— А тебе ход событий явно нравится, — отметил Селдон. — Почему?

— Исключительно потому, что все это так неестественно, так не вписывается в привычные рамки, что поправки вносит не кто иной, как Челвик.

— Ты так думаешь? — недоверчиво спросил Селдон.

— Да, — кивнула Дорс.

— Представь себе, и я тоже.

А на десятый день, утром, Селдона разбудил тревожный звонок у двери, и послышался срывающийся голосок Рейча:

— Господин, господин Селдон, война!

Селдон потряс головой, прогоняя сон, вскочил с кровати. Поеживаясь (проклятые сэтчемцы почему-то располагали спальни на холодной стороне, и это его ужасно злило), он распахнул дверь.

Рейч влетел в комнату, выпучив глаза и задыхаясь.

— Мистер Селдон, теперича у них Манникс, старый мэр. Они…

— Кто — «они», Рейч?

— Имперщики. Их самолеты — целая куча — прилетели прошлой ночью. Щас про это передают в гиперновостях. У госпожи в комнате. Она-то велела вас не будить, а я подумал, что надо.

— Ты не ошибся, Рейч, — кивнул Селдон, натягивая халат. На ходу запахнув его, он помчался в комнату Дорс. Та была уже одета и не отрывала глаз от экрана стоявшего в нише головизора.

На экране за маленьким письменным столиком сидел мужчина, на тунике которого красовалась ярко вышитая имперская символика — «Звездолет и Солнце». По обе стороны от него навытяжку стояли двое солдат, помеченных той же эмблемой.

«…Находится под мирным попечением Его Императорского Величества, — офицер закончил фразу. — Мэр Манникс здоров, в безопасности и полностью осуществляет свои обязанности под защитой миротворческих войск Империи. Вскоре он выступит перед вами, дабы успокоить всех жителей Сэтчема и обратиться к сэтчемским воинам с призывом сложить оружие».

Затем последовали сообщения, произносимые дикторами с бесстрастными, поставленными голосами и имперскими повязками на рукавах. Содержание сообщений почти не менялось: «капитулировало такое-то и такое-то подразделение сэтчемских войск», «…после того, как было дано несколько предупредительных выстрелов…», «…без всякого сопротивления», «заняты такой-то и такой-то районы города». Новости то и дело перемежались кадрами, демонстрирующими толпы горожан, покорно взирающих на марширующие по городу войска.

— Потрясающе организованная операция, Гэри, — сообщила Дорс. — Никто не ожидал. Сопротивление было бессмысленно, и все обошлось без жертв.

Тут на экране, как и было обещано, возник мэр Манникс Четвертый. Он стоял во весь рост, и империалов поблизости видно не было, но Селдон нисколько не сомневался, что они не спускают глаз с мэра и стоят по обе стороны от камеры.

Манникс был стар, но былая сила еще сквозила в его взгляде, который он, увы, старательно отводил от камеры. Слова произносил вымученно, словно не по своей воле. Но, опять-таки, как и было обещано, мэр обратился к сэтчемцам с призывом сохранять спокойствие, не оказывать сопротивления, уберечь город от разрушений и выражать лояльность Императору, да продлится его царствование.

— А о Рейчел ни слова, — отметил Селдон. — Как будто его дочери не существует.

— О ней словно вообще забыли, — добавила Дорс. — Однако из этого вовсе не следует, что мэрша уже арестована. На ее резиденцию, которой собственно и является это здание, никто не покушался, а значит, возможно, Рейчел успела сбежать и спрятаться в каком-нибудь приграничном секторе. Хотя я почти уверена в том, что вскоре на Тренторе для нее не останется безопасных мест.

— Возможно, — произнес голос той, о которой шла речь, — но здесь я хотя бы ненадолго в безопасности.

Вошла Рейчел, аккуратно одетая и внешне совершенно спокойная. Даже улыбалась, правда, не слишком весело.

Все трое замерли, уставившись на вошедшую, и Селдон подумал, здесь ли все ее многочисленные слуги, или сбежали, покинув хозяйку.

Дорс чуть натянуто произнесла:

— Я вижу, мадам мэр, что ваши мечты о захвате власти не сбылись. Вас, вероятно, опередили.

— Меня не опередили. Меня предали. Моих офицеров распропагандировали, и вопреки всякому здравому смыслу они отказались служить женщине, признавая лишь своего старого повелителя. А потом эти подлые предатели дали схватить своего любимого старого господина, и он не смог возглавить сопротивление.

Она поискала глазами стул и села.

— И вот теперь Империя должна продолжать распадаться и погибать, тогда, когда я была готова предложить ей новую жизнь.

— Я полагаю, — заметила Дорс, — что Империя избежала долгой и ненужной борьбы и разрушения. Смиритесь с этим, мадам мэр.

Казалось, Рейчел не расслышала.

— Столько лет готовиться, — проговорила она с горечью, — и потерять все за одну ночь.

Рейчел сникла, убитая горем, постаревшая лет на двадцать сразу.

— Вряд ли за одну ночь, — возразила историк. — Наверняка ваших офицеров обработали заранее.

— Это наверняка дело рук Демерзеля! Я его недооценила. Угрозы, подкуп, обман — как бы то ни было, своего он добился. Демерзель большой мастер на предательство и воровство — а я просчиталась.

Немного помолчав, она продолжала:

— Располагай этот негодяй только своими собственными силами, я без труда одолела бы всех, кого бы он ни послал сюда. Но кто бы мог подумать, что в Сэтчеме есть предатели, что присягу на верность можно так легко нарушить.

— Но мне помнится, — спокойно возразил Селдон, — что присягу на верность войска приносили все-таки не вам, а вашему отцу?

— Чепуха! — яростно воскликнула Рейчел. — Когда отец передавал мне пост мэра, на что имел полное и законное право, ко мне в подчинение автоматически перешли все, кто когда-либо присягал ему на верность. Самый тривиальный прецедент. Да, обычно новому правителю приносят присягу, но это всего-навсего традиция, а не пункт закона, что моим офицерам прекрасно известно, и однако они предпочли все забыть. Ради оправдания своего предательства они заявили, что не желают служить под началом женщины, но истина в том, что эти подлые трусы либо поджали хвосты в ожидании имперского отмщения, которое никогда бы не пришло, будь они честнее, либо пустили слюни от предвкушения имперских наград, которых им не видать, как своих ушей, или я не знаю Демерзеля.

Она резко обернулась к Селдону.

— Вам ясны его цели, не правда ли? Демерзель только из-за вас напал на меня.

— При чем тут я? — вздрогнул Селдон.

— Не прикидывайтесь дурачком. Вы ему нужны затем же, зачем пригодились бы мне — чтобы использовать, как инструмент. Но, к счастью, — добавила Рейчел, вздохнув, — не все меня предали. Есть еще верные солдаты. Сержант!

Вошел сержант Талус — легко, почти бесшумно. Его походка никак не вязалась с внушительными габаритами. Форма — с иголочки, усы — еще более кокетливо подкручены, чем в прошлый раз.

— Мадам мэр, — прищелкнув каблуками, проговорил он.

На вид сержант по-прежнему напоминал говяжью тушу и полностью соответствовал определению Селдона — солдафон, слепо, несмотря ни на что, исполняющий приказы.

Рейчел печально улыбнулась мальчику.

— Ну, как ты, малыш Рейч? А мне хотелось сделать из тебя человека. Теперь уже вряд ли получится.

— Здрассьте, мэм… мадам, — неуклюже пробормотал Рейч.

— И для вас я тоже кое о чем мечтала, доктор Селдон, — добавила та, — но, увы, уж вы меня простите, не судьба.

— Меня, мадам, не жалейте, не стоит.

— Жалею, Гэри, жалею. Я не могу позволить Демерзелю заполучить вас. Такой победы он недостоин, и уж этому я могу помешать.

— Я не стал бы на него работать, мадам, поверьте, так же как не стал бы работать на вас.

— Работа здесь ни при чем. Я говорю об использовании. Прощайте, доктор Селдон… Сержант, пристрелите его.

Сержант послушно выхватил бластер, а Дорс с громким криком бросилась к нему, но Селдон успел удержать девушку, схватив за локоть.

— Не надо, Дорс! — прокричал он. — Иначе он пристрелит тебя. Меня он не убьет. А ты, Рейч, назад! Не двигайся!