15 декабря этого же года произведенный в маршалы Монтгомери написал Эйзенхауэру (информация последнего), что праздники он проведет в Англии, и сообщал генералу адрес, по которому ему необходимо было выслать выигрыш. 16 декабря, во время игры в гольф, он узнал, что утром мы начали наступление на границе Люксембурга, между Моншау и Эхтернах.

Наступление в Арденнах постоянно называют наступлением Рундштедта. Однако фельдмаршал, которому в то время было уже без малого семьдесят лет, ставший (после самоубийств фельдмаршалов фон Клюге и Роммеля) опять верховным командующим на оперативном районе «Запад», в действительности получил этот план от Гитлера.

Рундштедт, не понимавший политических целей планируемого наступления, был сторонником ограниченной акции в районе Ахена с целью освобождения этого города. Однако дело было в другом.

Монтгомери и Эйзенхауэр, несмотря на видимость сердечных отношений, не любили друг друга. В книге «My three years with Eisenhower»[224] адъютант верховного командующего союзными войсками командор Гарри Батчер сообщает, что 1 декабря 1944 года Монтгомери отправил американскому генералу письмо, критиковавшее стратегические и тактические концепции последнего; он «по-дружески» предлагал ему, чтобы тот как можно быстрее подал в отставку.

Несмотря на то, что Гитлеру не были известны эти подробности, он был уверен, что отношения между западными союзниками плохие, а Черчилль — как впоследствии и Монтгомери — заметил, что Рузвельт упирается при действиях, которые могли бы помочь Сталину. Некоторые американские генералы, например, Джордж Пэттон, не понимали позиции Эйзенхауэра.

Стратегической целью наступления был захват порта в Антверпене и вбивание клина между группой армий Соединенных Штатов генерала Омара Брэдли и группой армий маршала Бернарда Монтгомери, а также отделение британо-канадских сил от американских.

На севере 6-я танковая армия СС Сеппа Дитриха должна была дойти до реки Мёз, форсировать ее в направлении на Льеж и далее наступать на Левен, Малин и Антверпен. Далее на юге 5-я танковая армия под командованием генерала Хассо фон Мантойффеля должна была нанести удар по Динану, дойти до Брабанта и повернуть на Брюссель и Малин.

Этот амбициозный план предполагал захватить противника врасплох, что вынуждало нас действовать быстро. С целью усиления эффекта внезапности Гитлер сделал лишь набросок операции «Гриф»; провести ее было поручено мне. В мое распоряжение передали специально созданную для этой цели часть, названную 150-й танковой бригадой. Приказано было выполнить две задачи:

Первая: 150-я танковая бригада, используя прорыв фронта, совершенный 6-й танковой армией СС Сеппа Дитриха, должна как можно быстрее захватить мосты на Мёз в районе Намюр — Льеж, в Юи, Ами и Энджис. Мосты необходимо сохранить целыми, чтобы дать возможность нашим танкам продолжить наступление на Антверпен. До Мёз офицеры и рядовые должны быть одеты в американскую форму. После достижения рубежа реки Мёз они будут сражаться уже в немецкой форме.

Вторая: Небольшие спецгруппы, также переодетые в американскую форму, должны проникнуть в тыл неприятеля с целью сбора разведданных, а также совершения актов саботажа, уничтожения телефонных линий, передачи фальшивых приказов и создания всеобщего замешательства у противника. Использовать оружие можно только в случае крайней необходимости и при условии ношения на себе немецкого мундира.

Прошло то время, когда историки считали акцию в Арденнах «абсурдной и утопической политикой» или «безумной идеей больного мозга». Она имела большие шансы на успех. Первым отдал себе в этом отчет Пэттон, сказав 18 декабря 1944 года: «Мы еще можем проиграть эту войну». Сэр Безил Лиддел Харт высказал такое же мнение в «Истории второй мировой войны»: «Идея, решение и стратегический план принадлежали Гитлеру. Все было отлично спланировано, и акция закончилась бы прекрасным успехом, если бы у него были силы и резервы, гарантирующие достижение этого успеха…»

Лиддел Харт подчеркивает умение нового командующего 5-й танковой армией генерала Хассо фон Мантойффеля совершать маневры. Однако особое значение он приписал операции «Гриф», которой «руководил Отто Скорцени, еще одно открытие Гитлера». Сэр Безил добавил, что у меня не было ни времени, ни средств для реализации этой операции. Я докажу, насколько он был прав.

После согласования деталей плана, разработанного мной совместно с Фелкерсамом и генерал-полковником Йодлем, в состав 150-й танковой бригады должны были быть включены:

— две танковые роты, каждая по десять танков «Шерман»;

— три танковые разведывательные роты, каждая должна иметь в своем штабе десять американских разведывательных бронемашин;

— две противотанковые роты (истребителей танков);

— три батальона моторизованной пехоты (на американских грузовиках), состоящие из двух разведрот и роты прикрытия каждый;

— рота, предназначенная для выполнения специальных заданий;

— рота зенитной артиллерии;

— рота связи;

— штаб бригады и взвод управления в каждом батальоне.

Итого 3300 человек, конечно же, исключительно добровольцев. Теоретически каждый из них должен надеть американский мундир поверх немецкого. Первый должен был носиться до момента пересечения линии фронта, а затем, перед боем, необходимо его снять. Юристы из штаба генерала Августа Винтера — оперативного отделения ОКВ — объяснили мне: «В принципе, военные уловки, применяемые воюющими сторонами, не запрещаются. Командир должен быть начеку и остерегаться как военной силы противника, так и его хитрости. Для боя, с целью приближения к неприятелю, разрешается использование его мундира. В момент начала боя каждый солдат должен честно показать цвет своего мундира и раскрыть свою национальную принадлежность». Об этом можно прочитать в классических учебниках военного права. В Гаагской конвенции от 18 октября 1907 года этот вопрос урегулирован в статье 23(ф) следующим образом: «Запрещается незаконное использование парламентского и национального флага неприятеля, а также его формы и воинских знаков различия; равно как и отличительных символов, определенных Женевской конвенцией».

Однако Макс Кеслер, американский прокурор департамента обороны, отмечает в «Процессе по военным преступлениям» («Юридическое обозрение Миссури», январь 1959 г.): «В процессе, где Отто Скорцени был оправдан, статья 23(ф) являлась для обвинения самой важной. К сожалению, она только лишь запрещает «незаконное» использование мундира противника, не перечисляя случаев, когда это использование является «незаконным»».

Я добавлю, что враги Третьего рейха, как на Востоке, так и на Западе, многократно и значительно раньше нас, то есть до декабря 1944 года, использовали немецкие мундиры.

Этот метод ведения войны до сегодняшнего дня является практически неизвестным. Во время суда надо мной и моими товарищами в Дахау наш американский защитник, полковник Роберт Дарст, разумеется, располагал архивами армий США, Великобритании и СССР. Он отметил, что «все противоборствующие стороны во время последнего конфликта применяли спорные методы ведения боевых действий» и привел в качестве примера операции, осуществленные в сентябре 1942 года в Тобруке, и акцию американских спецподразделений в Ахене и на мосту в Саарелюисе.

Сегодня нам известны детали этих трех операций, а также многих других, проведенных на всех фронтах.

В сентябре 1942 года, когда Африканский корпус защищался в Тобруке, одно из подразделений «Группы дальнего радиуса действия в пустыне» под командованием лейтенанта британской армии, выходца из Палестины, Каца-Грюнфельда, получило приказ взорвать укрепления и некоторые объекты городского хозяйства. Одновременно с этим подразделение под личным командованием полковника Штирлинга должно было начать атаку порта со стороны моря. Третья группа добровольцев, под руководством майора Крю, переодетая в немецкие мундиры, планировала воспользоваться замешательством, чтобы напасть на нашу ставку и похитить фельдмаршала Роммеля. Это была вторая попытка похищения командующего Африканским корпусом.