницы, на виду у всех людей, появился молодой человек. Он был нелепо одет, и его лицо побагровело от волнения. Это был Море, член Гражданского Совета. Публика сразу же узнала его, и послышались громкие возгласы. Многие люди, которые не увидели его, подхватили возгласы, которые эхом отдавались по всей площади. Это было выражение одобрения народа. Он страстно жестикулировал, но его слова приглушались шумом. Другой человек поспешно вышел вслед за ним, положил руку на его плечо и обратился к народу со всей серьезностью. Затем он повел его назад в тень у входа в здание. Толпа продолжала ликовать.

Третья фигура возникла у двери. Это был старый человек в форме муниципального чиновника. Он едва ковылял вниз по ступенькам, направляясь к экипажу, который должен был его встретить. Со всех сторон послышались возгласы:

– Годой! Годой!

– Браво, Годой!

– Да здравствует народный герой!

– Ура, ура!

Это был мэр, один из самых могущественных и уважаемых членов партии реформистов. Он вошел в экипаж и проехал по площади, охраняемой военными. Он продвинулся сквозь толпу, которая, все еще продолжая восторженно кричать, уважительно уступила ему дорогу.

Экипаж был открыт, и стало видно, что старый человек болезненно воспринимал происходящее. Его лицо было бледным. Он сжал губы, чувствуя обиду и гнев. Все его тело сотрясалось от подавляемых эмоций. Толпа приветствовала его аплодисментами, но вскоре стало заметно, как изменился его вид, каким несчастным он выглядел. Люди столпились вокруг экипажа и закричали: «Что случилось? Все ли в порядке? Говори, Годой, говори!» Но он не обратил на них внимание. И, дрожа от волнения, приказал кучеру ехать быстрее. Люди медленно расступились. Теперь они выглядели угрюмыми, задумчивыми, словно им предстояло принять какое-то важное решение. Случилось что-то неприятное, непредвиденное, нежелательное; люди стремились узнать, что произошло.