Да только и этот беспокойный сон был прерван настойчивым стуком в крепко запертую дверь. Заполошно вскочившая с постели хозяйка вначале взглянула в окно и чуть не рухнула в обморок на подгибающихся ногах. На этот раз к ней пожаловали в гости десяток высших чинов из окружения Фаррати, пяток обвитых ременными перевязями драконов, более дюжины крупных, зависших в воздухе боларов и даже один маленький таги. И всю эту страшную банду возглавляла не кто иная, как супруга правителя Кремниевой Орды Мирта Миротворная.

Уже сам факт посещения такими важными персонами жилища ничем не примечательной женщины мог испугать до икоты. Хотя некое осознание неправильности момента все-таки пробивалось в хаосе размышлений. Если бы медсестру хотели наказать или в чем-то обвинить, то ее бы уже давно выволокли через проломленную дверь в чем мать родила. И разговаривать бы с ней стали там, где ИМ удобно, а не терпеливо стучась в дверь простой подданной. Точно так же следовало отбросить как смехотворную и причину прихода в ее дом за выданной Галиремой щедрой наградой. Хотели бы забрать, уже бы весь дом разобрали по камешку.

Наскоро одевшаяся хозяйка дома усиленно успокаивала себя именно этими рассуждениями, когда с замершим сердцем открывала дверь. Дальнейшие действия поначалу очень напоминали вчерашнюю сцену. Только теперь уже местные Кзыры вошли в дом, проверили его на отсутствие засады и установили полог непроникновения отделенным сознанием. Только вот дальше собеседование пошло совсем по-иному.

Главным различием стало заполнение сразу ставшей тесной комнаты не только супругой Фаррати и ее сопровождающей знатью, но и несколькими драконами, парочкой людей явно не ордынского происхождения, басистым таги и зависшие в настежь распахнутых окнах болары. Потому что их метровые в диаметре корпуса не проходили ни в двери, ни в оконные проемы. Стульев для всех не хватило, а драконы вообще просто присели на свои хвосты. Ну и беседу, если можно так называть длительный и скрупулезный допрос, Мирта Миротворная начала чуть ли не с извинений:

– Сожалеем, что пришлось вас разбудить так рано, но дела государственной важности не терпят промедления.

Больше всего в этот момент вздрагивающая от волнения хозяйка дома пожалела, что не успела с самого утра попить горячего чая, горло першило еще от вчерашнего разговора. Поэтому она лишь вежливо прохрипела:

– К вашим услугам, ваше величество.

– Мы уже опросили всех причастных к этому делу. Дознаватели до последних мелочей осветили всю последовательность событий, но теперь выяснилось, что в финале всего этого находились именно вы. Речь идет о последних днях существования полевого госпиталя под Бурагосом и ваши последние действия там как старшей медсестры. Постарайтесь ответить на все задаваемые вам вопросы со всем старанием и откровением.

В дальнейшем Мирта Миротворная почти не встревала в допрос, а все вопросы и уточнения неслись от драконов, людей иностранного происхождения, бойкого таги и висящих за оконными рамами боларов. Вчерашний кошмар повторился. Но если Галирема просматривала мозги и воспоминания отставной медсестры тихо и единолично, то теперь в воспоминаниях несчастной женщины копалось с криками, шумом и спорами сразу с десяток Эль-Митоланов. Что оказалось нисколько не лучше, а намного хуже. Потому как затянулось на несколько часов дольше. Благо еще, что супруга Фаррати потребовала питье не только для себя, а и для всех. Да и обед потом подали на удивление горячий и обильный. Но все равно, к концу бурного допроса бывшая старшая медсестра выглядела, словно выжатая мочалка. Не лучше смотрелись и все остальные потянувшиеся к выходу участники «посиделок». Поэтому хозяйке дома не хватило сил удивляться, когда Мирта Миротворная перед уходом передала ей воистину королевское вознаграждение в виде второго плотно набитого кошеля. Даже не раскрывая его, женщина вдруг ощутила острое чувство покаяния и взмолилась:

– Ваше величество! Мне надо вам сказать несколько слов наедине. Покорнейше прошу! – И когда они остались в комнате только вдвоем, горячечно зашептала: – Ваше величество, вчера вечером ко мне приходила ее величество Галирема! И спрашивала все в точности то же самое, что и вы.

Глаза Мирты на короткий миг опасно сузились, ноздри затрепетали, а ладошки сжались в кулачки. Но потом нахмуренные брови выпрямились, видимо, она вспомнила что-то очень важное. С некоторым сомнением вздохнула и призналась:

– Кажется, мы вместе делаем одно и то же дело. Но если вдруг еще кто-нибудь заинтересуется твоей работой в госпитале, немедленно сообщишь районному дознавателю.

– Слушаюсь, ваше величество!

Хозяйка дома провожала супругу Фаррати с трепещущим от переживаний сердцем. А ну как вдруг спросит Миротворная о вчерашнем вознаграждении? Однозначно на такой вопрос в ответ никто соврать не осмелится.

Но все обошлось. Ее величество лишь беглым взглядом прошлась по комнате и горделиво вышла наружу. Само собой что и хозяйка вынуждена была податься во двор и провожать с поклонами высочайших посетителей до середины улицы. Зато там, когда отставная медсестра провела взглядом по сторонам, то получила очередной шок для своего переполненного эмоциями сознания: всюду, везде и на всем, где только было возможно, стояли, выглядывали и громоздились жители Куринагола. Наверняка половина обитателей столицы собралась как на самой улице, так и на соседних, настолько их подогрела молнией распространившаяся новость, что супруга Фаррати с толпой иностранцев и придворных нагрянула в гости к никому не известной пожилой женщине. Да еще и долго там находилась, о чем свидетельствовали многочисленные повара, доставившие обед и все к нему полагающееся.

В таком пристальном внимании ко всему событию получился огромный и неожиданный перебор. Странная вежливость Мирты Миротворной привела к неприятным результатам: теперь о бывшей старшей медсестре знали все. Именно с этими мыслями перепуганная женщина вернулась домой и, плотно закрыв дверь и окна, еще долго разглядывала в щелочки между занавесками бурлящее на улице столпотворение. Затем, словно в трансе, уселась за стол и пересчитала находящиеся в кошеле золотые монеты. Но только через долгий час она вдруг широко и по-детски улыбнулась от пришедшей ей в голову гениальной идеи:

«Я ведь теперь могу купить какой угодно дом, в каком угодно месте! – она со щемящим душу восторгом припомнила свою малую родину, пригороды прекрасного портового города Дазынкеля и чуть не застонала от нахлынувшей ностальгии: – Море! Теплое море, видимое из окна! Решено: отправляюсь в Дазынкель немедленно! А деньги? – она с испугом посмотрела на плотно запертые двери и окна. – Как быть с деньгами? Меня же ограбят, убьют и сто раз перед этим изна… хм, ну это вряд ли… Кому я такая нужна? А вот когда буду жить на побережье… вот тогда я сама кого угодно поимею!»

Так и не обзаведшаяся семьей женщина вдруг вспомнила, что ей всего сорок два года и она всегда в составе госпиталя пользовалась успехом не только у больных, но и у вполне бравых и лихих вояк. Сладкие мечты о создании своей собственной семьи опять сменились опасениями за собственные капиталы. Но сразу пришла в размышлениях спасительная подсказка:

«Онтарский банк! Он ведь теперь открыл свои отделения не только в Куринаголе, но и во всех крупных городах Орды. Я точно помню, все только об этом и говорят. И для меня эти банки сейчас – просто гора с плеч!»

А ведь еще совсем недавно бедная женщина вслух насмехалась над теми людьми, которые собирались отдавать собственные деньги на хранение в чужие руки. Мол, будут у нас деньги, мы и сами их сберечь сумеем и найти применение.

Вот как быстро меняется порой судьба человека.

Хотя, как правило, в хорошую сторону судьба поворачивается во много раз реже, чем в плохую. Главное для счастливого человека оказаться вовремя и в нужном месте.

А вот невезучие и списанные из войска сослуживцы в очередной раз оказались как раз не там, где следовало. Хотя это тоже, если рассуждать философски, с какой стороны смотреть. Ведь окажись они еще на плаву совсем крохотный отрезок времени без помощи, им вообще пришлось бы уйти из этой жизни без единого шанса на ее улучшение. А так хоть они и попали к наемным убийцам, пиратам, преступникам, похитителям детей и работорговцам, у них оставались шансы на некоторое улучшение собственной доли. Шансы мизерные, почти не видимые, но! Все-таки они были!