Наступит время, когда на смену этим средствам придет совершенно надежный метод регулирования рождаемости — нет, я не имею в виду воздержание! Это будет самый настоящий медицинский метод — нечто вроде ультразвукового излучателя, который можно будет точно настраивать на частоту определенного мужчины или определенной женщины. Излучаемые колебания будут как бы оглушать сперму, не давая ей развиваться. Фактически, ультразвуковые частоты способны нейтрализовать активность спермы и яйцеклетки. Если делать это умело, то такая операция никак не повредит ни «ему», ни «ей». Но это будет осуществимо лишь в Золотой Век, если он, конечно, наступит.
Боль — ужасная вещь, не правда ли? И, по существу, врачи и фармацевты до сих пор не нашли действительно эффективного средства от боли. Несколько таблеток аспирина здесь не помогут. Димедрол ослабляет боль на очень короткое время, да еще и возможны побочные эффекты. А ведь есть еще морфий, к которому можно легко пристраститься. Но я полагаю, что исследователи должны в первую очередь принять во внимание теорию, которая утверждает, что головную боль испытывают лишь существа, обладающие нервной системой. Поэтому необходимо изобрести нечто такое, что позволяло бы установить барьер между источником боли и нервными рецепторами.
Мой личный опыт пациента не позволяет мне восхищаться миром медицинской науки, потому что однажды меня забрали в больницу, когда я тяжело заболел и испытывал сильные боли. И мы оказались в чрезвычайно трудном положении, поскольку в ближайшей больнице проходила забастовка не то специалистов, не то медсестер, не то кого-то еще и поэтому они не принимали пациентов. Поэтому Мама Сан Ра-аб вызвала скорую помощь.
И как я уже говорил, службу скорой медицинской помощи города Калгари можно с уверенностью назвать непревзойденной. Здешние санитары прекрасно обучены и вежливы. Но дело не только в этом. Они также проявляют большую заботу о пациентах. Я не имею возможности щедро отблагодарить наших санитаров. Но я уверен, что Клео и Тедди Рампа должны были бы расцеловать каждого из них, и тогда эти люди могли бы похвастать тем, что были расцелованы сиамскими кошками, что должно принести им благословение. Разве я не прав?
Скоро послышался вой сирен скорой помощи, который резко умолк, как только санитарная машина затормозила у порога моего дома. Очень быстро вошли два санитара, в руках у которых были две большие черные сумки. Это были не обычные санитары, а лучшие из лучших — врачи скорой помощи. Они задали мне несколько вопросов, но не поторопились открыть свои сумки, а вместо этого ввезли в комнату носилки и поставили их рядом с моей кроватью. С великой осторожностью меня переложили на носилки, а затем на лифте мы направились вниз, на улицу, где почти так же быстро, как я сейчас об этом рассказываю, они поместили меня в карету скорой помощи. Мама Сан Рампа села на переднее сиденье рядом с шофером, а другой врач сел рядом со мной. Мне повезло — карета скорой помощи оказалась совсем новой. Это был ее первый выезд, и она все еще немного пахла свежей краской и свежим дезинфектантом.
Скажу лишь, что мы ехали по улицам Калгари, но название больницы сообщать не буду, поскольку, по-моему, это наихудшая больница в Альберте.[36] Поэтому назовем ее Сент-Догсбодиз. Плохое ли, хорошее — а все-таки имя. Я мог бы придумать название и почище, но не хотелось бы вводить в краску моего Уважаемого Издателя (интересно, а МОЖНО ЛИ вогнать в краску Издателя?) — все равно потом он бы заставил меня изменить название.
Вскоре карета скорой помощи подъехала к чему-то, что можно было бы назвать унылой, мрачной пещерой. С моей точки зрения — а я лежал на боку — могло показаться, что меня подвезли к какому-то недостроенному фабричному зданию с погрузочной площадкой в торце. Внутри площадки было чертовски холодно. Но как только наши глаза привыкли к царившей там темноте, санитары извлекли меня из машины. Поставив носилки на колеса, они повезли меня вдоль мрачного коридора, и каждый человек, которого мне довелось встречать по дороге, казалось, пребывал в глубокой тоске. Я подумал: «О боги! Должно быть, меня по ошибке доставили в морг».
Мама Сан Ра-аб исчезла в каком-то убогом кабинете, где ей пришлось дать обо мне подробный отчет, а затем меня втолкнули в отделение неотложной терапии, которое оказалось длинным залом, который был разделен брусками с металлическим покрытием. На брусках крепились шторы, которые не всегда удавалось раздвинуть. И здесь, в отделении неотложной терапии, меня перенесли и уложили на нечто такое, что напоминало детскую кроватку.
Один из врачей скорой помощи, зная о моих проблемах, сказал:
— Медсестра, этому больному нужна трапеция.
Кстати, трапеция — это такая штуковина длиной более трех футов, которая крепится над изголовьем. От нее на небольшой цепи свисает треугольная металлическая конструкция, покрытая пластиком. Она служит для того, чтобы люди, страдающие, как и я, параличом нижних конечностей, могли приподниматься и принимать сидячее положение. В свое время, когда я в течение многих лет лежал в больницах, у меня было такое приспособление, но сейчас, когда доктор заговорил о нем, мне был нужен совсем небольшой брусок. Медсестра посмотрела на меня взглядом кислее кислого и сказала:
— Трапеция, говорите? Да где же он ее здесь НАЙДЕТ?
С этим она повернулась и вышла из моей маленькой кабинки. Два врача скорой помощи сочувственно посмотрели на меня и, покачав головами, сказали:
— Она всегда такая!
Потом настал период ожидания. Меня воткнули в эту одноместную кабинку, но со всех сторон меня окружали другие койки. Я так и не смог сосчитать, сколько тут было коек, но я слышал множество голосов. Здесь каждый был вынужден на людях обсуждать свои проблемы и получать консультации. Некоторые шторы нельзя было задернуть, и, в любом случае, они оставляли открытое пространство сверху и снизу. Ни о какой конфиденциальности не могло быть и речи.
Вспоминается один ужасно забавный случай — забавный для меня. На соседней койке справа лежал какой-то старик. Его только что подобрали на улице. Войдя к нему, врач сказал:
— Боже мой, дедушка, неужто это ОПЯТЬ вы? Я же просил вас воздержаться от спиртного. Если так будет продолжаться и дальше, то однажды вас привезут сюда мертвым.
Послышалось громкое брюзжание, бормотание и ворчание, и наконец старик зашелся криком:
— Я не желаю, чтоб меня лечили от пьянства. Лучше полечите меня от похмелья!
Доктор безнадежно пожал плечами:
— Хорошо, я сделаю вам укол. На какое-то время он вам поможет, но НЕ ВОЗВРАЩАЙТЕСЬ СЮДА СНОВА.
Несколько минут спустя, когда я уже лежал на своей больничной койке, в наш коридор влетела какая-то раздраженная сестра. Ворвавшись в мою открытую кабинку и не говоря мне ни слова — даже не потрудившись узнать, кто я такой, — она сорвала с меня простыню, спустила с меня пижамные штаны и всадила укол в мой ничего не подозревавший зад. Затем, почти не сбавляя темпа, она выдернула иглу и, развернувшись на пятке, выскочила вон. Я уверяю вас, что все так и было. С тех пор я все думаю, не всадила ли она мне как раз тот укол, который предназначался для того старого пьяницы, который лежал на соседней койке. Никто не говорил мне, что со мной собираются делать, никто не обмолвился со мной ни единым словом. Единственное, что я знаю, — это то, что мне ввели НЕЧТО прямо в мою… Милые дамы, прошу меня извинить. В общем, вы поняли, куда мне всадили укол.
Некоторое время спустя появился санитар, который без единого слова схватился за один конец моей детской койки и куда-то меня поволок.
— Куда вы меня везете? — задал я вполне логичный, как мне казалось, вопрос.
Но он лишь посмотрел на меня исподлобья и покатил вдоль длинного коридора.
— Там увидишь, — сказал он. — И учти: я здесь не работаю, а просто помогаю. Работаю я в… — и он сообщил мне название того отделения, в котором работал.
Я всегда верил, и мне всегда говорили, что одна из обязанностей доктора или медсестры, или кого-либо, кто связан с медициной, состоит в том, чтобы сообщать пациенту о том, что с ним собираются делать и зачем. Ведь это серьезное дело — воткнуть больному иголку в зад, а потом оставить его в недоумении.
