После разговора с Фелкерсамом я принял решение поехать в Ванзее, в штаб генерала Штудента[199], еще не получившего ни одного приказа.

По телефону мне сообщили, что генерал находится у себя и ждет меня.

Был уже десятый час, когда я доложил о своем прибытии у дома Штудента — маленькой вилле в Лихтерфельде. Одетый в домашний халат генерал просматривал документы на террасе при тщательно затемненном свете лампы. С ним была жена, которая что-то шила. Генерал принял меня очень вежливо. Я объяснил, что прибыл по службе, и хозяйка дома сразу же исчезла. Я кратко сообщил генералу о происходящих событиях. Он с недоверием покрутил головой: «Но, мой дорогой Скорцени, это звучит, как приключенческая повесть! Попытка путча? Заговор военных? Это невозможно! Просто произошло недоразумение, и это все!»

В этот момент раздался телефонный звонок, звонил маршал Третьего рейха Герман Геринг. Он сообщил Штуденту, что покушение на Гитлера совершил офицер из штаба войск запаса, поверивший, что фюрер погиб. В результате этого на Бендлерштрассе были изданы соответствующие приказы, и некоторые из них начали выполняться. С этого времени необходимо выполнять приказы, приходящие только из ставки фюрера и Верховного главнокомандования вермахта. Геринг приказал «сохранять хладнокровие», чтобы избежать ненужных столкновений. Гитлер не получил телесных повреждений. Ночью он лично обратился к немецкому народу.

— В это действительно трудно поверить! В общем, ситуация очень серьезная. Я немедленно привожу свои подразделения в состояние повышенной готовности с запретом выполнять любые неясные приказы.

— Господин генерал, — сказал я, — мы уже предотвратили несчастье в бронетанковых войсках и войсках СС. Я предлагаю вам наладить связь с подполковником Больбринкером и оберфюрером Монке.

— Отлично. Мы будем поддерживать связь.

Я попрощался с генералом и поспешно вернулся на Беркерштрассе. Было примерно 22.30. Фелкерсам сообщил мне, что якобы создано новое правительство; после 16.30 командованием войск запаса были посланы соответствующие приказы командующим военных округов, оккупированных территорий и на фронт! Считалось, что Гитлер мертв! Мы имели дело с государственной изменой (Hochverrat).

Вместе с Фелкерсамом, Фукером и Остафелем я был преисполнен чувства отвращения. Вермахт сражался на трех фронтах против сильнейших армий мира. На Восточном фронте находилась под угрозой Румыния. Красная Армия заняла прибалтийские государства, а по центру миновала Пинск и Белосток, создавая угрозу Бресту! На Западном фронте господствующие на море и в воздухе союзники расширили свой плацдарм и захватили уже порт Шербур и Сен-Лo, превращенный в руины. В Италии они миновали Ареццо и дошли до Пизы. Это был уже не удар ножом в спину, а очередь из автомата.

Тогда меня вызвали к телефону из ставки, вероятно, по инициативе маршала Геринга. Я получил приказ немедленно направиться «со всеми силами» на Бендлерштрассе, чтобы усилить охранный батальон «Великая Германия», которым командовал находящийся уже на месте майор Отто Эрнст Ремер. Я сообщил собеседнику, что у меня на Беркерштрассе только одна рота. Приказ звучал: выдвигаться немедленно и ожидать последующих приказаний.

Приближалась полночь. Мы ехали на максимальной скорости среди разрушенных вражескими бомбардировщиками зданий, придававших летней ночи жуткий вид. Однако наши мысли были еще более мрачными. Мой широкий «Кюбельвагер» двигался во главе колонны, состоящей примерно из двадцати грузовиков. Фелкерсам сидел рядом со мной. Он вслух высказал то, что чувствовали мы все: «Когда я подумаю, что столько храбрых товарищей по оружию погибло по вине этих мерзавцев…!»

Наконец, мы доехали. Вспышка света. Перед нами стояла какая-то легковая машина. Вторая приближалась с противоположной стороны, выехав из арки двора Бендерблок[200].

Обе машины поравнялись, а затем остановились. Не имея возможности проехать, я приказал своей колонне остановиться. Видны были только проблески света фонариков. Я ждал в течение нескольких минут, затем вышел из машины, чтобы сориентироваться в ситуации. В подъезжающем автомобиле я узнал Эрнста Кальтенбруннера, возглавлявшего после Гейдриха Главное управление безопасности рейха. В выезжающем автомобиле сидел какой-то генерал. Позже мне стало известно, что это был генерал Фридрих Фромм, командующий войсками запаса. Я стоял на обочине и слышал, как он говорил Кальтенбруннеру: «…я устал; возвращаюсь к себе. В любой момент меня можно будет там найти».

Позже оказалось, что генерал Фромм ехал не домой, а к Геббельсу.

Мужчины распрощались. Дорога была свободной. Вперед! Я сразу же приказал конвою трогаться и, размахивая фонариком, начал кричать: «Майор Ремер!»

Командир батальона охраны «Великая Германия» майор Отто Эрнст Ремер с начала войны был ранен восемь раз. Всего лишь несколько недель назад Гитлер вручил ему Рыцарский крест. В 16.30 он получил приказ от заговорщиков начинать операцию «Валькирия».

В квартире на берлинской площади отсутствовал командующий округом «Берлин — Бранденбург» генерал Иоахим фон Корцфлейш, задержанный заговорщиками. Командующий войсками берлинского гарнизона, генерал Пауль фон Хазе, сообщил, что, по всей вероятности, Гитлер мертв, а войска СС хотят захватить власть, поэтому батальон охраны должен заблокировать правительственный квартал и обеспечить безопасность штаба войск запаса на Бендлерштрассе. Ремер выразил удивление: «Господин генерал, разрешите заметить, что, согласно конституции, никто иной, как маршал Третьего рейха Геринг должен заменить фюрера и издать соответствующие приказы».

Хазе ответил уклончиво. Ремер вышел. Он послал к Геббельсу своего друга, старшего лейтенанта запаса, доктора Ганса Хагена, который после ранения во Франции сотрудничал в качестве журналиста с «Дас Рейх». Историки забывают пояснить тот факт, что тогда доктор Геббельс был не только министром пропаганды, но также гаулейтером округа «Берлин — Бранденбург». Ганс Хаген встретился с ним примерно в 17.25. Министр пропаганды заявил ему, что Хазе соврал. Геббельс немедленно предупредил Верховное главнокомандование вермахта и бургомистра Штеега, а затем лейб-штандарте и генерала Юттнера. Это объясняет тот факт, почему меня успели перехватить на вокзале Лихтерфельде.

Наконец, через Хагена, Геббельс приказал прибыть Ремеру. «Нет, — сказал он ему, — Гитлер не погиб. Самым лучшим доказательством этого будет непосредственный разговор с ним». На часах было 18.45, когда майор взял у Геббельса телефонную трубку. Он услышал голос Гитлера: «Майор Ремер, узнаете ли вы мой голос?..»

С этого момента у заговорщиков не было шансов. Полковник граф фон Штауффенберг мог многократно повторять, что бомба, оставленная в портфеле под конференц-столом в «Волчьем логове», убила фюрера, что до своего побега он видел, как в 12.42 барак, в котором проходила конференция, взлетел в воздух. Ему не поверили. После возвращения на Бендлерштрассе он даже солгал, что видел, «как несли на носилках мертвого Гитлера».

Мятеж немецких войск запаса против самого верховного главнокомандующего характеризует то, что заговорщики с Бендлерштрассе: фельдмаршал фон Витцлебен, генералы Бек, Ольбрихт, Гепнер, фон Хазе и несчастный Фромм, а также полковники фон Штауффенберг, Мерц фон Квирнхейм, Агер и другие — не нашли ни одного офицера, унтер-офицера или рядового, ни одного пехотинца, которые стали бы на их сторону. Говорят, что заговор, подготовленный на Бендлерштрассе, был подавлен силой. Заблуждение! Давайте ближе посмотрим на обстоятельства.

Внизу, в зале оперативной связи, унтерштурмфюрер Рериг и шарфюрер Тегетер почуяли предательство еще до 17.00, поэтому после 18.00 они задерживали приказы заговорщиков и передавали их не по порядку. Примерно в 20.00 Реригу даже удалось завладеть всей системой связи: телефоны, телеграф и радио — и предупредить одного из офицеров Ремера, капитана Шлее. Ремер командовал, пользуясь информацией бюро Геббельса, находящегося на Герман Геринг Штрассе. Шлее, командовавший подразделениями, блокирующими Бендлерблок, сообщил ему о приказах, посланных Ольбрихтом, Гепнером и Штауффенбергом. Стало очевидным, что учреждение Ольбрихта является центром заговора.